Проект Эрешкигаль

– Вы сколько лет служите, что еще не растеряли веру в хорошее?

– Мы пришли туда, чтобы защищать, – отчеканил Андрей.

Остальные закивали на юношескую мудрость. Мне оставалось только сдерживать смех, чтобы не испортить торжественность момента.

– Ладно, защитники, – закатив глаза от их наивности, вернулась я к основной теме. – Вы все равно сюда не за советами пришли. Иначе вели бы себя по-другому и не мялись, раскрывая тайну своего появления. Так что давайте дальше. Вам принесли останки, дали время. Вы даже, наверное, попробовали сами решить вопрос, без привлечения сторонних сил. Но, что пошло не так?

– Кроме белого шума и расстрела с высоты? – подал голос Витька.

Он оказался единственным, кого не смущали ни мои насмешки, ни замечания об отсутствии гуманизма в военных рядах. И даже фонарик его скорее удивил, но точно так же, как удивил бы надувной шарик, пролетающий мимо в парке.

– Кроме, – подтвердила я, и с грустью допила остатки кофе.

Длинноволосый кивнул и, не обращая внимания на возмущенно глядящего на него Мишку, начал перечислять:

– Ни разведка, ни атака с земли не дали результатов. Вторая провалилась из-за невозможности провести первую. Место первоначальной дисклокации дасья мы нашли быстро, но вокруг обнаружили несколько подобных башенок с уже разложенными площадками и выехавшими турелями. В попытке обойти их потеряли отряд из пяти очень хороших бойцов – оказалось, что эти пушки реагируют на движение и не всегда лупят огнем по площади. Они могут и точечно ударить так, что никого не останется. Дроны также не помогли – их обстреляли раньше, чем мы смогли настроить картинку и вообще увидеть расположение лагеря, как снаружи, так и изнутри.

– А под землей пробовали?

– Согласно карт, там не обнаружено ни катакомб, ни подземных ходов, ни природных пещер. Дасья выбрали лучшее место, причем совершенно открытое со всех сторон.

– Демонстрируют, что вам до них не добраться и не решить вопрос силой?

– Наше начальство предположило так же. Поэтому последнее совещание проходило в бункере и в очень узком кругу.

– Думаете, что у вас там тоже шпионы развелись?

Витька пожал плечами:

– Кто их знает. Посовещались-то все равно бестолково. А потом появился подполковник Аверин.

Я приподняла брови от удивления, радуясь, что в потемках не видно моего лица. Вот и полезли призраки прошлого. Но задавать вопросы или радостно объявлять, что знаю, о ком идет речь, не стала. Если сами обо всем знают – скажут, если не знают, значит им это и не нужно.

Судя по тому, как Мишка шикнул на откровенного Витьку – они не знали. А Прокофьев так и вовсе считал, что это военная тайна, которую нельзя разглашать кому попало.

– Ладно, пришел подполковник и случилось чудо? Нашлось решение?

– Не знаю, – отрицательно покачав головой, ответил переговорщик. – Но после его визита полковник Генадьев собрал наш отряд и отправил сюда.

Над участком воцарилась тишина. Бойцы и мирные ждали моей реакции, а я просто сидела и думала, как много дядь Саша рассказал главному стратегу страны? И почему тот так неуклюже снарядил этих мальчишек?

Тусклый огонь, еле разгонявший густую темноту, нагло лез в мою голову. Он пытался напомнить мне, что были и хорошие времена. Еще и упоминание дядь Саши никак не выходило из головы. Оттого я громко поставила кружку на стол, рассеивая тишину и встала:

– Все, поздно уже. Спать пора. По ночам тут холодно, так что советую ставить одну палатку и укомплектоваться всем в нее. Если она, конечно, не одноместная у вас. Можете убрать стол в сторону – тут самое ровное место и земля не бывает влажной. Почти пятизвездочный отель получится.

– Но, – попытался робко возразить Хвостик и тут же сник, наткнувшись на мой взгляд.

Витька и Костик понимающе кивнули, Андрей уточнил:

– Что с Луншиным? Оставите у себя?

– Я – зверь что ли? – с насмешкой спросила я и скрестила руки на груди. – Пусть в доме остается. Там и печь есть, протопленная. И стены от морозов защитят. Да и мне сподручней. Если вдруг чего – руку протяну и проверю.

