Багдад до востребования

Между тем, столкнувшись с притягательной американкой, в одном букете трогательно ранимой, мудрой и властной, Талызин с сивой тоской распрощался. Невидимая, но осязаемая всеми фибрами дыра соблазна потащила, всколыхнув надежду. Хотелось глотать озон ее откровений и, вкушая тот наркотик, нечто неординарное совершить.

Здесь воссоздался подряд, а точнее, произнесенная на его кухне Шахаром фраза: «… то, что ты в Ирак повезешь, нужно очень многим людям. Простым, хорошим людям – таким, как ты, Семен». Тотчас настигло: коль впрягся, доведи до конца, ведь куда ни смотри, режим Саддама – исчадие ада. Между делом отложилось: за какие шиши фемину из сытого до отрыжки мира намерен завоевать, Шахар ведь грозился… И ко всему прочему вспомнилось: по прибытии советский гражданин обязан в течение трех суток стать на консульский учет.

Ухмылка с лица Талызина исчезла, однако глаза будто посмеивались. «Как ни изгалялся синдикат, не прижился плод, самой малости не хватило, – ерничал над главным врагом всех заговоров – законе Мерфи он. – Странно, на что рассчитывали, отправляя ополченца по маршруту «Авось»? Он где умом, а где везением выполз, чтобы зацепиться за корягу в шаге от цели. Смешно – не то слово…»

– Так едем или нет? До квартала по-любому подброшу… – предлагал определиться с планами извоз.

– Поехали, – буднично молвил Семен Петрович и спустя минуту пожалел, что ляпнул, не подумав. К чему холостой пробег? Тем временем «Мерседес» выруливал на главную магистраль.

В пути, к месту назначения, Талызин разок-другой порывался уточнить, на самом ли деле «Аль-Мансур» блокирован. Ведь почти не зная арабского, ответ таксиста мог неверно истолковать. Да и «Аль-Мансур» – прозвучало ли? Но что-то удерживало от расспросов, подсказывая дрейфовать по курсу авантюры, благоволившей ему до сих пор.

Между тем интуиция не сфальшивила. У въезда в квартал посольств и элитных особняков – полицейский с жезлом, приказывающий остановиться. Чуть позади – внедорожник «Додж», судя по номерам и униформе пассажиров, военный.

Таксист затормозил и, обернувшись, виновато взглянул на Семена Петровича. Несколько секунд тот раздумывал, как быть: убраться на таксомоторе подобру-поздорову восвояси, либо добиваться у блокпоста проезда. Тут водитель заговорчески мигнул и на пальцах воровато изобразил: мол, отъедем и ты огородами…

Семен Петрович с каменным лицом потянулся к дверной ручке, будто извоз ничего не предлагал. Без особого энтузиазма высадился, бросив: «Подожди». Столь же неуверенно двинулся к полицейскому. Тот – ноль внимания, зорко следит за дорогой.

Услышав шум позади, Семен Петрович оглянулся. Прямо на полицейского, притормаживая, движется шикарный «Кадиллак». За рулем – прилично одетый иракец средних лет, галстук, белая рубашка. Останавливается, открывает на треть противоположное от себя окно и протягивает служивому удостоверение личности с вкладышем.

На ксиву тот смотрит мельком, зато углубляется в приложение. Вычитав нечто, уважительно кивает. Возвращает документ владельцу и берет под козырек. Лишь затем поворачивается к подошедшему вплотную Талызину.

– Ты кто? – заполнял формуляр сверки личности центурион. – Здесь живешь или, может, работаешь?

Семен Петрович протянул серпастый и пропуск Минпрома.

Бегло просмотрев, коп вернул документы.

– А где диппаспорт? – указал на некомплект верительных грамот служивый.

Талызин затряс головой, показывая, что не понимает.

Служивый повторил – на сей раз по-английски.

– Зачем? Я инженер, приглашен Минпромом, – отослал к порту своей приписки Семен Петрович, чуть вздернув голову.

– Так ты не из русского посольства?

– Нет, но мне в посольство нужно.

– Что значит нужно, ты там не работаешь! – возмутился служивый.

– Я должен зарегистрироваться… – обрисовал цель визита командировочный.

Коп с ликом, будто запутался, вновь затребовал мандаты. Поочередно изучив их, вернул, оказалось, непрошенному гостю со словами:

– Даю тебе тридцать секунд, чтобы убраться, – кивнул на такси служивый.

– Но я обязан! – словно прослушав ордер, упорствовал Талызин, подзуживаемый бесом авантюры. – Меня накажут, если не стану на учет!

Коп скривился, выказывая крайнее граничащее с яростью раздражение, после чего, без всяких уведомлений, толкнул Семен Петровича в плечо. Не ожидав выпада, прилежный исполнитель устава регистрации совграждан, к слову, анахронизм, не упраздненный до сих пор, чуть не потерял равновесие.

– Сюда только местные жители и дипломаты! Понял, тупица?! – заорал коп по-арабски, закрепляя «послание».

