Багдад до востребования

– С самого начала, – предложил глава дома, испытывая необъяснимый прилив надежды.

– В восемь радист пытался выйти на связь – безрезультатно, сплошные помехи, – принялся излагать сводку с театра военных действий Тимофеев. – Сообща проверили аппаратуру – все норме. Так что оставалось последнее: антенны. На крыше мы с Валерой добрую минуту оглядывались: туда ли попали? Антенны, точно сосульки, растаяли. Но рассмотрели наконец: антенны спилены под корень, а точнее, перекушены. Лежат друг за дружкой в ряд…

– Подожди, – замотал головой посол. – Нас лишь восемь душ, деловая активность – почти на нуле! Кто-то да бы услышал!

– Поначалу и я своим глазам не верил – по той же причине. Но, успокоившись, сообразил, что серьезные кусачки практически беззвучны. Да и, надеюсь, понимаете, что дело было ночью. Вчера-то связь работала…

– Подожди, а с телефоном, телексом – что? – Посувалюк потянулся к аппаратам.

– В ажуре, но толку… Шифровку-то не передать…

В смятении чувств Посувалюк часто закивал.

– Но это пока цветочки, – призвал крепиться духом Игорь Тимофеев. – Мы изолированы и территориально…

– Это как? – Посувалюк прищурился.

– На нашей улице два блокпоста, останавливают не только транспорт, но и каждого прохожего. Не залезь я на крышу, не увидел бы.

– Что здесь нового, Игорь? Весь город в блокпостах, – резонерски возразил посол.

– Кто бы сомневался, Виктор Викторович. Только в поле зрения лишь те, кто нас блокируют, причем с обоих направлений, в ста метрах друг от друга. На соседних улицах – полная идиллия.

– Ну не знаю, Игорь… – то ли осторожничал, то ли дипломатничал, сторонясь выводов, Посувалюк. – Это их право – война на носу. Да и мародерство сплошь и рядом.

– По-вашему, с антеннами тоже мародеры подсуетились, заготовив на металлолом? – без экивоков пристыдил начальство офицер.

Посувалюк резво повел головой, словно нечто вспомнил, но промолчал и погрузился в раздумья. Тимофеев чуть поморщился, казалось, намекая главе дома заступить на должность наконец.

Бесхребетная позиция шефа его и правда дезориентировала. Даже если закрыть глаза на диверсию, то одно несанкционированное проникновение в посольство в мировой практике – случай из ряда вон. Так что, полагала безопасность, посол был обязан объявить тревогу, как только о неслыханном событии услышал.

Между тем в состоянии тревоги посол пребывал уже третий год кряду, а, прознав о явке с повинной бывшей пассии в Москве, икал от ее преизбытка. Со вчерашнего же дня, по предъявлении счета к оплате, перебрался в новую плоскость – теневой вовлеченности в заговор, отдавал он себе отчет в этом или нет. Инструкция-то с заколкой перекочевали в его личный сейф – на полку со сверхсеретными материалами, а не в бак для мусора.

Эта причастность знала свои приливы и отливы, но с течением времени заявляла о себе все явственнее. А час выбора не наступал только потому, что установка на акцию и прихваченный исполнитель, будучи детищами разных миров, обречены на естественную фазу притирки.

При всем том, кроме как подчиниться диктату или наложить на себя руки, иной альтернативы у Посувалюка не было – столь круто замешал раствор шантажа злой гений Биренбойма. Обложить штрафника сразу двумя загранотрядами – могло прийти в голову лишь ему, грозе арабского Востока, эксплуатирующего синтез еврейского ума и присущего восточному генотипу коварства в качестве горючего его гибридного сверхдвигателя.

Таким образом со вчерашнего дня Виктор Викторович был обречен пропускать любое событие через процессор подряда, возникший вне его воли. Проурчав немного, тот выдал: диверсия и изоляция резиденции блокпостами – хоть и бусины одного ожерелья, но производители у них разные, очень похоже, противостоящие друг другу. Почерк у обоих набегов различался кардинально – безоглядный экстремизм и имеющая право на жизнь акция, непосредственный суверенитет посольства не ущемляющая. Если у Саддама сей момент и оставался союзник, то им был СССР, пусть, по большей мере, номинальный. Все нити пока не исчерпанного компромисса шли через Москву, вследствие чего лишать главного посредника средств связи было, мягко говоря, неразумно.

Значит, на крыше ночью промышляли не иракцы, а шантажисты, окончательно определился Виктор Викторович. Их цель: выставить третий загранотряд, вгоняющий исполнителя в безнадегу – чтобы не возникало и малейшей иллюзии выбраться из западни. При этом блокпосты, взявшие посольство в клещи, выстроили новую парадигму: суть акции шпионский консорциум засветил, вызвав мгновенную реакцию «Мухабарата». И теперь, чтобы выжить, ничего не оставалось, как все-таки просочиться через загранотряд, выставленный скрутить шею обоим – заговорщикам и их исполнителю, пусть предполагаемому…

Разумеется, Виктор Викторович посвятить Тимофеева в суть постигшего его катаклизма не мог. Хотя бы потому, что не видел смысла, считая себя уже дважды покойником. Оттого безмолвствовал, порой нервически почесывая подбородок.

