Раскаты Грома

Снаружи оказалось мокро и темно. Небо не было привычно усеяно звёздами. Луна спряталась за облаками. Привыкшие к свету настольной лампы глаза всё никак не могли перейти в «ночной» режим. Щёлкнул шершавый ролик зажигалки и дым поплыл к низу гортани. «Сейчас бы в постель, да на ту блондиночку в купальнике», – сержант замечтался о девушке, которую увидел вблизи взлётной полосы днём. Он пытался рассмотреть позиции подчинённого ему заслона, но без толку. Сейчас дальше пяти метров от бокса ничего не разглядеть. Над травой начала появляться первая дымка тумана.

Ефрейтор рассматривал закорючки в открытом «Журнале старшего по заслону». Судя по времени написания последней проверки, сержант верил в светлое будущее, потому что его рапорт спешил на пару часов вперёд.

– Да уйди ты! – с улицы доносились тихие ругательства Седова, видимо, на приставших к нему мошек.

Сидящий за столом мотострелок посмотрел на оставшиеся пустые страницы журнала: «Фух, сегодня ещё не надо оформлять новый». Ефрейтор помнил, как однажды попал в наряд, который закончился разлиновыванием вручную тысячи страниц этих отчётов, описывающих дежурство. А всё потому, что предыдущий наряд там исписал последние чистые листы в подшивках, и новый дежурный не собирался принимать пост, пока старый не подготовит ему чистый комплект для ведения записей.

– Аааай! – вдруг вскрикнули снаружи. Ефрейтор повернулся к двери: сержант стоял спиной к боксу, схватившись за ухо левой рукой. В правой он всё ещё держал дымящуюся сигарету. Сержант немного наклонился влево, будто пытаясь вытрясти что-то из головы.

– Чё там? – громко спросил у него ефрейтор. Сержант молчал. Из его пальцев правой руки, наконец, выпала сигарета. Улетев в лужу, бычок сразу погас. Седов убрал руку от головы и выпрямился.

– Всё нормально? – крикнул ефрейтор.

Сержант медленно, немного шатаясь, повернулся лицом к боксу: его глаза были широко открыты, рот как будто пытался что-то сказать – губы дёргались. На его бронежилет упали две капли крови с левой части головы.

Ефрейтор вскочил со стула:

– Тебе в медпункт надо!

Седов никак не отреагировал, только перевёл взгляд на ефрейтора. Спустя минуту, пошатнувшись из стороны в сторону, сделал первый неловкий шаг к двери.

– Чё с тобой?

Сержант не отвечал. Второй, третий – шаги становились уверенными, но пока ещё короткими. Достигнув дверного проёма, Седов встал как вкопанный. Его зрачки были сужены до маленьких чёрных точек. По левой щеке, шее, шла тонкая струйка крови из уха.

– Седой! Ты чёт странный! – ефрейтор взял со стола свой автомат. Он не понимал, что ему сейчас делать. Ведь если сержант принял наркотик, то нужно помочь «раскатовцу» скрыть последствия, иначе потом будет не отмыться перед сослуживцами от статуса «суки». А если, вдруг, сержант начнёт драться, а он его в ответ вырубит прикладом, то затем долго нужно будет объяснять причину появления синяков на дежурном. Да и Седов, придя в себя, может неправильно понять.

– Рааааааргггх! – прорычал «Старший». Он резко прогнулся в коленях так, что те громко хрустнули, подал корпус немного вперёд, руки развёл в стороны, как вратарь.

– Рарррррррргггггггххххххх! – ещё громче прокричал Седов. В его широко открытом рту стала видна пена.

– Стой, где стоишь! – ефрейтор снял автомат с предохранителя. До него начало доходить, что дело тут не в наркоте, и мотивы поведения в ужасающих, бешеных глазах сержанта сейчас совсем нездоровые.

– Рааааааааа! – с надрывом прокричал сержант и ринулся вперёд.

Оглушительно простучала очередь, выпущенная из автомата. Труп рухнул на пол. Ефрейтора трясло: он убил живого человека. Он высадил половину обоймы в голову свего нового приятеля. Теперь тело Седова начиналось с остатков шеи. Стол был заляпан ошмётками плоти. Все стены окрасились в багровую крапинку. Стало слышно, как кто-то бежал в сторону бокса. В проёме показался Громов. Он остановился на пороге.

– Тов?в?в?вварищ, я, я, – начал было говорить онемевшим языком солдат.

Полковник перевёл гневный взгляд с трупа на окровавленного по пояс ефрейтора:

– Ах ты, сучёныш! Да я тебя по праву военно-полевого суда здесь же прирою! – говоря это, Громов расстёгивал кобуру на бедре.

Солдат бросил автомат и упал на свои дрожащие колени:

– Я защищался! Не! Не… Не убивайте! Я за… Я защищался! – ему было трудно говорить, на глазах появились слёзы, голос стал как не свой.

Громов вырвал пистолет из лямок на бедре и направил ствол на лоб ефрейтора. Полковник был в ярости, он жадно вдыхал и выдыхал воздух:

– Говори, гадёныш, за что ты его убил?

