Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени

Отогнав навязчивые мысли, я, наконец, скинул одеяло, и пошел босиком по прохладному, еще не успевшему накалиться от летнего зноя полу. Надо мыться, бриться, как-то жить дальше. И не думать, не думать ни о чем… Три дня у меня еще есть? Ну что ж, на третий день и решу…

Проходя мимо кухни, я увидел, как Майк хозяйничал на кухне. Он тонким слоем раскатывал тесто. Кажется, решил взяться за чебуреки. Я хотел незаметно проскочить в ванную, но не тут-то было…

– Доброе утро, отец. Как спал? – донеслось с кухни.

Я, как был, в трусах и майке уселся на табуретке.

– Доброе утро… Да, знаешь, с переменным успехом…

Только вот живот торчит совершенно не спортивно. Совершенно не подобающе для бойца спецподразделения. Видел бы меня прапорщик в таком виде, в жизни бы ему в голову мысль не пришла мне такое предлагать…

– А ты? Как дела с павильоном? – спросил я в ответ.

– Отлично! Все просто замечательно! Я уже почти расставил всю мебель, прибил полки. Товара, жалко, очень мало. Поэтому мне надо будет на пару дней уехать в Джизак. Вернусь, привезу еще – и можно будет начинать.

– Да… Можно будет начинать… Послушай, забыл тебя спросить – а ты вчера с кем это разговаривал?

– Я? Вчера?

– Ну такой человек неприятный. Инвалид какой-то или что? На машине черной приезжал…

– Аааа… Не обращай внимания, папа. У нас в Джизаке тоже были такие люди. Ходили по рынку, требовали деньги. Но это было давно. И этот такой же… Я его просто послал…

Мои опасения подтвердились, и я встревоженно посмотрел на Майка:

– Ты, Майк, будь с ним осторожен – он очень опасен!

Майк, хитро улыбнувшись, посмотрел на меня:

– Знаешь, отец, давай я тебе все же расскажу кое-что. Как обещал… Историю о том, как это было у нас. – Майк вытер руки фартуком и присел на стул – Они у нас появились так же, как, наверное, и везде. Предлагали за деньги так называемую крышу. Порядок, охрана, все дела… Сперва все это действительно было по-честному: они делали свое дело и мзда, которую они брали, была не велика.

– Ну а потом взыграла жадность – продолжал Майк – Аппетиты выросли. Как и следовало ожидать, появились такие, которые платить не смогли. Тогда на тех, кто не платил, стали наводить воров, портили им товар. А потом бандиты почувствовали свою власть и стали бить этих несчастных прямо средь бела дня. В один день один из торговцев очень сильно повздорил с бандитами. Его затолкали в багажник и увезли. Говорят, в горы. На следующий день он не появился на рынке. Не появился на рынке он и на третий день, по правде говоря, его, вообще, больше никто не видел. Тогда старшие из нас собрались, пошли на встречу и предъявили это бандитам. Но бандиты посмеялись им в лицо, избили, переломали им руки и сказали, что за такой косяк надо собрать большую сумму и принести к ним на «стрелку», иначе они каждый день будут избивать кого-нибудь, ломать им руки, а самых несговорчивых будут увозить в горы. Наши торговцы посовещались и пошли на «стрелку». Их было сто восемьдесят, а еще к ним присоединились все их родственники-мужчины. Всего вышло примерно тысяча двести человек. Они разделились и подошли на стрелку с разных сторон. Каждый нес с собой в руке камень. У нас в Джизаке очень много камней, особенно в горах. Бандиты почуяли неладное и стали стрелять. Кого-то они ранили, и даже кого-то убили. Но, каждый, кто пришел, бросил в них свой камень, и тысяча двести камней сделали свое дело. Из бандитов никто не выжил. А их было полсотни, не меньше… После этого у нас уже не было таких людей: никто больше не ходил по рынку и не собирал деньги. Я думаю, еще долго на это никто не решится.

Это была очень красивая история. Но я в такие истории обычно не верю. По крайней мере, для наших широт они крайне нехарактерны.

Я посмотрел на Майка и заметил:

– Знаешь, боюсь тебя разочаровывать, но у нас в Безымянске камней мало. А что касается людей – никто здесь не пойдет под пули. Хоть весь город собери.

– Не может быть…

– Если честно, если тебя на рынке изобьют бандиты, тебе никто даже скорую помощь не вызовет. Это все разница менталитетов. – сказал я.

Майк встал, почесал затылок. Выглядел он озадаченным.

– Как-то здесь у вас странно все – произнес он.

