Наша самая прекрасная трагедия

– Кончай уже, я устала сидеть и ждать пока ты закончишь.

Не смотря на холод во всём теле и чувство, будто оно превратилось в камень, я сделал последний кадр – самый прекрасный из всех. И только затем, я отвёл взгляд от глазка фотоаппарата. Немного поморгав, я открыл рот – не исключено, что когда-то я знал, что должен был ей ответить, но не успели эти слова дойти от мозга до языка, как они пропали безвозвратно. И тут, она встала и ушла. Я остался стоять на месте. Она не обернулась – даже не проверила, пошел ли я за ней. Исчезла вдалеке, оставив после себя только несколько фотографий – лучших из всех, которые мне только удавалось раздобыть.

2. Андрей

Закурю, облокотившись на оконный подоконник. Как скуп наш мир на чудеса и впечатления. И приходится выдумывать их самим.

С детства я живу в районе пьяниц, старух и полуразвалившихся домов. Под крики уличных бродяг, я достал бы сигарету, закурил, была бы только сигарета, если бы только я курил. Чиркнуть спичкой или зажигалкой, поднести огонь к табачному концу – всё равно, что согласиться, вступить в сговор с полоумным миром. Поэтому, я и не курю – так, изредка, без удовольствия, беру их в дар от тех, кого люблю. Бывало, что нервы скрипели так, что хотелось бить кулаками в стенку. Тогда, я принимал нюхательный табак. А лучше бы просто бегал. Но бегать негде. Чтобы бегать, нужна воля. Зачем она? Лучше – просто табаку.

Совсем недавно, поступил на электрика в техно-колледж. Думал, что сбежал со школы. Но, как и там, на парах почти не появлялся. Разнообразней жизнь от этого не стала. Зато, кажется, я стал звукорежиссёром. С рок-группой, у которой ещё не появилось названия, судьба свела меня случайно. Один мой школьный друг, все зовут его Хайдеггер, написал мне, разбираюсь ли я звуковой технике. Я рассмеялся и сказал: да, со «звуковой техникой» я умею обращаться. Тогда, он спросил, есть ли у меня свободное время, а его у меня было даже больше, чем нужно. Так, слово за слово, он познакомил меня с одним немцем, который затеял этот движ – такой классный, хотя и не без своих причуд чувак, Стёпа. Или Штефан. Или, как сам Хайдеггер его представил, Гёте. Мы быстро нашли общий язык, сработались. Я помогал им сыграть в их колледже на «Дне учителя» в одной юмористической сценке и, конечно же, сел в будку ди-джея и помогал им как мог, хотя делать там особо ничего не нужно было – так, нажать на пару кнопок. Мыслей вроде: что за дно, куда я попал – у меня совсем не возникало. Я жду, пока Штефан напишет песню нашей собственной группе – у меня тоже, может быть, найдётся несколько заготовок в тетрадках со стихами. Но всему своё время. Торопиться нам некуда. Для начала, нам нужно название, страничка в ютубе или инстаграме. Мы уже вошли во вкус.

В один из дней, когда скука сбивает с ног и хочется поскорее найти выход, неважно куда, лишь бы отсюда, я позвонил Штефану. Он сразу согласился встретиться, позвал меня к себе. Не теряя ни секунды, я собрался, добежал до остановки и первой же маршруткой поехал к нему. На остановке я увидел маршрутку, ехавшую в сторону Шевчика и из окна которой мне помахал Гоголь. Бывает же такое – как тесен этот мир.

В квартире Штефана я был не впервые – приходилось наведываться туда и пару раз до этого. То, что в ней два этажа, шесть комнат, каждая размером с две обычных и широкая гостиная, не особо волновало меня, хоть не обратить на это внимания и не испытывать определённые чувства было сложно. При этом он вовсе не был богатым. Наоборот, денег, часто, у него было меньше, чем у меня. В его гостиной мои глаза начинают разбегаться в разные стороны. Только в его комнате, сохранившей скромный вид, мне спокойно. Я стараюсь ходить, не издавая лишнего шума, присаживаюсь на самый края его кровати и начинаю ждать, еле улыбаясь, пока он что-то ищет на компьютере, а затем, жестом подзывает к себе.

