Питомцы апокалипсиса

Сдержался, все же я старший, объяснил, что прямо идти нет смысла, и предложил двойникам сообща разведать лес.

– М-м-м-м…возможно, – засомневался Стас без повязки. – Но с чего вы решили, что бродите дольше нас? Ни у вас, ни у нас часы не работают. Вы легко можете быть нами из прошлого, а не из будущего.

Мы с Майной одновременно вытянули руки с повязками. Мана детально, со слоновьим терпеньем все объяснила, но ее двойник вдруг взбесилась:

– Что за идиота, дурацкая идея…

Метать громы и молнии наша Мана тоже не стеснялась. Землю по колено залило черным ливнем злости. Губка в моей голове зашевелилась, опасно зачавкала в предвкушении. Я заставил шеренги черных векторов маршировать подальше в лесок. В это время две валькирии учили нас, как изъясняться с бразильскими сапожниками, если вдруг занесет в Сальвадор.

– Аос пейксис нао си енсина а надар…Яйцо курицу не учит…

– Вай пру инферно…! Вот и иди сохни в ад! Восе ам ковераде! Мокрая курица!

– Не хотите верить повязкам и черт с вами! – прервал я лингвистический ликбез и без задней мысли привел замечательный довод про прайд ручных львов Маны. Не оценила та, от кого не ожидал – наша Мана с повязкой. Еще и набросилась на своего сзади, предательница. Моя правая рука заныла в ее чугунном захвате. Терпел мужественно, пощады не просил. Вот еще!

Когда Мана остыла, двойники пропали. Скорее всего, укатились обратно в прошлое.

А мы поплелись дальше, держа взглядом как ориентир больной чарок со сгнившим стволом. Листва по-вечернему шумела над головами, когда снова наткнулись на двойников – целую группу. Десяток Ман и Дарсисов. Десяток неповторимых меня.

Волосы у нескольких Ман были растрепанными, в лепестках спиреи и в листьях, словно дрались.

– Привет, – сказал я. – Мы с повязками, а вы?

Двойники молчали и как назло либо стояли левым боком, либо закрывали друг друга.

– Чего просто стоять? – я пошаркал ботинком по опавшей листве. – Прочешем лес вместе?

– Помолчи, зеленый, – сказал мой двойник в середке группы и поднял руку. Ниже запястья вплотную друг к другу рдели пять повязок. – Мы сейчас решаем и твою проблему.

– Здесь несет стариками, – сказала наша Мана с одной повязкой. – Вообще, Стас, уже вечер, пора надеть еще по повязке.

– Эй! – Мана с двумя красными полосами на темном рукаве выступила из толпы бразильянок. – Две уже заняты.

– Так-то у нас жесткая иерархия, – сказала Мана с тремя повязками. – Кто дольше в лесу –тот главнее. Нельзя ни с того ни с сего обматываться аксамитом.

– Танто фаш, а пофиг, – сказала наша Мана. – Я заслужила, я давно таскаюсь – вон живот урчит как прайд ручных львов.

– Девочки… – сказал я.

– У меня дольше урчит. И громче! – рявкнула Мана с двумя повязками. – Разве может быть несколько нас с одинаковым количеством повязок? Если ты обмотаешься второй, что будет со мной? Исчезну? Фиг!

– Да почему кто-то исчезнет? – сказал я, сам уже не рад своей идее. – Это всего лишь повязки…

– А у тебя почему живот не урчит? – одна из бразильянок поодаль, в тени громадного чарока сощурила взгляд на Мане с пятью повязками.

– Потому что я второй день брожу среди треклятых деревьев, – ответила пятиповязочная Мана. – И уже три раза поела.

– Вот почему мы все еще здесь, – забурчал голос валькирии, скрытой за черными кудрявыми головами. – Потому что кто-то пикники устраивал вместо того, чтобы выбираться.

