Юродивый

Непонятно который уже был час, да Владимиру было как-то всё равно. Всё ещё светло – и ладно. Он всё продолжал идти по оживающим к вечеру улицам, пока ноги не начали заплетаться от усталости. Владимир даже не мог сказать куда именно притопал – улица с большим скоплением баров и подобных заведений. То, что нужно – пиво уже начало выветриваться, а выпить ещё было просто необходимо, чтобы не сойти с ума. Старообрядцев вошёл в ближайшее здание и оказался в не совсем обычном баре. На стойке и на шестах по периметру помещения танцевали девушки. Многие "топлес". Владимира это никак не смутило, он почти и внимания-то на это обстоятельство не обратил – было бы что-нибудь горячительное, что можно залить в себя.

Музыка просто грохотала – собственных мыслей было не слышно. И хорошо. Владимир потягивал что-то мутное и крепкое, если двадцатиградусное пойло можно было назвать "крепким" – алкоголь крепче был под строжайшим запретом. Вредно для здоровья.

В определённый момент к нему кто-то подсел. Он не заметил этого краешком глаза, почувствовал опьяняющий аромат парфюма. Владимир повернулся не сразу – сначала нужно было прикончить порцию – и пожалел, что заставил такое прекрасное создание ждать.

Маленькая, ноги не достают до пола. Розовое каре, раскосые глаза, аккуратный носик, слегка пухловатые щёчки, почти не выпирающая грудь под топиком и самое главное, что сразу бросалось в глаза – два белых пушистых кошачьих уха на голове и такой же белый пушистый кошачий хвостик, кончик которого ходил из стороны в сторону у самого затылка. Глаз было не оторвать.

Она лучезарно улыбнулась. Отчётливо выделялись два остреньких клычка, а глаза в прямом смысле засветились – радужка отливала розовым в цвет волосам.

– Привет! – создание наклонилось поближе, чтобы перекричать музыку. – Я Мико.

– Вова.

Она сложила ладони на барной стойке.

– Как дела?

– Лучше тебе не знать насколько плохо.

Мико наклонила голову и опустила уголки губ вниз.

– Скажу честно, по тебе заметно.

Владимир горько усмехнулся. Он протянул левую руку, чтобы привлечь внимание бармена и заказать ещё выпить. Рукав плаща слегка задрался. Через секунду он почувствовал лёгкое и нежное прикосновение ручки с маникюром на выжженном запястье.

– Бедняжка, откуда эти шрамы?

Владимир вырвал руку (возможно резче, чем было необходимо) и опустил рукав.

– Война. – коротко отрезал он.

– Ты участвовал в Третьей мировой? – Мико прикрыла рот ладошкой. Вопрос был исполнен искреннего сочувствия. – Представить не могу насколько там было ужасно. Там было страшно, да?

Владимир молчал. Он не знал, что ответить этой девочке. Можно было рассказать ей о боевых стимуляторах, от которых глаза не смыкаются три дня к ряду, а сердце колотит как отбойный молоток. О мерзком хрусте человеческого тела под гусеницами танка, который долетает в кабину даже сквозь рёв двигателя. О том, как человека практически разрывает на двое очередью из крупнокалиберного пулемёта. О том, как колонны с боеприпасами растворялись по пути из точки А в точку Б, и часто посреди боя вместо полной обоймы у тебя были только полные штаны. Вопрос – зачем? Она ужаснётся, это точно, но всё равно до конца не поймёт. Мало кто поймёт. И с каждым годом становится всё меньше.

Повисло молчание, которое нарушила Мико:

– Я вижу, тебе очень тяжело пришлось. Ты выглядишь потерянным и одиноким. Я могу это исправить.

Ручка скользнула по бедру Владимира.

– Здесь есть где уединиться. Пойдём?

Владимир взглянул мимо неё, в панорамное окно за её спиной. Он ещё снаружи, сквозь морок, который заполонил его разум, подумал, что эта улочка кажется ему знакомой.

Мэйсон-стрит. Довольно нейтральное название для такого злачного места, как эта пешеходная улица, которая ещё во времена юности Владимира была основным местом концентрации всех баров в городе. Теперь же её наполняли стрип-клубы, бордели, садомазо-клубы и заведения, которые лихо всё это совмещали под одной крышей. Название "улица Красных фонарей" подошло бы лучше.

