Фаина Федоровна

Когда снимок был сделан, я поговорила с рентгенологом наедине. Он был краток:

–Скорее всего, опухоль.

Я оставила Володю ждать и вместе со снимком пошла к тому врачу, который Володю смотрел. Тот, прочитав описание, почесал в затылке.

–Что тут можно сделать? Отправляй к онкологам.

–Может, доброкачественная? – со слабой надеждой спросила я. Тот пожал плечами. -Ну, всё может быть. Хотя… – он снова скептически взглянул на снимок и отдал его мне.

–Вы можете сами сказать?

–Зови.

Я открыла дверь, Володя вошёл. Врач был краток. К концу его сообщения Володя медленно повернулся ко мне. Лицо его побледнело.

–Что же ты меня лечила столько времени, сука? – сказал он мне и тут же, при враче, замахнулся, будто хотел меня ударить. Кулак его трясся, и все лицо и фигура затряслись тоже. Я стояла, готовая ко всему. Ну, пусть ударит, убьёт меня, если хочет.

Врач сделал шаг Володе навстречу.

–Потише, парень. – Он был взрослее и крепче Володи, этот врач. -Гортань у тебя уже была повреждена, когда ты пришёл на приём. Ведь ты сипел? – Врач показал ему на историю болезни. -Мой тебе совет, скажи Ольге Леонардовне спасибо, что она тебя привела ко мне, и что вместе мы установили диагноз. И беги теперь скорее к онкологам. Может, другой бы врач лечил бы тебя несколько месяцев.

Володя повернулся и вышел. Из-за двери донеслось матерное ругательство. Я выхватила у врача снимок и побежала по коридору.

–Володя! Ещё не всё потеряно… – Я догнала Мартынова и кричала, и хватала его за руки. -Володя, кто мог догадаться? Кто мог подумать? Это так редко встречается…

Он остановился, развернулся, и мелко затряс кулаками перед моим лицом.

–Ты мне специально масло вливала, блядь, чтобы я тебе подольше коленки гладил! Сучка ты подзаборная, а не врач… П… поганая! – Он задыхался от злобы, от ужаса, от гнева, а я только шептала неслышно, одними губами:

–Прости, Володечка. Прости! Ведь я не нарочно…

Я остановилась, беспомощно глядя в его лицо, такое красивое раньше, а теперь такое незнакомое, такое ненавидящее.

–Чтоб ты сама тоже сдохла, сука! – Он выхватил из моих рук снимок и широко зашагал прочь. Я ревела ещё в каком-то тёмном больничном коридоре, пока пришедшая за ведром и шваброй санитарка не погнала меня прочь.

Через год или два мне попался на глаза в букинистическом магазине такой же учебник по отоларингологии, как мой, только со всеми целыми страницами. Прямо в магазине, стоя у полок, я открыла раздел «Патология гортани». Ниже основного текста шла сноска петитом про возвратный нерв. Я закрыла учебник и не стала его покупать. Я просто хотела убедиться, что тогда, когда ко мне пришёл Володя, я помнила из этого раздела всё, что там было написано, кроме несчастной веточки возвратного нерва.В среду меня разбудил звонок моего мобильника.

Звонила заведующая.

–Ольга Леонардовна, мы должны освободить помещение. У вас есть в отделении какие-то вещи?

–Ну, остались… Пакет, кажется. Туфли. Я сейчас точно не помню. Какие-то книги.

–Ну, книги можете подарить мне, а туфли заберите, пожалуйста.

–Хорошо, я приеду.

Значит ли это, что всё всегда возвращается на круги своя? Естественно, книги я не оставлю. Я эти книги таскаю за собой всю жизнь. Среди них и мой первый учебник с вырванной страницей. Возвратный нерв. Хорошо было бы придумать эдакую философию медицинских названий. К этому нерву бы подошло: в воды одной реки нельзя войти дважды.

Ещё звонок. Ишь, раззвонились.

–Ольга Леонардовна, это отдел кадров. Вы получили деньги на карту? Бухгалтерия сказала, что они остаток вам перечислили. Приезжайте за трудовой книжкой. Когда приедете?

–В пятницу.

Я снова легла и уставилась в потолок. «В пятницу…» Вот и прошла моя первая неделя без работы. Сколько больных я бы могла вылечить за это время?

Но тогда я проработала в поликлинике год. Больных стало меньше. Летом люди вообще меньше болеют. И отпуска, и дачи… По нашему коридору уже можно было пройти не, как всегда, боком, а прямо, как по улице.

–Ну? Что у нас в эту неделю? – Я подписывала еженедельные листки отчёта.

В кабинете было невозможно жарко. Фаина Фёдоровна выпросила пластмассовые жалюзи и каждые три часа протирала их мокрой тряпкой. Я обрезала рукава у одного из халатов и накуляла подшивку на руках. Стало чуть легче. Фаина увидев моё рукотворчество тут же сказала:

–Ну-ка, быстро снимайте! Ещё не хватало позориться!

–Но жарко же, я умираю.

–Один день потерпите, ничего с вами не случиться. Завтра принесу вам халат.

Я заныла:

–Ну, кто из больных смотрит на мои рукава? Они смотрят на больничные листы, на рецепты, на инструменты…

–Напрасно думаете! Всё они прекрасно видят. Кстати, очень плохо, что вы серьги не носите.

–Почему это?

–А не солидно. Врач должен быть уверен в себе.

–Что же, серьги делают врача уверенным?

–А как же?! Если доктор богат, значит, он врач хороший. Отсюда и уверенность.

–Но вы же сами ничего из украшений не носите.

–Так у меня их и нет. Только кольцо обручальное.

–Но вы и его не носите.

–Не ношу. – Она сказала это так, что было ясно, спрашивать про это больше не нужно.

–Хм. У меня и уши не проколоты.

–Это как раз не проблема. Уши я вам сама проколю.

Пусть Бог меня простит, но я ей не доверилась. Я со смехом передала этот разговор родителям. Я считала, что к моему облику серьги не идут. Голова небольшая, волосы русые, глаза серые – скромное лицо. А в те времена в моде были украшения вычурные, с большими полудрагоценными камнями, завитушками из золота. Серебро не котировалось, считалось «бедным»… Но родители, как оказалось, рассказ мой запомнили. Повод был вполне формальный – год моей работы врачом. В какой-то день мама и папа преподнесли мне коробочку. Я удивилась, открыла. Это были небольшие серёжки, но с настоящими бриллиантами. Обошлись они примерно в мою годовую зарплату.

Сережки произвели фурор в нашей поликлинике. Доктора и медсёстры стали ходить к нам в кабинет с какими-то пустяшными вопросами, и ходили до тех пор, пока я наивно не спросила.