******ный мир

Кот перевел свой человеческий взгляд на Фокси, лежащего на траве, и подошел обратно к Харону. Зверек задрал голову и прямо в пламенные глаза мумии произнес:

– Мя-я-я-я-у!

– Чем? Ну… – остальное Харон проговорил себе под забинтованный нос. – Я тут вообще-то хожу кругами и не знаю, что делать дальше, а ты меня отвлекаешь… Ладно, так уж и быть, я посмотрю на то, что ты хочешь показать.

Пока Харон шел за котом и думал, куда в принципе способен уйти гипотетический кот (в том смысле, куда можно прийти, если продолжать идти за каким-нибудь котом?). Вскоре Харон обнаружил, что он размышляет, как очень умная собака, но такой комплимент выпускника академии магов не устроил.

Пока они шли по площади (и приближались они к любимому дому с привидениями), Харон испытывал странное чувство, будто на него кто-то глазеет со стороны. Ради интереса (ведь таким как Харон, по всеобщему мнению, движет только спортивный интерес и ничего еще) он осмотрел домики, что вырастали по дороге, и обнаружил в них то же, что и несколько часов назад.

Но тут Харон разрешил взгляду подняться чуть выше…

На одной крыше сидело что-то черное, и сложно было оценить его размеры, ведь ночная тьма имела свойство вводить в заблуждение тех, кто не обладает фонарем. На фоне звезд горели восемь красных огней, а вокруг них постепенно вырисовывались конечности. Одна пара, затем вторая… После этого третья… На четвертой Харон понял, что тварь не движется, и что, возможно это тень от дымохода. Но вот огни стали гореть сильнее, и агент уже не сомневался, что из темноты на него смотрит что-то размером с гаражную крышу. Взгляд этой твари приковал к себе всего Харона, и за те моргания, что существо смотрело на него, забинтованный человек не сумел сделать ровным счетом ничего (как бы сильно он не готовился к подобным ситуациям всю жизнь). Лапы этой твари оставались неподвижными, и Харон посчитал, что для такого пафоса нужны были бы крепкие и выносливые конечности.

На лапы он смотрел лишь боковым зрением, потому что центром вселенной по прежнему был рисунок разгорающихся звезд, которые в одно моргание превратились в ослепительный свет. Вспышка была такой же противной, как солнце, давящее на глаза по утру (на моргание он представил, что это просто напряженный сон, и что надо только посильнее зажмуриться, чтобы проснуться в ногах Тишины, и… Как ни странно, это помогло). Свет закончил наступление, лицо Харона утратило красные оттенки, а мертвый город снова заскрипел. Агент открыл глаза, и призраки, столпившиеся возле своих окон, увидели красный свет. В забинтованном человеке что-то изменилось, и на эту мысль наталкивали новые глаза, выглянувшие из-под шляпы.

Харон посмотрел на крышу, и никого там не обнаружил. Зато на земле он нашел кота, играющего с лоскутами.

– Эй-эй, дружок! Я тебя превращу в палку ветчины, и при том я еще подумаю, обоснованно ли будет делать это при помощи магии.

Кот оторвался от увлекательнейшего занятия на свете и снова побежал вперед.

– Я рад, что мы договорились.

Харон шел за котиком и смотрел в сторону той самой крыши, где что-то сверкнуло восьмью глазами. Агент смотрел туда, пока позволяла шея. Как и ожидалось, кот привел красноглазую мумию к полюбившемуся дому с самой дурной репутацией в дурном месте. Внимание с паука на крыше постепенно переходило на жутковатый дом.

– Ну, что ж, пора уже закончить это дело (пока у меня все дома).

С этими словами Харон зажег сигарету.

– Что ты так смотришь? – спросил он кота. – У меня тоже есть потребности.

– Мя-я-я-у…

– Понимаю тебя.