Бойцы понимающе кивнули и принялись сдвигать стол к дому, предусмотрительно перетаскивая все необходимое ближе к печи. Я улыбнулась их дальновидности и заметила:

– Дрова слева от крыльца найдете. Там же стоит колода, в ней топор. Не думаю, что вы решите использовать его не по прямому назначению, так что прятать не стану. Подмерзнете – растопите печь. В чайнике остался чай, где вода – знаете. В общем, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – хором ответили мне ребятки и продолжили подготовку ночлега.

Лишь Мишка расстроенно стоял в сторонке и вздыхал так горестно, что даже медведю его стало бы жалко.

На меня же это никакого эффекта не произвело – я ловко поднялась на крыльцо, еще раз оглядела гостей и вошла в дом, закрыв за собой дверь на щеколду. Впервые за семь лет.

В единственной комнате уже становилось прохладно. А ведь еще даже не осень, что дальше-то будет?

Подбросив дров в печь и убедившись, что все разгорелось, я прошлась до Луншина и прислушалась к его хоть и мерному, но очень тихому дыханию. В темноте оценить его внешнее состояние было сложно, потому приходилось полагаться на прочие чувства.

Так и не подумаешь, что на лавке раненный лежит – разило от него спиртом так, что становилось странным, чего это на горизонте сельский фельдшер не маячит? Температура у тактика была вполне удовлетворительной, чуть теплее, чем моя. Потому надежда на отсутствие заражения крови утверждалась в своих позициях.

Немного подумав, я приволокла одно из трех своих одеял, накрыла его, подоткнув края так, чтобы не задуло сквозняком, передвинула лавку ближе к печке, чтобы жар обогревал «пациента», а после и сама нырнула под оставшиеся два одеяла, старательно крутясь, нагревая спальное место.

За окном стояли непривычные шорохи. Бойцы уже установили палатки, но продолжали тихое совещание. Интересно, как они собираются уговаривать меня теперь отправиться с ними, когда самый жирный козырь оказался в моих руках?

Стоило сразу догадаться о том, что к операции приложил руку дядь Саша. Вот только как глубоко и обстоятельно? Не думаю, что от одной беседы эту малышню погнали бы в такую глушь.

Луншин тихо дышал, создавая странный аккомпанемент ночной тишине. Во дворе шипел Мишка, требовавший меньше военных тайн раскрывать, а тихий голос Костика насмешливо замечал, что отсюда это никуда не разнесется.

Да и правда. Кто тут подслушает? А мне тем более это все не надо.

Утром стоит быстро собрать их в дорогу и отправить обратно. Надо только придумать носилки для капканного бедолаги и показать направление, чтобы они без навигатора не заблудились.

Ночь прошла издевательски быстро. Да и организм решил, что достаточно отдохнул задолго до рассвета.

Я высунула нос из-под одеял, проводя привычную разведку. Убедилась, что пора растапливать печь и, только раскрывшись, почти подпрыгнув с кровати, вспомнила, что вчерашний вечер – не сон.

Главным доказательством, разрушающим надежду, что все произошедшее – игра заскучавшего по общению разума – стала лавка и третье одеяло на ней. Луншин мирно спал. Его дыхание выровнялось, по комнате незаметно витал тонкий аромат перегара – последствия импровизированной анестезии.

Тихо подойдя к бедолаге, я приложила руку ко лбу и удовлетворенно кивнула – температура не поднялась и холодный пот не проступил. Жить будет. Значит, никто не попытается давить на вину за жизнь главного в отряде.

За окном стояла привычная тишина, которой хотелось радоваться. Но понимание, что на дворе, прямо перед домом расположились незваные гости, которым никто тут и не рад, сразу портила настроение.

Проснутся голодными, начнут ныть, что не местные, последнюю корку хлеба еще перед заходом в лес съели. Лишь бы не решили самообеспечением заняться за мой счет – выкопать урожай и сожрать его.

Я ловко накинула на плечи старенький кардиган, натянула шерстяные носки и отправилась к печке, чтобы разжечь огонь. Нашему бедолаге лучше не переохлаждаться.

С горечью и раздражением вспомнила, что чайник остался во дворе, и заполнила водой старый ковшик, в котором когда-то очень давно варила себе кофе. Такой роскоши в доме не водилось уже лет пять, а посуду ни под что другое приспособить не удалось – маленький он, ничего путевого в нем не приготовить. А тут и пригодился.

Треск сухих дров в печи настраивал на привычный ритм. Я потянулась, поглядывая на все еще холодную воду, вышла в сени, в потемках умылась, снимая остатки сна и бодрясь, как истинный морж, а вернулась ровно к тому моменту, как начали подниматься первые пузыри.