Его коллекция снимков чем-то похожа на архив камер видеонаблюдения в Пекине: люди, их лица, какие-то места – и так сотни фотографий подряд. Глядя на его фотографии, кажется, что ему всё время везёт оказываться в правильном месте в нужное время, чтобы застать людей в таком положении, когда их лица, заставшие жесты и позы о чём-то, да говорят. Но у Штефана не было дара настоящего фотографа, который по своему происхождению младший брат художника. Даже имея все инструменты, его фотографии выходят любительскими, им не хватает того, за что мы называем нажатие на кнопку фотоаппарата искусством. Невозможно научиться превращать хорошую фотографию в шедевр, не используя при этом монтажа. Либо это есть и видно, либо нет и заметно.

Оставив меня одного просматривать снимки, сам он удалился на первый этаж, на кухню, приготовить нам двоим кофе. Я ещё немного полистал его фотографии, а затем, свернул галерею и зашел в мессенджер, покопаться в сообщениях. Не очень хороший поступок – это как читать чужие письма. Но это всё равно было намного интереснее, чем лица каких-то незнакомых мне людей. Да и всё равно ничего интересного в его сообщениях я не нашел. Услышав его приближающиеся шаги, я закрыл мессенджер и снова открыл галерею на том же месте, где остановился. Он поставил передо мной кофе. Я поблагодарил и взглянул на него – вид у Штефана был таким, будто я должен ему в чём-то признаться и он ждёт, когда же я это сделаю. Мне стало неловко и внутри я весь сжался. Но затем, смог выдохнуть с облегчением, потому что он сказал:

– Ну, как тебе снимки?

Прозвучало это убедительно – он действительно интересовался моим мнением о его работе. Можно было расслабиться, выпить кофе, поболтать ни о чём – не то, что бы это было увлекательно, но хоть какое-то разнообразие, в сравнении с повседневностью.

– Да так, если честно. Я ведь там никого не знаю.

– Да не в этом же суть – в атмосфере, в чувственности незнакомых лиц.

Не могу сказать, что понял, о чём он говорит – и вслух я тоже этого говорить не стал, но насупил брови так, что он должен был догадаться о моих мыслях на этот счёт. Мне было просто всё равно – не интересно. Он предпринял последнюю попытку изменить моё мнение.

– А что ты думаешь об этих снимках?

Он пролистнул свою огромную галерею в самый низ и указал на свои последние фотографии. Затем, он отвернул голову, ожидая, что моего приговора. Я стал вглядываться в снимки: на них была изображена красивая молодая девушка, сидевшая на скамейке как-то неестественно, будто знала, что её снимают – так выглядят модели на снимках: дерзко, уверенно, обворожительно. И тут, в голове у меня будто зажглась лампочка. Я улыбнулся и сказал:

– Да я же знаю её!

Он удивлённо посмотрел на меня – видимо, на такой ответ он рассчитывал меньше всего. По правде сказать, от себя я тоже такого не ждал.

– Откуда ты можешь её знать? – спросил он и тут же исправился, – в смысле: как? Где вы встретились? Кто она?

Судя по тону, его интересовал ответ лишь на последний вопрос.

– Не то, что бы мы были хорошими знакомыми. Не знаю, как это правильно назвать. О ней я знаю точно лишь одно – зовут её Настей. Мы встречались как-то на фестивале джаза. В обеих наших компаниях были общие знакомые – так познакомились и мы, а затем видели друг друга то в городе, то в кальянных за разными столами. То есть, она меня в лицо знает. Ну, и я её. Вот и всё. А ты как её встретил?

– Никак. Просто, в обычный день, вышел погулять и пофотографировать город. Так и встретил и, знаешь, просто не смог пройти мимо – так она мне понравилась. А что за фестиваль джаза?

– О, он проходит каждую весну в парке «Металлургов». Между собой, мы называем это место дворцом – так когда-то был Дворец пионеров. Но сам я называю его «Дворец Контркультур».

– Почему «Дворец Контркультур»?