Очень скоро забинтованные пальцы пнули окурок, а на месте его падения вырос белый шипастый цветок (какие обычно дарят альвы на первом свидании). Харон переступил собственное творение и поднялся к двери, которую пытался разодрать котик. Зверь кинулся на кухню, как только они вошли. Харон вздохнул и зашагал вслед за кошкиной тенью, попутно осматривая достояние прошлого века.

В прихожей агент обнаружил деревянную лестницу с лакированными перилами. Харон узнал работу великого мастера Компромисса, когда посмотрел на готические узоры на дубовой материи. Экскурсию прервал внезапный хлопок за спиной. Рефлексы (которыми, по идее, не должна обладать мумия) и непроизвольное внимание заставили агента обернуться, дабы убедиться, что уличная дверь сошла с ума, ни с того ни с сего начав стучать по проему.

«Ну и ветер», – подумал Харон.

При свежем взгляде на прихожую что-то не дало покоя волшебнику. Что-то перемещалось у него за спиной на протяжение всего расследования. Агент заметил портрет на стене между лестницей и кухней. На картине изображался человек с хмурым лицом, и эту физиономию Харон узнал без труда.

– Ну, здравствуй, – сказал он. – Сегодня у тебя, значит, две ноги?

Мужчина на портрете хмурился и глядел на Харона (его, возможно, не устраивали красные зрачки мумии).

– Молчание и было ему ответом…

Харон понимал, что видит портрет здесь впервые, но он не позволял себе думать об этом, потому что подобные мысли препятствуют воображению и, следовательно, всякому чародейству.

Ободранные стены удавалось разглядеть только фрагментами (в тех местах, где светила растущая луна. В помещении была старенькая вытяжка, и это, пожалуй, единственное, что оставили черт-пойми-хозяева-строители во время ремонта (кто вообще решил, что здесь был затеян ремонт?). Харон случайно прислушался (он все-таки шел в темноте. Один. В такой момент голова ищет способы компенсировать нехватку информации и почему-то думает, что, усилив слух, все станет веселее). Он услышал звук и, скорее всего, сравнил его со стуком кухонного ножа по доске. «Похоже, тут и правда была кухня», – подумал он.

Агент почти прошел кухню, и тогда он прислушался к еще одному звуку, который прилетел откуда-то снаружи. Сперва забинтованный человек увидел, что входная дверь открыта. Затем он заметил, что по крыльцу кто-то поднимается и, кажется, собирается зайти в дом. Это все предвещало что-то нехорошее. Харон понял, что незваный гость не видит его, и затаился в Дальнем углу кухни (откуда прекрасно видно входную дверь и свет звезд).

Порог заскрипел, когда на нем показалось ТО САМОЕ черное существо, какое стояло за спиной Фалька. Наконец, оно показало себя (показало себя и тут же пропало из виду, зайдя за угол). Харон слышал, как это черное высокое существо идет прямо за стеной, и он мысленно мог представить, где в конкретный момент оно движется. Шаги прекратились, и агент сделал вывод, что стоит напротив него.

На этом все остановилось – Харон больше не знал, что происходит за стеной. Он позабыл кота. Ему было ни к чему вспоминать, кто он, и зачем пришел сюда. Нужно было только понять, что происходит в соседней комнате.

Появился другой стук (который Харон никогда не слышал и слышать не мог), и это вызвало морщины под шляпой. Харон сразу же заглянул под плащ, ведь нужно было понять, что так холодит грудную клетку. Кончики пальцев пульсировали впервые в жизни. Харон приложил руку к своей пустой оболочке и почувствовал биение СЕРДЦА. Вместе с этим он ощутил, как ослабла его хватка. Этот звук появился снова, но что-то с ним было не так. В глазах появилось какое-то помутнение, а комната стала намного глубже. Холод забрался еще и под язык. Забинтованному ЧЕЛОВЕКУ начало казаться, что он никогда так не ЖИЛ, но в то же время, что он от этого чувства умирает.