– Я защищался! Он бешеный был!

– Я его сам видел десять минут назад, говна кусок! Кому ты заливаешь? Конец тебе, тварь!

Сзади к командиру «Раската» подбежал Кононов:

– Товарищ полковник, что происходит?

– Эта хрень сопливая моего пацана завалила! Как старший по званию, привожу директиву номер пятьдесят в исполнение! Вы – свидетель! – он снова перевёл взгляд на солдата. – Ты сделала роковую ошибку, мразь!

Щёлкнул предохранитель на пистолете, зарёванный ефрейтор истошно взвыл.

Вдруг, по периметру кордона громко захлопали выстрелы. То тут, то там кто-то возникли истошные крики. Громов посмотрел через окно на линии трассеров, летящих в небо, в землю, в соседние позиции заслона.

– Товарищ полко… – начал было обращаться к нему начальник штаба.

– Я вижу! – бросил командир «Раската», выходя из бокса. Кононов побежал за ним, хватая свою рацию на ходу. Над кордоном завыла сирена. Хлопки выстрелов стали слышны абсолютно повсюду. Ефрейтор отполз спиной к стене бокса, подобрал колени и закачался взад-вперед, смотря на безголовое, остывающее тело Седова.

Глава девятая. Мост

Вот стоит Ванюшка у Калинова моста, за ним земля Русская. Прошло время за полночь, на реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались. Выезжает Змей Горыныч, Чудо-Юдо двенадцатиглавое.

Бой на Калиновом мосту

Шерлок проснулась: затёкшее правое плечо начало нещадно ныть. Её левая рука лежала на груди любимого мужчины. Она приподняла голову и ощутила вмятину-узор на щеке от лямки бронежилета, служившего подушкой этой ночью. Шевелить скулой было неприятно, во рту пересохло, а всё тело оказалось в липком поту. Лучи утренней зари уже заглянули в радиорубку через окошко – комната теперь казалась необычайно светлой. Маша подвинулась ближе к спящему Вадиму. Она переложила свою ладонь выше – с груди на ключицу, приблизившись носом к его уху. Старый еле слышно сопел. «Как всегда», – подумала Шерлок, рассматривая мужественное лицо, с пробивающейся чёрной щетиной. Сейчас его веки не дёргались, как бывало иногда. В полковом общежитии она часто просыпалась ночью: Вадим мог внезапно во время сна сжимать кулаки, натягивая одеяло, раскидывать руки в стороны, будто защищаясь от кого-то, брыкаться ногами, постанывая от боли или страха, и при этом не просыпаться. Она не хотела, чтобы он сейчас открывал глаза и чтобы его тонкие губы начали отдавать приказы. Это ведь будет значить, что начнётся новый день в самом центре зоны бедствия. Быть может, последний день. Шерлок зевнула, глаза слегка заслезились. Она прикрыла веки, представляя, как они вдвоём лежат не на полу, а на кровати в своей комнате, что сейчас просто начнётся утро выходного дня, без тренировок, без марш-бросков и сражений. Что начнётся тот редкий день, который они проведут наедине. Она услышала шаги. Палач подошёл к спящей паре, присел:

– Время уже.

– Буди остальных, – прошептала Маша.

Стрелок поднялся, сделал два шага в сторону доски, начал тормошить похрапывающего Артёма. Подушечками пальцев Маша погладила лицо Вадима: от левого виска к подбородку. Старый заёрзал, открыл глаза. Его заспанный взгляд перебежал с потолка на тонкую женскую кисть, проскользнувшую рядом с бровью. Он повернул голову набок, несколько раз моргнул, чтобы окончательно прогнать пелену сна. Командир пробурчал:

– Уже подъём?

– Да, – ответила Шерлок, улыбаясь, потому что у её вожака всегда был такой детский растерянный вид после сна.

– Значит, подъём, – Вадим притянул голову девушки и поцеловал её в нежные губы. Она, играясь, отпрянула и прикусила кончик его носа, но тут же разжала зубы – сейчас для баловства не было времени.

– Всё, встаём, – прошептал Вадим. Он поднялся на ноги, сделал несколько движений корпусом из стороны в сторону, чтобы немного размять тело, а затем обратился к сидящим на полу сослуживцам:

– Сейчас по двое все идут умываться. Впереди тяжёлый день, я не знаю, когда у нас ещё будет такая возможность, так что всем тщательно почиститься! Может всё закончится через пять-шесть часов, и мы примем душ на базе, а может быть, ещё пару суток здесь проторчим. Я пока с «Гнездом» свяжусь.

Шерлок юркнула за улизнувшей в коридор Мессией. Послышалась льющаяся из крана вода. «Шустрые они», – подумал Рысь. Он широко зевнул, посмотрел на клюющего носом здоровяка, который сидел у стены напротив. Гора растирал щёки, уставившись на лампочки аппаратных шкафов:

– Брррры, – бугай потряс головой, пытаясь пробудиться.

***