Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

План сработал?

Подтверждая предположение, на островке вдруг откуда-то появилась маленькая, но отчётливо различимая на лазурной глади озера обнажённая фигурка.

Лёгкая, сухая и стремительная. Но в то же время вся преисполненная какой-то внутренней дикой силой, льющейся наружу, словно пена из меха с забродившей медовухой.

Словно дикий олень.

Нет – в этой фигуре не было ничего от травоядного.

Только хищник.

Пустельга!

Вышел из воды, что твой бог войны. Тот самый Перун, которого почитают все гридни.

Тогда, в лесу, он отправил на свидание с предками неполных четыре десятка мерян. Но когда уложил последнего, на краткий миг утратил бдительность и ненароком наступил в ременную петлю капкана, поставленную неизвестно кем и на кого. Вполне возможно, теми же лесовиками на случайного зверя.

Выбраться из неё для матёрого хищника в другое время не составило бы труда. Для чего нужно было всего лишь как следует раскачаться в тенёте и ухватиться за неё рукой. И Шебарша, безо всякого сомнения, справился бы с этой задачей. Если бы в темноте сослепу не налетел виском на толстый сук, надолго лишивший его сознания.

Так он провисел несколько часов. Ещё бы чуть-чуть и вряд ли смог очнуться.

Но, к счастью, на помощь к нему вовремя подоспел Волченя. Он перерезал ремень, на котором висел воевода, и помог тому прийти в себя.

И теперь вот он снова – здоровее всех здоровых – вызвался собственноручно выполнить опаснейшее задание, которое было по плечу только самому удалому вою.

Кроме того – он сам и придумал этот рискованный план.

Ничуть не смущаясь устремлённых на него сотен взглядов, Пустельга неспешно дошагал до подножия каменного идола.

Тот оказался ровно в три раза выше него.

Но витязя это не впечатлило. Он демонстративно развернулся к кумиру боком, взялся обеими руками за свой уд, и…

На каменные ступни их бога брызнула жёлтая струя.

Толпа ахнула.

Потрясённые жрецы возле деревянного идола упали на колени и простёрлись ниц, призывая богов наслать на их хулителя немедленную жестокую кару.

Которой не последовало.

Воздух сотряс неистовый яростный вопль.

Толпа готовившейся к штурму города мери немедленно пришла в движение. Только в другую сторону.

К озеру.

Это было похоже на прорыв бобровой плотины, который Волчене однажды довелось наблюдать. Когда ещё миг назад спокойная гладь реки нежданно взбурлила и обратилась в ревущий и сметающий всё на своём пути поток.

Эта же «стихия» немедленно начала поглощать саму себя. Меряне бежали совсем не так, как это сделали бы более или менее опытные вои. Те вряд ли бы потеряли голову в такой ситуации и двигались бы ходкой рысью. Что позволило бы сохранить силы для решающего рывка, кроме того – соблюсти необходимую дистанцию и не толкаться друг с другом. Дикарям же не хватило для этого ни разумения, ни сноровки. Каждый из них, впав в ярость, немедленно помчался к озеру с такой скоростью, с какой дозволяла сила ног. Само собой, она не могла быть у всех одинаковой. Эти мужи тут же начали сталкиваться, спотыкаться, падать и топтать друг друга. Но не прекращать бега. Крики боли, которые они издавали, долетели даже до леса, в котором укрылся отряд княжича.

После того, как самые быстрые из бегунов достигли кромки озера ситуация только усугубилась. Мастаков плавать среди мерян оказалось ещё меньше, чем умельцев правильно бегать. Поэтому столкновения продолжились и там. К тому же большинство из них полезло в озеро с оружием. И многие из них сразу пошли камнем на дно.

А толпа всё пребывала. И напирала. И продолжала со странным неистовством сама себя топить и топтать. В общем, то, что творило сейчас это несуразное воинство, было больше похоже не на стремление жестоко покарать богохульника, а на попытку бессмысленного самоистребления.

Волчене приходилось слышать от стариков, что подобное иногда происходит на далёкой Полуночи. Правда, не среди людей, а у тамошних мохнатых крыс. Когда их становиться слишком много, они собираются группами и дружно сбрасываются со скалы.

Возможно, так же, как на этих крыс, на бегущих и плывущих к нему мерян, смотрел с островка Шебарша. Во всяком случае, ни капли страха или неуверенности в его фигуре не чувствовалось.

Лица его отсюда было не разглядеть, но Волченя мог прозакладывать всё что угодно, что сейчас на нём присутствовала самодовольная усмешка.

Да уж, молодец – что твой удец – красен да вонюч! Какую кашу заварил!

Меж тем, задача, стоявшая перед отрядом, похоже, всё ближе была к благополучному решению. Пустырь под стенами Гостовского детинца всё быстрее безлюдел.

Вскоре там и вовсе не осталось мерян.

Если, конечно, не считать оставшихся лежать на земле нескольких десятков затоптанных насмерть и покалеченных.

Ну что – пора?

– Пошли! – отрывисто скомандовал Огура, словно услышав мысли Волчени.

До этого почти безмолвная, роща вокруг разом ожила и пришла в движение.

Волку ничего другого не оставалось, как присоединиться к общему порыву.

Перевалив через гребень, за которым до этого укрывался, отряд двинулся вниз по склону. Коней вели в поводу. Шли вперемежку – вои и отроки. Берёгшего ногу Стрелобоя вели под руки сразу два вьюноша. Быстро добравшись до кромки леса, дружно попрыгали в сёдла. Раненому гридню это помог сделать могучий Кремень. Не очень умелой Безымянке – воительница Рада.

Помедлив немного, Волченя тоже взгромоздился на своего пегого.

Но погонять его не спешил.

– Шибче! Шибче! – надрывался Огура.

Кавалькада послушно пришпорила лошадей.

Верхом дело пошло куда быстрей. Массив мерянского поселения, вильнув, остался сначала справа, а потом – позади. Стены же Гостовского детинца вырастали впереди буквально на глазах.

Да-а-а – хорошая крепость! Крутой склон. Довольно глубокий, хотя совершенно сухой и заросший ров. Саженные стены с заборолами. Крепкие вежи в два и три поверха. И не одной мёртвой зоны, которую нельзя было бы обстрелять сверху!

Да уж – вряд ли бы меряне смогли взять её с наскока. Разве только если б защитников было совсем мало, или они пали духом и оставили город без боя.

Ну, если сейчас отряд попадёт туда – точно не оставят!

Интересно, те, кто внутри, получили их послание? Его написали накануне на куске бересты и привязали к крепкой двухаршинной стреле.

Задачу же забросить его в город возложили на Стрелобоя. Она была очень непростой – гребень, за которым они притаились, отделяли от стены по крайне мере, три стрелища. Тот, тем не менее, согласился. Но потребовал, чтобы ему дали для этого трофейный лук Волчени.