Рефлексию остановил стук ботинок. За стеной снова началось движение. Вот только на этот раз стук провалился, ушел куда-то в подвал. Харон стоял возле лестницы, ведущей на минус первый этаж, и в какой-то момент ему показалось, что где-то там в темноте, прямо перед скрипучими ступенями, пролетело ТО САМОЕ трупное лицо. Агент понял, что его долгом будет пойти вслед за незнакомцем, шастающем по дому. Харон спустился по лестнице, ожидая, что он придет в ловушку. К большому удивлению мумии он попался на уловку, но особых последствий за этим не было. Агент ЧУДЕСНЫМ образом спустился на лестничный пролет, находящийся над прихожей (словно мумия спускалась со второго этажа, а не в подвал). «Это какие-то защитные системы дома?» – подумал Харон.

На лестничной площадочке (там, где лестница второго этажа резким изгибом становилась лестницей первого этажа) висел еще один портрет. Харон подошел к нему и тут же узнал беременную гномиху, что, по виду, вынашивала ребенка гному (ну, традиционно), которого не было рядом (на картине). Домохозяйка так же хмурилась и смотрела на Харона (картины по непонятным причинам постоянно пилили его взглядом). В этом Харон распознавал непонятную ему агрессию (возможно, все эти люди злились на художника во время позирования, точно так же, как Харон злился на Фалька).

Что-то отвлекло агента, заставило на моргание опустить голову, чтобы избавиться от сожаления, которое раньше не закрадывалось в бесформенную душу холодной мумии. Это несильно помогло, и Харон решил напоследок взглянуть в глаза гномихи, которая, видимо, страдала при жизни. Вот красные глаза устремились на портрет, но встретили они скорее ужас, чем понимание. Изображение гномихи стало другим: она испуганно смотрела на входную дверь, словно увидела там что-то очень нехорошее. Харона это действительно «пронзило», но вместо того, чтобы восхищаться авторской задумкой, он развернулся так скоро, что его плащ едва не слетел с плеча.

У самой лестницы стоял кто-то. Звезды хорошо освещали кусочек пола, где находился усатый человек с трупным видом.

Кровь снова охладела.

– Эй! Кто ты? – спросил Харон и направился к бледному мужчине.

Человек не стал дожидаться агента и вышел за дверь. Харон бросился за ним, но стоило ему открыть дверь на улицу, как он оказался в прихожей, как если бы он вошел в дом с улицы, а не наоборот. Тогда Харон повернул обратно, но теперь, там, откуда он пришел, была улица, а не прихожая, и на крылечке случился ливень. Агент остановился в последний момент, и капли коснулись только края потрепанной шляпы.

– Лоскут мне в зад!

Мумия хлопнула дверью и заметила, что в комнате слева зажгли свечи. Она вошла в помещение, где ее встретили гости. Посреди гостиной поставили узорчатый стол, за которым собрались старые знакомые агента. Харон не хотел даже обращать на них внимание, но трудно делать это, когда ты видишь, как двенадцать картин сидят за столом и празднуют твое помешательство.

Забинтованный человек подошел к каждому изображению, чтобы заглянуть в глаза людей на портретах, и на этот раз все они отказывались смотреть в ответ.

– Что с вами стало? – спросил он. – Что вы хотите мне сказать!?

Харон услышал стук. Оказалось, что в комнате есть дверь, через которую кто-то вежливо просил войти. Харон боковым зрением обнаружил что-то странное, и оказалось, что люди на портретах снова выглядели испуганными и смотрели в ту сторону, откуда доносился стук (Харон решил, что больше не хочет смотреть на портреты).