Семен Петрович, конечно, беглый арабский не разобрал, зато ощутил брызги слюны на лице и боль в плече. Рефлекторно, точно в младые годы, занял стойку контратаки, но враз обмяк, увидев, что центурион потянулся к кобуре. Стал разворачиваться, но, будто вновь ужаленный обидой, по-босяцки сплюнул, после чего, как ни в чем не бывало, зашагал к такси. Его холодила, дисциплинируя, мысль: «Доберусь до посла, чего бы мне это не стоило…»

***

г. Тель-Авив штаб-квартира «Моссада» три часа спустя

Рафи Замуж, помощник Биренбойма, лихорадочно перекладывал свежие депеши, гадая, какую шефу преподнести первой. Багдадская – будто предвестник успеха операции «Посувалюк», при этом сенсационная шифровка из Москвы – тому проекту угроза. В конце концов, положив сверху донесение из Багдада, Рафи захлопнул папку.

– Дорон, прими, – обратился по селектору Рафи, прикидывая в уме, как скоро шеф спровадит сидящего в кабинете Шломо Топаза, завсектором США. Загадав, что через минуту, уставился на циферблат.

Шломо меж тем с кислой миной возник в приемной раньше, тридцать секунд спустя. Меняясь с ним местами, Рафи подумал: «Пусть Дорон после Берлина не тот, его чудо-интуиция на месте».

– Багдад и Москва, – с торжественной ноткой сообщил Рафи, передавая Биренбойму папку.

– Как всегда, новость плохая и хорошая… – Шеф всматривался в лицо помощника.

– Как догадался? – смутился Рафи, усаживаясь.

– По законам жанра… – невесело протянул Дорон, тотчас пояснив: – Продвигать такой проект, как «Посувалюк», – словно пол будущего чада планировать.

– А вот мимо, Дорон! Схватили жар-птицу, причем крепко! Полдела сделано! Что бы там в Москве не произошло…

Скулы Биренбойма нервно дернулись. Будто зависая, он медленно склонился к папке, совсем не напоминая себя, реактивного, прежнего. Вяло, точно сводку погоды, депеши просмотрел, обхватил голову руками. Казалось, ему хочется единственного – покоя. Да столь неумолимо, что объявись в кабинете Адольф Эйхман, тридцать лет как обращенный в пепел, даже не пикнул бы и завалился на столешнице спать.

– Э-э, Дорон, что с тобой? – забеспокоился помощник.

– Отстань! – огрызнулся, судя по голосу, совершенно здоровый Биренбойм, зло отмахиваясь. – Дай подумать…

– А я что? За тебя беспокоюсь… – оправдывался Рафи, злясь на шефа, что тот добровольно подставил себя под адские лучи русской разработки.

– Все-таки со сбродом предателей каши не сваришь! – Биренбойм грохнул кулаком по столу. – В какой только нужник не заберутся, чтобы отодвинуть расплату! Не дай бог сдадут инженера, через час доклад об их поставках Ираку у Буша на столе. Где тогда спрячутся? В бункерах Саддама? На всех места не хватит!

– Да не ерепенься ты, Дорон, почем зря, – успокаивал начальство верный оруженосец. – Верно, от мировой антигорбачевского заговора с Саддамом ничего хорошего, но угроза нашему проекту – пока не более, чем версия. До того ли им, шарахающимся от собственной тени? Так что, выкупая за военные поставки архив, забот у них с походом. Конечно, поди узнай, что у них на уме, но нож в спину нам, учитывая осведомленность «Моссада», не думаю, что это хорошая идея. Я бы на их месте кумекал именно так. Да и Всевышний, – Рафи прервался, – стелет нам, если не забегает дорожку…

– Это как? – смутился выпускник советского Минпроса и по вводному курсу безбожия обскакавший весь Копейск.

– В самом прямом смысле, Дорон. Сколько мы ставили на то, что группа поддержки проберется в Багдад? Пятьдесят процентов, шестьдесят? Снарядили от отчаяния! А на инженера? Один к трем! Что в итоге? Как группа, так и почтальон на месте, целы и невредимы. Не божья ли длань?

– А изделие где? Он тебя не шепчет? – Биренбойм вскинул голову. – Еще в Шереметьево мог спустить в унитаз! Да и что русские с устройством нахимичили? Надо еще посмотреть…

Рафи Замуж строил гримасы, изображая то внезапное разочарование, то потуги от него избавиться. Наконец он лихорадочно поскреб подбородок, казалось, подбирая ремарке шефа контраргументы. Воспламенился, будто обнаружив спасительную заглушку, открыл рот, но промолчал. Должно быть, увидел, что Биренбойм буквально вгрызся глазами в донесение из Багдада.

Что Дорона так заинтересовало, озадачился Рафи, и воспроизвел в уме слово в слово текст депеши: «Мы на месте. На удачу, в районе «Аль-Мансур» около десятка пустующих диппредставительств, персонал которых эвакуирован. Обосновались в посольстве Канады, практически напротив объекта. Субъект прибыл вчера, зарегистрировавшись – узнали от службы портье – в отеле «Аль-Рашид». До сих пор (10:30), однако, границы объекта он не пересекал, что объяснимо: доступ к району перекрыт блокпостами, хоть и не герметически. Пропускают лишь местных жителей да обслугу с пропусками. Скорее всего, по причине волны грабежей, а не из соображений безопасности. «Аль-Мансур» – зона обитания высших правительственных чиновников и багдадской знати, свои семьи, по большей части, вывезших. Многие виллы, как и посольства, пустуют. Ждем указаний. «Коррида».

Между тем, разобрав по памяти депешу, Рафи не зацепился хоть за какой-то подтекст.