– Дарсис, дай две повязки, – наша одноповязочная Мана повернулась к ананси. – Пока тратила время, болтая с этими, заслужила места повыше в их идиота иерархии.

Треснуло дерево: Мана с тремя повязками сломала ствол ольхового куста. Голыми руками.

– Только через мой труп! – взревела трехповязочная бразильянка.

– Нет, сначала пусть уделает меня, – размяла кулаки двухповязочная.

Одноповязочная ухмыльнулась. Ком муйту гошту, с удовольствием, сказала она. Берите номерки и вставайте в очередь.

– Драться с собой? – успел я сказать. – Рехнулась? Все они – ты. Только раньше или позже максимум на день. А кто-то – всего на пару минут.

Одноповязочная только отмахнулась. Толпа Ман забурлила. Вереница валькирий потекла на открытую поляну перед стеной полуодревесневшей спиреи. Кипящее облако мелких, колючих черных градин – сердце гнев-ливня – окутывало сверкавшие амазонские глаза и лохматые кудри.

Я растерялся и повернулся к Дарсису. Великий командир, ваши идеи?

Но Дарсисов также интересовали только сами Дарсисы. Пришельцы недвижно застыли по двое, вонзив острый взгляд в светло-медовые глаза пары.

– Че это они? – прошептал я.

– Только двойников увидели, сразу встали столбняком, – сказал пятиповязочный я. – Словно поединки самураев: кто первый дернется, тому кранты.

– Бр-р-р… Ладно, Маны и Дарсисы, – повернулся я к толпе своих двойников. – Но мы-то все с котелками. Нужно решать общую проблему.

Никто из моих клонов на меня даже не посмотрел. Из-за того, что повязка одна? Краем глаза заметил, что двойников все прибавляется из лесу, и покрался к дальнему Дарсису – уже неважно, своему или чужому, лишь бы на отшибе ото всех.

– Повязки дай, а? – спокойным тоном, в сторону, будто и не ананси, сказал я. Дарсис не шелохнулся, как и его пара по гляделкам. Что за больное самолюбование? Я рискнул и развязал на локте ананси повязку. Будто с холодного манекена снимал. Затем еще одну, затем еще и еще.… Засунул десяток красных тряпок в карманы, одну натянул на руку впритык к надетой, и насвистывая вернулся к толпе себя.

Двойники собирались в небольшие группы и переговаривались. Я также прибился к одной. Слышал, как в другой группе рядом двойник кричал:

– Ах вы мерзавцы, скоты! – надрывался бедняга. – Надуть самого себя, какая подлость!

Временами я отбегал за лохматый кустарник, чтобы завести новый знак различия из аксамита и подрасти в местной иерархической лестнице.

А потом увидел, что за тот же кустарник временами отбегают все из моей группы. И на рукаве каждого после прогулки пестрит новая повязка.

Я заорал:

– Ах вы мерзавцы, скоты! Надуть самого себя, какая подлость!

Все немного пристыдились, даже я сам, решили наконец забить на повязки, и искать как освободиться из древесного плена. Всей группой из шестерых меня побрели проведать стойбище Ман.

У зарослей спиреи вытоптали настоящую первобытную арену. Черные кудрявые головы зрителей заслоняли двух дерущихся Ман. Посреди ринга на ветвях кустарника избивались ветром снятые куртки и красные ленты – награда поединка. Хлопали кулаки об выставленные блоки. Бойцы-Маны словно вытанцовывали быстрые отточенные па. Сверкали белые майки и белесые шрамы на бронзе рук.

Мимо нас промчался мой двойник из чужой группы, прижимая к груди гравипушку и черный шерстяной или волосяной клок. Следом вылетела одна из бойцов-Ман. Ладонь сжимала кудри над ухом. Блеск молний в глазах обещал убийственную бурю бегуну. А с этими что?

Я подошел к группе зрительниц.

– Одолжите гравипушки, – сказал я. – На пять минут.