– Ну, мне кажется, такое название подошло бы ему больше всего. Там часто любят проводить всякие культурные мероприятия, хотя в обычное время, это любимое место встреч наркоманов и хроников. И ЛГБТ, хотя, не знаю, как они уживаются в одном месте. Сам забредал туда в обычное время много раз – уединённое тихое местечко, лучше в том районе не найти. Много раз там видел скейтеров, граффитистов и им подобных. В общем, для меня это место, где собираются все, кого мы причисляем ко всяким субкультурам. Да и вообще, «Дворец Контркультур» – красивое название, разве нет?

– Хорошее.

– Хотя, наверное, только я его так называю. Само по себе, это – всего лишь пустое наименование, так, вроде, о таких вещах говорят. Хотя, иногда, «Дворец Контркультур» оправдывает своё имя и там действительно классно.

– К примеру, на фестивале джаза? Где ты познакомился с этой, Настей?

– Ну да. С тобой, мы тогда совсем не были знакомы – весна ведь. У меня было восемь банок пива в рюкзаке. Хороший был вечер.

Тут, я вспомнил про кофе, который приготовил Штефан. Он уже совсем остыл – как я и люблю. Он сделал его крепким, после первого глотка я даже скривился, но затем, стал пить дальше. Штефан, тем временем, попросил:

– Расскажи ещё об этом фестивале.

– Ну, – случайно проглотив немного гущи, я положил чашку обратно на стол, – честно, я ждал, что будет гораздо хуже. Фестивали там проводят дважды в год: весной и осенью. Так вот, осенью – там был полный зашквар – слушать можно было только три-четыре группы. Я прямо немного разочаровался в современной украинской музыке. Зато, бесплатно. А вот джазовый фестиваль – был намного лучше. Да и обстановка там, что надо: бетонные плиты, которыми обставлено всё вокруг дворца, заброшенные детские площадки, пустыри, а рядом красивые аллеи и газоны. Толпы народу, оглушающая музыка, слепящее глаза солнце, которое вот-вот сядет за горизонт на другом берегу реки – в тот день, я ощущал всё вокруг себя. И всё было прекрасным – возможно, даже лучшим, чем оно было на самом деле. Всё-таки, я много выпил, праздник ведь. И вот, нам было человек четырнадцать – большая такая толпа. И среди них была как раз твоя Настя. Не обращал на неё особого внимания, мне немного другие девушки нравятся, хоть она и милая.

Я ещё раз взглянул на её фотографию в компьютере Штефана, которую он не торопился закрыть.

– Да, он за полгода совсем не изменилась.

– А ещё что-нибудь рассказать можешь?

– Нет. Я бы рассказал, только было бы что. Если бы я мог, то познакомил вас – тебе, вижу, она очень понравилась. Давно тебе пора кого-нибудь найти, а то, смотри, и с ума сойдёшь от скуки.

Тут я остановился, немного задумавшись о себе. Всё это, вдруг, стало для меня неприятным и мне захотелось сменить тему.

– А ты ещё куришь?

Секундная пауза. Затем, он ответил:

– Если одну сигарету в три дня можно назвать курением.

– А я как раз бросаю окончательно. Знаешь как?

– По одной из тех дурацких формул? Тебе ведь плевать на свою жизнь и здоровье, разве нет? Зачем же тогда заморачиваться?!

– Заморачиваться мне, конечно же, незачем. Разве что, я смогу найти что-нибудь получше. И, кажется, мне удалось отыскать то, что убьёт меня не так быстро, как проклятое курево – и по ощущениям приятней.

Я достал из кармана пачку снаффа, размерами как два спичечных коробка

– К тому же, – продолжал я, – курить сейчас стало немодно и неприятно, когда вокруг столько альтернатив.

– И что это?

– Снафф, нюхательный табак. С ним и сердцу, и лёгким угрожает куда меньшая опасность, чем от сигаретного дыма. К тому же, посмотри, здесь написано: «Сделано в Германии». Немецкий продукт, с твоей родины.

Он покачал головой.

– О нём не впервые слышу, но в Германии не встречал. Многое из того, что мы производим, своим не продаём. Качественным у нас считается японское или английское.