Держали всё это "великолепие" гости из Азии – триады и якудзы. Улица служила доказательством редкого прецедента – китайцы и японцы смогли придти к соглашению и не просто мирно вели бизнес, но даже сотрудничали. Жаль, что эта гармония сохранялась в пределах лишь одной улицы и между бандитами, а не народами.

Дела не всегда обстояли так. Ещё лет десять назад на Мейсон-стрит хотя бы раз в неделю происходили разборки – рукопашные схватки, поножовщина, перестрелки были нормой жизни. Финал кровопролития наступил неожиданно и пришёл с неожиданной стороны. В противостояние вступил новый участник – одна из ирландских группировок, осознав, что не сможет урвать кусок этого жирного пирога, решила его испоганить так, как ирландцы умели лучше всего. На Мейсон-стрит произошла серия терактов, несколько борделей взлетело на воздух. Десятки жертв среди гражданских и бандитов, как членов триад, так и якудзы. Ничто так не сближает непримиримых врагов, как общая угроза. Когда с ирландцами было покончено (главарей обнаружила полиция в одном из парков соседней префектуры; голыми, подвешенными вниз головой на дереве, с распоротыми животами), триады и якудзы поняли, что договориться между собой не так сложно, как всегда казалось, и на Мейсон-стрит наступил мир. Разделяй и властвуй.

В любой войне есть проигравшие и в этой ими оказались "ночные бабочки". Прекращение разборок пошло в плюс общей безопасности, но проститутки как существовали на правах вещей, так и продолжили.

Ручка Мико добралась по бедру до конечного пункта. Владимир прикрыл глаза.

– Обещаю, ты не пожалеешь.

В этом Владимир не сомневался – он уже давно разучился о чём-то жалеть – но давать зелёный свет тому, что по логике вещей должно было произойти, не собирался. Нет, он не был импотентом. Да, он ощущал сильное как никогда вожделение. У них с женой уже третий месяц не было секса – он давно перестал узнавать женщину, с которой живёт уже столько лет, а она получала удовлетворение где-то на стороне, в этом не было никаких сомнений (звонки посреди ночи, "дополнительные часы работы"). Но факт оставался фактом – он дал клятву, которую не нарушал и нарушать не собирался. В свете известных фактов это могло показаться странным и нелогичным, но принципы и есть странное и нелогичное явление. А если он не будет соблюдать принципы, за отсутствие которых презирает большую часть окружающих его людей, то чем он будет отличаться от них? Будет ли хоть что-то стоить хоть чего-то?

Владимир как можно нежнее взял Мико за ручку, разглядел на каком пальце находится банковский чип (безымянный) и приложил свой собственный. На её счёт отправились 15000 Р.Р.

– Ого, – Мико заметно смутилась. – Мог бы заплатить потом, да и взяла бы я с тебя в разы меньше.

Он развернулся к ней всем телом и покрепче взял за ручку.

– Боюсь у нас ничего не получится.

Простые слова, но какой эффект они произвели. Мико ахнула, лицо отразило целый коктейль не самых приятных эмоций – недоумение, печаль и дольку разочарования. Как Владимир понял через секунду, разочаровалась она вовсе не в нём.

– Я что, тебе не нравлюсь?

Пушистые ушки поползли вниз, кончики уставились в пол. Импланты считывали эмоции носителя.

– Ты очень красивая. – Владимир покрепче сжал руку. – Прекрасная…

– Так в чём же дело?

– Я женат.

– Ты её любишь?

– Не знаю.

– Тогда что тебя останавливает?

– Не знаю. Я…

Неожиданный комок в горле мешал говорить.

– Я не могу просто так взять с тебя такую сумму. – Мико пыталась нащупать владимиров чип. – Дай верну хотя бы половину…

– Нет.

Старообрядцев высвободил руку и убрал розовую прядь с маленького личика, задержал ладонь на её щеке, наклонился поближе, к самому уху:

– Потрать на что-нибудь, что давно хотела. Или отложи на чёрный день. Решай сама.

– Но за что?..