В дверь постучали еще несколько раз. Харон просто стоял возле стола с картинами и ждал, что произойдет в следующее моргание. Стук прекратился. Все они остались в темноте и тишине, но люди на картинах по-прежнему смотрели на дверь. Харон успел вздохнуть, прежде чем кто-то попытался разнести дверь в щепки. Стук был гораздо сильнее, словно кому-то было необходимо любой ценой попасть на пиршество. Харон завис на время, прислушался к частому сердцебиению, а затем он приказал трясущимся ногам привести его к двери. По короткой дороге агент провел рукой от плеча до пояса, но никакой сумки не появилось. Харон поднес трясущуюся руку к двери и открыл ее с фурнитуры, после чего агент слабо помнил происходящее.

На пороге стоял забинтованный однорукий человек в пальто – такой же как Харон – только с кровавым пятном на полгруди. Сначала он подумал, что перед ним зеркало, но холст выдали льняные волокна, по которым, впрочем, бежала материальная алая смола. «Кровь. Кровь. Кровь, кровь, кровь-кровь-кровь», – услышал внутри себя Харон. Ему пришлось захлопнуть дверь и с широкими красными глазами попятиться назад в ожидании, что его смерть вот-вот войдет.

Мумия решила вообще выйти из комнаты. Он затопал по полу, услышал шлепки по воде и посмотрел под ноги, обнаружив лужу теплой крови. Харон представил, какое зрелище развернулось у него за спиной, он обернулся, и перед ним предстали портреты, измазанные в красной краске. Ни на одной из картин не было изображено человека с головой на плечах.

Харон почувствовал ЗАПАХ, и к его великому ужасу первым запахом в жизни стал запах сырого мяса. Забинтованный человек растерялся на какое-то время, но вскоре вспомнил про фигуру за дверью. Он вышел с кухни и направился к подвалу, продолжая слышать мерзкий запах. Ступни стали мерзнуть и прилипать к доскам, оставляя на поверхности красные следы. Это ощущение преследовало его и в прихожей, и на кухне. У лестницы Харону стало плохо, и он понял, что сейчас спустится в подвал довольно болезненным, но эффективным способом.

***

БЕЗЫМЯННЫЙ открыл глаза спустя время, которое было известно только Великой вселенной. Он почувствовал, что воздух имеет странный вкус (а еще он был очень темным). Со временем красные глаза привыкли к мраку, но воздух по-прежнему оставался неприятным. Он поводил рукой везде, где могла лежать шляпа, но ее нигде не было. Безымянный попытался встать (и сделать это удалось так же быстро, как гномам удается растрачивать состояние предков, т.е. очень быстро). Он сделал шаг, попробовав упасть вперед и подставить ногу, затем еще один, и еще. Он шел туда, потому что воздух был странным. Холодок вел его за собой. Спустя пару шагов память начала восстанавливаться.

Сперва Безымянный вспомнил черноволосую девушку в белом халате. Он буквально видел ее перед собой: она вела его вперед – во тьме и… ТИШИНЕ. Девушка растворилась в воздухе, превратившись в прохладный поток. Безымянный вспомнил маленькую девочку с черными ботиночками. Девочка бегала вокруг него, пока он сидел в каком-то кресле, но этого не было слышно, ведь Безымянный сам приказал ей не издавать ни единого звука. Сама девочка тоже возникла в деформированной голове, после чего растворилась, и на ее месте появилась уже девушка. У нее была седая прядь волос, а еще она генерировала вино в бокале, просто водя пальцем вокруг него. Эта девушка тоже растворилась, и на ее месте появился низкий усатый мужчина, напоминающий какого-то толстого зверя с плавниками. Следом всплыли образы картин (священник, мужчина с ящеркой, одинокая альвийка-невеста, охотник с ружьем, беременная гномиха в свадебном платье, девочка с плюшевой куклой, мужчина с гробами, безногий на костылях, старушка в кресле качалке, гном в смокинге (как у жениха), мужчина в черном халате и семья из трех человек). Наконец, Безымянный вспомнил имена. Он прошептал: «Фокси, Харон, Паппетир, Лили…»