– Вот что, Игорь, – нарушил наконец гнетущую тишину посол. – Прежде чем принесу иракскому МИДу протест, выждем до обеда – без развития не обойтись…

– Куда уж более! Красного петуха дожидаться?! – вскинулся офицер по безопасности. – Ситуация – серьезнее не бывает! Обязан доложить, даже не получив от вас добро… – Игорь Тимофеева потупился.

Расшифровки не требовалось, кого намеревался посвящать офицер. Разумеется, свое непосредственное начальство на Лубянке…

– По открытой линии? – едко укорил посол. От плодящихся как микробы оппонентов его подвигло рассмеяться, но он лишь осклабился. И то невесело.

Зазвенел телефон. Посувалюк слегка нахмурился, точно звонок некстати, но подхватил трубку внутренней связи прытко.

– Виктор Викторович, Тимофеев у вас? Тут такое… рабочие пробиваются… – судя по вступлению, докладывал с передовой военный атташе Дмитрий Хромов.

– Пробиваются – это как, Саша? – уточнил посол.

– Требуют, чтобы пропустили, – ответствовал атташе. – Якобы в нашем дворе участок местного водопровода. Прорвало, говорят.

– Подожди, как понимать «говорят»? Сам ты, что видишь? Когда рвет, настоящий фонтан или, как минимум, наводнение, – смекнул посол.

– Фонтана нет, но и воды в кранах тоже. Утром же, как известно, была… – сообщил, вздохнув, атташе.

– Что и воду? – чуть не поперхнулся от изумления посол.

– Ну да, – неуверенно подтвердил атташе, не понимая, при чем здесь «тоже». Тимофеев-то факт диверсии от персонала скрыл, приказав радисту помалкивать.

– Ты общался лично или по телефону? – углубился в подробности Посувалюк. – Да, на работяг хоть похожи?

– Вроде бы. Одеты, по крайней мере, по форме, – Хромов прервался, – но их полтора десятка…

Посувалюк лениво протер глаза, будто услышанное – дежавю, откликнулся:

– Инструкции через Тимофеева. Жди.

– Можно не пересказывать, Виктор Викторович, – предложил Тимофеев, едва посол разъединился. – Ясно все. Сколько их, только скажите…

– Откуда такая прозорливость? – смутился посол. – То антенны, то газопровод…

– Водопровод, – строго поправил Тимофеев.

– Вот-вот, ты знал. Откуда-то… – Посувалюк исподлобья рассматривал подчиненного.

– Так сколько их? – напомнил свой вопрос Тимофеев, казалось, демонстративно пропустив намек на двойную игру мимо ушей.

– Больше дюжины, если Хромов с перепугу не напутал … – нехотя ответил посол.

– Тем более, в Москву срочно телекс отстучать! Хусейна – за жабры, это же произвол! – запаниковал Тимофеев.

Виктор Викторович сморщился – то ли на пафос, то ли на нечто неуместное. Потянулся к календарю и перевернул страницу. Жирная, выведенная красным карандашом запись, казалось, напомнила ему о чем-то важном. Вскоре однако он вернул листок четырнадцатого обратно, переводя взгляд на Тимофеева.

– Скажи мне, Игорь, что ты, советский офицер, пусть кабинетный, кроме как стучать, умеешь?! – окрысился вдруг посол. – Прок от телекса, когда целый взвод всеми правдами и неправдами к нам, на суверенную территорию, ломится! Родина не на митингах и не в бесплодной болтовне – она тут, вдоль забора Аль-Мутанаби 605, чью неприкосновенность наш долг отстаивать! Государственная граница – как юридическая, так и нравственная – здесь и сейчас, на этой улице! Я бы, на твоем месте, не телексом, как драной метлой размахивал, а АКМы из оружейки тащил, да с Димой план обороны продумывал!

Игорь Тимофеев, казалось, в неконтролируемом порыве, стал приподыматься.

– Да сиди ты! – осадил обескураженного гебиста посол. Сам вскочил на ноги и оперся руками о столешницу. Подавив волнение, продолжил: – Ступай к сантехникам, но не один, а с Димой. Погляди, вооружены ли, и жестко внуши: трубопровод через частные владения не прокладывают, его у нас быть не может. Так что пусть сворачивают провокацию и убираются вон. О реакции доложишь. Тем временем я свяжусь с иракским МИДом и заявлю протест. С сантехниками разберешься – готовь каждому боекомплект и составь круглосуточный график патрулирования здания. Еще… проведи занятие по навыкам обращения с оружием. Паче чаяния полезут – стрелять, не раздумывая. Не забудь включить в график и меня. Все!

Иракский МИД ни о каких ремонтных работах на Аль-Мутанаби слыхом не слыхивал, заверив, что на урегулирование инцидента уйдет, максимум, полчаса.