– Но на меня ты всегда можешь рассчитывать… – ответил я ему и вышел из кухни. Надо мыться, бриться и как-то дальше планировать свое существование. И скорее всего, прапорщик прав – не стоит быть белым и пушистым.

А Немезида… Немезида – это богиня возмездия. И по всей видимости, работы для нее будет очень много.

Глава 42. Шон. Разбираться, так разбираться.

Судя по всемирной истории, человек человеку – вообще, непонятно, кто…

Из записок историка

Шон смотрел на дорогу, выруливая между автомобилями. Близился конец рабочего дня, и транспортный поток становился все более напряженным. Осталось всего одно дело… Значит и его рабочий день скоро закончится. Если, конечно, всю эту жесть, которой он каждый день занимался, можно назвать работой.

Татьяну он высадил возле «Парнаса». Там же, откуда он ее увез несколько часов назад. Когда они отъехали от здания горсовета после расправы над Чернышовым, она просто молчала, потом начала рыдать, потом дико ругалась, потом опять молчала, потом снова плакала. Не понятно было, что ее так сильно взбудоражило: страх за себя, когда началась перестрелка, жестокость, с которой Шон избил Чернышова или цинизм самого Чернышова.

Потом она попросила Шона остановиться и вышла, сказав напоследок, что хочет напиться. Напиться с кем-нибудь, пусть даже это будет шпана из «Парнаса». Напиться и забыть все это. Забыть и не чувствовать себя жвачкой. Жвачкой между второй и третьей сигаретами…

Она уверенно пошла в сторону знакомых массивных дверей, не попрощавшись. Шон посмотрел ей вслед и сказал, скорее себе, чем ей:

– Ну будь здорова. Живы будем, увидимся.

Потом вновь взревел мотор, взвизгнули колеса и Шон поехал дальше. Остался Прапор.

Шон взглянул на часы. Была половина шестого. Не слишком поздно, чтобы наведаться в гости. Хотя и не слишком рано.

Он порылся в карманах, нашел листок бумаги с адресом и развернул его одной рукой, другой рукой держась за руль. Улицу эту он знал, это был район старой панельной застройки. Осталось только взять нужный пеленг, а затем найти дом, где жил Прапор.

Через несколько минут езды качество дорожного покрытия существенно ухудшилось, Машина стала подпрыгивать на ухабах. Медленной езды Шон не любил.

Пистолет все так же болтался у него за поясом. Шон достал его и бросил на сиденье рядом.

«Не хватало еще яйца себе прострелить напоследок» – подумал он.

Стоя на перекрестке, он достал новую обойму, перезарядился и уже собирался кинуть свою волыну в бардачок, но потом остановился, и вспомнив про громилу в кабинете Чернышова, поставил оружие на предохранитель и спрятал в карман куртки.

– Посмотрим еще, кто кого – сказал Шон сам себе и посмотрел в зеркало заднего вида. Сзади все было спокойно.

За перекрестком появился дом, который он искал. Серая панельная громада. Бывший дом офицерский семей, а ныне жилье, мягко говоря, «эконом-класса», где селились все, кому придется. Включая люмпенов, выселенных из центра за антисоциальный образ жизни, колхозников, приехавших в город на заработки и военнослужащих –контрактников. В таких домах можно было годами жить, не зная толком, кто твои соседи по площадке.

Шон въехал во двор и, довольно шумно, до черного дыма из выхлопной трубы, припарковался, въехав задним ходом на высокий тротуар. Шон, выскользнув из машины, прошел к подъезду мимо забивавших «козла» пенсионеров, чувствуя на себе недобрые взгляды.

– Сталина на вас нету – просипел кто-то за спиной.

В подъезде воняло куревом и мочой. Пришлось подниматься на третий этаж, переступая через битые стекла и засохшее дерьмо. Стены были испещрены какой-то абракадаброй, металлические прутья, на которых должны держаться перила, были покорежены, словно после взрыва. Перил, как таковых, не было.

Вот и нужная квартира. Шон остановился перед дверями, расправил плечи, прошелся пятерней по стриженой почти под ноль голове и нажал кнопку звонка. Внутри что-то запиликало и через несколько секунд дверь слегка приоткрылась. Оттуда выглянул молодой мужчина невысокого роста в камуфляжных штанах и тельнике. Взглянув на Шона, он понимающе кивнул и вышел в подъезд, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ну что, армия? Что принес? – тихо спросил Шон.

– Деньги я комбригу передал – зашептал прапор – но приехала проверка…

– И че? – холодно перебил его Шон.