Питомцы апокалипсиса

– Никакой, – буркнул Дарсис-старший. – Убирайся.

– Четверть часа, – повторил двойник и бросился в заросли.

Едва высокие стебли скрыли худую спину, наш Дарсис рыкнул:

– Чего стоите? Не слышали: погоня!

Мы бросились меж кустов. Понеслись по пологим слонам и низинам, Мана впереди сшибала гравиволнами сплошную стену листвы. Я бежал последним, пару раз оборачивался, видел далекий блеск красного аксамита.

– Дарсис-то с нами, – просипел я.

– Не время острить, умник, – сказал ананси передо мной.

– Не ты – который «миленький и хорошенький».

Дарсис оглянулся назад. Скрипнул идеально-ровными зубами.

– Он хочет навести погоню на наш след. А сам сбежать.

– Откуда ты знаешь? – спросил я и вдруг допер. – Ну и козел же ты…был.

Вскоре позади в листве засверкало белое.

– Аксамит унголов? – выдохнул я. Дарсис ответил невнятно. Я заставил его повторить.

– Или их топоры.

Защелкали стволы справа – отколотые щепы полетели нам в лица. Мана ругнулась.

– Или их ружья.

Я помолчал.

– Слушай, Дарсис, ты случайно, не помнишь: суждено нам выжить?

Ананси только взглядом обжег.

Низину впереди стелила утренняя дымка. Мы нырнули в тонкий туман, надеясь скрыться в полупрозрачном облаке. А трещавшая от пуль листва над головой будто говорила: не-а, все равно достану.

Бурый бурелом из раскромсанных стволов закрыл нас от салок со смертью. На время. Сбросив со спин рюкзаки, мы упали в траву, спрятали головы за покрытой мхом древесиной.

Сразу за буреломом полукольцом тянулся глубокий овраг. Дарсис пополз вниз.

– Сидите здесь, – приказал ананси. – Выскочу на них с другой стороны и поведу мимо бурелома. Понятно?

– Нет, – сказала Мана. – А мы?

– А вы бейте по их спинам гравиволнами. – сказал Дарсис. – Точно по черепам. Понятно?

Меня передернуло, а Мана оскалилась как голодная пантера.

– Веди их.

Я и не заметил, когда Дарсис исчез: будто ананси съели широколистные гиганты-папоротники на дне оврага. Я и Мана сели и вслушивались в шум леса. Пули застрекотали где-то далеко. Очень далеко.

– Провел! – зашипела Мана. – Он нас провел! Решил сам!

Бразильянка вскочила.

– А вдруг нет? – я до рези в глазах вглядывался в хвойные лапы вдалеке в дымке: дрогни же хоть одна! – Если бросимся за ним, то план точно к чертям. Жизни наши к чертям! И Дарсиса тоже…

– Держи, – Мана бросила мне гравипушку и в один прыжок сиганула через весь бурелом.

Я взревел: Черт!

Мне-то что делать? Бежать за ней? Оставаться на позиции?

Если останусь и Дарсис на самом деле вздумал сыграть в героя – могу потерять их обоих. Могу потерять Ману.

Но если все идет по плану, а я уйду – точно все помрем.

Я заткнул гравипушку за пояс и сдавил обеими руками виски. Закрыл глаза. Выпустил губку на свободу. Давай, милая, не сдерживайся. Весь лес – твои угодья. Разведай их.

От меня на север мчался кипящий пучок черных, красных, черно-красных векторов. Это точно Мана.

Дальше пять пучков почти прозрачных векторов неслись за пучком бледно-лиловых векторов. Что? Бледно-лиловых? Дарсис сожалеет, сострадает? Кому? Унголам, которые его сейчас изрешетят?

Еще один бледный пучок шатался вдали от всех. А это, видно, мелкий паршивец Дарсис-младший.

Я втянул губку обратно в ограду черепной коробки и бросился по следам Маны. Дарсис все же сыграл в героя. Повел унголов прочь от нас. Желтоглазый дурак.

Краем внутреннего глаза я следил за векторами. Пять прозрачных пучков порозовели. Один вдруг вспыхнул черно-алым костром и исчез – Дарсис достал-таки одного? Остальные рассредоточились, обтянули полукругом бледно-лиловый пучок. Унголы погнали Дарсиса по лесу с бешеной скоростью. Прямо мне навстречу.

Из-за дерева выскочил огромный унгол в зеленом плаще. Топор гиганта рассек воздух над моей головой. Я тут же отпрыгнул в сторону от сверкающей дуги, кувыркнулся вправо, не забыв зацепить великана подножкой. Земля под моей спиной сотряслась, будто я повалил дерево.

Мне в щиколотку вцепилась железная клешня – рука унгола. Стоя на четвереньках, великан потянул меня в тиски. Другая его рука скребла пальцами дерн, пытаясь зацепить длинную рукоятку отлетевшего топора.

Свободной ногой я обвил слоновью шею унгола, сжал бедром здоровую глотку. Великан захрипел. В желтых глазах загорелись угольки ярости, но ее не хватало, чтобы соткать осязаемое черное копье. Обычно чувства ананси и унголов вне их аур меркли и рассыпались, как вынутый из костра хворост. Слишком слабые. В оружие годились только эмоции людей. Ману бы сюда.

Унгол врезал сверху. Отбив свинцовый кулак, я едва не сломал себе руку. На предплечье сразу рухнул еще один громовой раскат. И еще. И еще. Пять камнедробильных ударов. После последнего я быстро развел ладони. Хлопнул великана по желтым ушам.

Унгол всхрипел, сильная шея вздулась. Моя нога онемела, пытаясь ее сдавить. Уши унгола опухли. Я снова хлопнул по ним. И снова. И снова. Пять хлестких затрещин. Великан бухнулся носом в траву.

Я вытащил ногу из-под неподъемной туши и увидел Дарсиса-младшего. Ананси навел гравипушку на нокаутированного унгола.

– Зачем его поднимать? – спросил я и увидел, что дуло не квадратное – треугольное. Ананси нажал на спуск. Вмиг унгол рассыпался, растаял, исчез. На траве осталась только круглая лужа. Грязная, светло-бурая лужа. К корявым сучьям поднимался горячий пар с запахом жженого сахара.

Я прошептал: