Тина

– Так за Кириллом же. Тридцать лет прослужила ему верой и правдой. До сих пор не могу осмыслить этот их странный мезальянс.

– Они сходились-расходились?

– Нет. В такие сериалы они не играли. Тина не допускала, чего бы Киря не начудил. С муженьком она явно прогадала. Промахнулась. Наверное, не догадывалась, к чему может привести их брак, не понимала, что обрекает себя на бесконечные, беспросветные муки. За свою ошибку она всю жизнь расплачивается. Может, злая, хитрая судьба подтолкнула их в объятья друг другу? Честное слово, мне тогда казалось, что какая-то таинственная сила привела их в одно место и повелела быть вместе. Такие разные люди не должны жениться.

Ситуация в их семье была далека от благополучной, но я не видела пути, как изменить ее к лучшему, и от этого расстраивалась до невозможности. О каком единодушии взглядов, о духовном слиянии тут можно было говорить! «Может быть, Кирилл женился, повинуясь стадному чувству, а теперь отыгрывается на Тине за свою ошибку?» – думала я.

Мы все под распределение стремились успеть связать себя узами Гименея. Меня еще тогда поражала какая-то странная договоренность и загипнотизированная согласованность наших действий – косяком валили в загсы. Единицы нас тогда остались, неохваченных любовной лихорадкой. А может, Кир так виртуозно провел Тину, что она вынуждена была согласиться и ее случай – калька с ситуации сорокалетней давности многих наших девчонок. Ведь суть жизни в те годы для нас была чрезвычайно проста. Она состояла из «да» и «нет». А теперь у многих из нас тотальное абсурдное одиночество как результат той прежней незрелости… И Тина наверное не вдавалась в подробности своего замужества.

Я нимало не удивилась тому, что события их жизни для Тины развивались по худшему сценарию. Конечно, она самолично накинула на себя удавку, никто не заставлял. Он ей измену, а она ему слезы и свое прощение – вот он и отрывался. За дурочку Тинку держал и даже не пытался снискать ее расположение. Женился и сразу отбросил свое притворство. А она оставалась послушной, сговорчивой, верной. Он все время куда-то пропадал, а она «пропадала» без него. Бывает же такое… Плохо «когда ты есть, а тебя не надо»… Еще в детстве от детдомовцев я услышала эту скорбную фразу. К сожалению, она слишком часто вновь и вновь всплывает в моей памяти, когда я наблюдаю семейную жизнь своих знакомых и друзей. Особенно она касается судеб детей и стариков, тех, что самые беззащитные. А Кир не продешевил. Кто бы еще с ним так мудохался?

Хотя, конечно, наверное, случаются исключения. Разве нас, женщин поймешь! Была у меня одна знакомая – молодая красивая разведенка. Пригрела она одного старичка, вдвое старше себя. Так вот, когда от нее уходил этот старый капризный любовник, она места себе не находила и жаловалась мне, мол, не могу быть одна, сына уложу спать и хоть волком на луну от тоски вой… Странное, пещерное проявление чувств. Я никогда не понимала ее. А он, прознав про Любину слабость, быстро указал ей ее место, измывался над ней. Не лучшие времена переживала она тогда. Я к нему с претензиями, а он мне, мол, я не боюсь терять, привык, другую всегда найду… Так ведь до поры, до времени…

Все мы разные. И зачем я впутывалась в их отношения? Не могла я разобраться в сложных коллизиях их жизни, у меня не хватало выразительных средств языка, чтобы корректно описать происходящее в этой оригинальной семейке. Я, конечно, намекала Любе на ее истинное положение, но она не воспринимала мои слова. Неприглядная была картина. Нет, я понимаю, что бессобытийная круговерть будней тоже не в радость, но и такого никому не пожелаю…

Что-то крепко резанули меня далекие воспоминания. Я до сих пор не преодолела Любиной боли тех лет… Ладно, проехали.

Так вот, задурил Кирилл Тине голову и обрек на унылое существование, на трудную, никчемную жизнь. Сам жил тяжело и ее терроризировал: безжалостно требовал от нее подчинения, изводил несправедливыми упреками, так сказать, периодически промывал ей мозги.

Иногда мне казалось, что Кирилл представлял себе Тину некой помехой между ним и всем остальным миром, из которого он мог бы черпать радости жизни. Когда ему что-то было не по вкусу, он в бешенстве готов был разнести всё и вся. Постоянно искал в Тине изъяны, чтобы обвинить в том, что она не соответствует его канонам. И надо заметить, находил, а как же иначе? Если не мог «надыбать», сочинял, вынуждая ее защищаться от несправедливых нападок. А сам при этом надувался презрительной спесью и разговаривал с ней не иначе как с ядовитой усмешкой. Он бывал очень недоволен собой, если ему не удавалось вклинить в наш с Тиной разговор ни единого злого словечка.

Ну, уж на мне-то он быстро зубы ломал. И мне это, будь спокойна, не стоило больших усилий. После нашей с ним краткой перепалки у них хоть ненадолго, но водворялась тишина. Если быть до конца честной, Кир иногда умел кстати ввернуть подходящее выражение или вовремя вставить острое словцо. И все же в основном хамил.

Как он мог позволять себе такое с кроткой благожелательной женой? Кто давал ему право компрометировать ее перед дружками? Задирал и обижал более слабую характером, чтобы показать, что тоже кое-что значит? Кир из тех, которые наступают другим на ноги только потому, что у них самих на ногах мозоли? «Герой» по самому высокому разряду! Он взрывался негодованием, стоило ей сказать, что она чего-то от него хочет. А ему, кроме пойла из близлежащего ларька ничего не требовалось. Он сам себе вредил, так как был человеком излишеств. И это было сильнее его. А говорят, если люди долго живут вместе, они невольно зеркалят друг друга.

– Мама моего мужа советовала кулаком об стол заставлять Колю выполнять свои требования. Говорила, что «жена одна дадена мужику, вот пусть и угождает». У нас многие годы оставалась в квартире вмятина после ее «урока». Но я не могла следовать ее указаниям. Я свои методы применяла. Обхвачу мужа, обниму… И муж сам стремится подальше засунуть свою гордыню, – рассмеялась Жанна.

– А что случилось бы с Кириллом, задерись с ним кто-то на улице или окажись рядом обнаглевший бандит? Вряд ли он сумел бы достойно ответить: ударить, оттолкнуть. Наверняка, ни капли не стыдясь, предоставил бы событиям развиваться самостоятельно. И вся мишура с него осыпалась бы мелким конфетти. Но судьба оберегала его от подобных резких впечатлений. Только сам он не остерегался, на рожон лез, а Тина выручала. Один раз он так влип, что она уже не надеялась его спасти. Талантливый доктор вытащил дурака почти что с того света. Не сознавал Кир, что Тина – его главный выигрыш в жизни.

– Не понимаю, почему Кирилл считал, что Тина обязана с ним возиться? Бросила бы, может быть, скорее поумнел? Не дитя малое, – возмутилась Аня.

– Нянчилась Тина с Кириллом, приживалкой была при нем, опекала и не кичилась сделанным. Я ей доказывала, что если легко прощать, это не пойдет на пользу провинившемуся, а будет провоцировать его безнаказанно совершать другие еще более недостойные поступки, притупляющие совесть. Конечно, со своей прямолинейностью и отсутствием лицемерия, я задавала им очень неудобные вопросы.

Тина, видите ли, не сторонница крайностей! Наверное, понимала: где запреты, там сильное желание их нарушить. А Кир приверженец чего? И зачем ей надо было пыжиться, к чему это ее адское терпение? Не любовь, мазохизм какой-то. Господь покарал Тину за все доброе, что было в ней, подсунув ей горе-мужа? Дикость какая-то… Стыдиться надо наказания, если оно незаслуженное, бунтовать, а не страдать и терпеть. Разве можно, чтобы кто-то никчемный занимал в чужой жизни так много места? Если только больной ребенок… И в то же время, как можно уйти от того, кем переболело сердце? Это же все равно, что отречься от своей жизни. – Инна тяжело вздохнула. – Сколько раз я на правах более опытной подруги осторожно, чтобы не обидеть, обсуждала с ней всевозможные тонкости общения с мужчинами. И Кир в критических случаях бросался за разъяснениями, конечно же, ко мне. Еще в самом начале их дружбы, я часто без всяких недомолвок говорила ему, что он имеет способность навлекать несчастья, что он губит жизнь своей девушки, выталкивая ее вперед, подставляя под самые сокрушительные удары, заставляя заниматься обузданием его пьяной неистовости и нести все тяготы последующих неприятностей. Доказывала, что Тина служит ему только орудием защиты.

«Линия поведения, которой ты придерживаешься – глупая бравада – дорога позора. И на работе тебя презирают по заслугам. Зря ты себя убаюкиваешь, возвращаясь мыслями к редким удачам. Где твое Куликово поле? Где он, твой Сталинград? Пьешь, потому что слабак. Не хочу знаться с тобой таким. Ты невосприимчив к моим словам. Тебе ли доискиваться до причин своего падения! Это же моя прерогатива», – презрительно говорила я, всматриваясь в него так, будто хотела отыскать что-то хорошее, давно забытое.

А он мне отвечал, что человек не может состоять из одних только достоинств. Так он защищал свои примитивные интересы. А я ему влет парировала, что из одних пакостей – может! Во всем, что касается нашей дружбы, я была честна с ними. И все у них выходило, как я предсказывала… Ой, не окупается честность и самопожертвование в делах твоих, любовь!.. Ты миллионы людей спасаешь и столько же губишь. И в дружбе тоже. Проще дружить по признакам знания поэзии или музыки, но никак не быта.

А как он разговаривает с Тиной? Когда Кир что-то Тине талдычит, я по каждому пункту этой «речи» тут же выставляю ему десятки вопросов, опровергающих его ахинею и бешусь. Тина, как я не так давно выяснила, просто его не слушала! Поразительно мудро!

«Ругает умело и с удовольствием. В спорах, наверное, почти всегда побеждает соперников или, в крайнем случае, соглашается на ничью», – про себя усмехнулась Жана.

Ане вдруг вспомнились две случайные встречи. «Мужчина в парке долбил женщину грубыми многократно повторяющимися пустыми фразами. Она уходила от него, он догонял и продолжал… Она тяжело, безысходно вздыхала, хваталась за голову. Вид у нее был такой измученный, что мне казалось, что ей в жизни ничего уже не мило. «Ну и зануда!» – шептала я, искренне сочувствуя этой пожилой, усталой, на вид интеллигентной женщине.

А второй в автобусе вспыхнул как спичка и во весь голос понес на жену какую-то ерунду. Пассажиры недоуменно притихли. Женщина со страдальческим видом отвернулась к окну, будто не имела никакого отношения к шумному попутчику, но в ее глазах стояли слезы. Ей была стыдно за поведение мужа. Через несколько минут мужчина пришел в себя, виновато прижался к жене и стал явно привычно извиняться. Он извивался, тыкался лбом в плечо жены, не стесняясь терся щекой об ее рукав… Пятидесятилетний мужчина был похож на нашкодившего ребенка, пойманного с поличным. Я нарочно в упор уставилась на нарушителя порядка, взглядом призывая его вести себя прилично. Он был мне омерзителен. Не добившись результата, я брезгливо отвернулась. «Но этот хотя бы извиняется», – подумала я тогда.

А наш умник Кирилл еще хуже? Он ко всему прочему пьет и бездельничает. Мужчины для меня непонятные субстанции».

– Много раз я уговаривала Тину бросить Кира и найти другого. «Подгнивший плод уже никогда не станет свежим. Надеешься перехватить его по пути к бездне и отвернуть? Ведь вот как бывает – живешь-живешь, думаешь, что не хуже, чем другие, и вдруг оказывается, что есть кто-то действительно много лучше твоего мужа, и он тоже тебя любит, только другой, доброй любовью. И чего тогда маяться, тратиться душой на выродка? Тягаться с человеком такого характера – непростительная дурость…» Так не хотела искать, отклоняла любые проявления симпатии, вела себя так, что претенденты понимали: все их попытки приударить за ней заранее обречены на поражение. Что это: инерция души, леность, любовь? Попробуй различить. Ну так хотя бы условия выставляла. Тина как-то сгоряча даже произвела меня в сводницы. «Вот и мне всыпали за мое добро», – обидчиво подумала я тогда.

«Тоже мне Вергилий в путешествии по кругам ада жизни Тины. Фантазии так и прут из ее головы, а применить их некуда», – недоверчиво усмехалась Жанна, подавляя в себе разочарование от услышанного про Кирилла.

– В его голове всегда были одни химеры. Любовь и семья для него – пустой звук. Все заботы об их семье легли на плечи Тины. И ты думаешь, за долгие годы их совместной жизни в нем вызрело раскаяние за свое поведение? Шикарный дуэт! Господа-товарищи, жизнь в малой степени осложняется техническими проблемами, недостатком денег и прочим. Она трудна, в основном, взаимоотношениями между людьми.

Инна задумалась, видно ища альтернативный вариант разговора. Но изменить тему или тактику беседы у нее не получилось. И вздохнув, она подытожила печальные философские размышления своим примером:

– Вот тасую я раз за разом осколки своей жизни и ни к чему путному не прихожу. Могу только с грустью сказать, что и моя судьба слишком сильно зависела от людей, не желавших мне добра. Вечно я была бельмом в чьем-то глазу. Как найти ключи от лабиринтов жизни, чтобы другим было легче, чтобы не спотыкались они на грабли, которыми была утыкана моя дорога?

После некоторой паузы Инна продолжила изливать свою горечь на Жанну. На что та удивленно спросила:

– Между Кириллом и Тиной никогда не возникало моментов согласия? Как же они жили?

– В пролете Тина была. А в чем могло проявиться согласие? – вопросом на вопрос ответила Инна. – Недостатка в заботе и внимании жены Кир никогда не испытывал, но так и не научился внимать ее предостережениям, вести себя с должной осмотрительностью, прислушиваться к ее мнению и выполнять, как он считал, ее вздорные просьбы и требования. Не шли ему на пользу ее слова. Он по глупости или излишней эгоистичности просто отмахивался от нее, как от назойливой мухи. Не умел и никогда не хотел ни анализировать, ни классифицировать свои чувства и действия. Не считался с нею даже в простых бытовых вопросах. Да еще, гаденыш, умудрялся обвинять ее в том, будто она ему жизнь испортила, что, мол, ему много чего недоставало по причине того, что он рано женился, а она не смогла доподлинно оценить его незаурядность. Понимаю, когда не любишь, то не уважаешь, пренебрегаешь. Но я бы только за эти слова возненавидела его. Будучи сам не на высоте, он жестоко принижал жену. Он играл первую скрипку, а второй у них не было. Его природная наглость в первую очередь распространялась на жену.

– Даже великим женщинам не всегда удавалось быть победительницами в своих семьях, – заметила Жанна.

– За что можно было любить Кира: за отсутствие воли, за злой темперамент или за изощренную язвительность? Хорек. Это у Тины был характер и качественная чистая линия жизни. Может, его отец пил и тоже так вел себя с его матерью?.. Знал ли он, что такое спокойное уверенное мужское дыхание, трогал ли он когда-либо усталые, натруженные руки отца? Думаю, нет. Помнил ли он звук этого важного в жизни каждого ребенка твердого как сталь слово «отец» и нежное, теплое, как добрые любящие ладони слово «папа». Может, и не было в его жизни такого счастья. Приезжала к нему тетушка, такая хлопотливая, простецкая, в белом платочке на седенькой голове. Добрая.

«Я и сама слова «папа» и «мама» никогда не произносила с любовью. В основном, с жалостью», – вспомнила Инна.

Тина – свеча во тьме непутевой Кириной жизни! Она терпела его дружков ради того, чтобы он пил дома. Азбучная, будто спасительная, но не подтвержденная истина. Только я могла разогнать эту дикую компанию. А Тина не ставила Кира в один ряд с ними. И чего ему недоставало, что его баламутило? Они с Тиной принадлежали к разным мирам, которые не пересекались. Далеко ему было до жены.

– Шикарная реконструкция и демонстрация семейной жизни Тины. А может, она сама его распустила, потакая во всем? – Жанна снова попыталась выгородить Кирилла. В ней всё сопротивлялось неприглядной правде.

– Тебе не приходилось вразумлять надравшегося до потери пульса алкаша?.. Тут совсем другой расклад. Ты сама подумай, разве можно любить человека постоянно, намеренно причиняющего боль любящей тебя женщине? Я до сих пор представляю Тину, корчащуюся под кнутом его гадких слов. Как только ее сердце выдерживало такое? Не пойму: она жертва своих инстинктов, до высокомерия гордая тем, что несчастна или все-таки она существо высшего, но не разумного порядка? Какая-то в ней странная неискушенность… Самостоятельная, самодостаточная, и вдруг позволяла… Религиозное послушание?..

Я ей говорила: «Боишься попасть в число «прокисших» невест? Научись любить себя, будь интересна самой себе. Ты достойна лучшей доли. Твои кавалеры – твои ошибки». Мне кажется, подвиг Тины не извиняет и не оправдывает ее. Любовь, конечно, – высшее проявление божественного, но одержимость имеет и разрушительные стороны… Нет, все-таки главное тут в том, что не любил ее Кирилл, а остальное, по большому счету – следствие. На комедию ее жизнь не тянет. Дорого Тине приходилось платить за звание замужней, – усмехнулась Инна.

– Если один человек не научился уважать другого, то никакая любовь его не спасет от глупых и подлых поступков. – Жанна энергично поддержала Инну.

– Вот и я ей, бывало, твержу, твержу… Носится с ним как с писаной торбой, чахнет над ним, как Кощей над златом, буквально священнодействует, а он одним махом все рушит, уничтожает, топчет. Я понимаю, любовь… Но не до такой же степени! По мне любовь – это когда все отдаешь, но и все получаешь. Да, золотце у нее было самоварное. Но счастье – не шоколад, им насильно не накормишь, если человек его не хочет…

Я быстро завязала бы с Киркой и отставила его от семьи. Случайность их соединила, она автор их судьбы. У Кира все в жизни случайно. И это осталось с ним навсегда.

– Ты бы в отставку его отправила, раз дешевой медяшкой оказался, – закончила за Инну Жанна. – Вот тебе и неистовый Кирилл, вот тебе и талант… Даже под нажимом не мог ничего родить. Своеобразно он понял слова: «Опасность дает ощущение жизни…» А сам впал в злую истерику… Даже религия говорит: «Держитесь вместе. Живите радостно!»

– Удивлялась я им и только плечами пожимала. И все же при всей наивности и излишней доброте, Тина оказалась более приспособленная к жизни. А на Кирилла можно было повлиять только в худшую сторону. Такой характер. Талантливый тунеядец. Не глуп, но чудовищно, невообразимо, сверхъестественно ленив! Тот еще фрукт. Страдающего лермонтовского демона из себя строил. А в оправдание часто кричал: «Ненавижу всякую правильность и стерильность. Весь мир против меня! Он меня губит, дышать не дает». Так и не научился обуздывать свои эмоции и пристыжено опускать голову, совершив очередную глупость. Странный замес… Зрелость ума и духа не питали его. Он по-прежнему плескался в море нестабильных чувств, в порывах страсти – в этих юношеских недугах, из которых никак не хотел вырастать. Бывало, говорил, – это он так шутил, – мол, задержался я на этой гадкой земле, мне не с кем интересно общаться и самый достойный выход из моей ситуации – самоубийство. Грубость и пижонство с претензией на юмор! Шизик! Психика не выдержала бремени таланта? Человек невероятно обостренной чувствительности! Или чувственности? Ха-ха! Упивался жалостью к себе. Всю жизнь носился с этой «идеей», чтоб досадить Тине. Утешения ждал. Таков был выбор его собственного пути? Те, которые грозятся себя убить, никогда этого не делают. Пугают. Они слишком любят себя.

А Тина, видите ли, в его голосе угадывала страх и боль и не могла подыскать слов для его столь неоднозначного по сложности своей чувства. Философ доморощенный мозги ей запудривал, а она верила. Он, представь себе, свой хилый жизненный путь приравнивал к историческим событиям страны или даже мира! Психопат. И если уж на то пошло, просто трепач. Подлец, играл на ее внушаемости. Самодур, деспот! Сколько раз я ему говорила: «Не применяй высокие слова при освещении мелких событий своей личной жизни». Конечно это деликатная тема, касающаяся их двоих, но все же… Порой мне приходила в голову мысль, что он на самом деле посвятил жизнь жалости к себе. И в то же время был самоуверен до безрассудства. Считал, что ему надлежит быть среди лучших… Как в нем такое уживалось? И перевоспитать его – задача изначально невыполнимая. Неужели Кир считал, что останется в списках достойно присутствовавших на земле? Обычно, любовь, деньги и и жажда власти – основные проблемы, о которые спотыкаются люди, а тут черт знает что…

Как-то я не выдержала и намекнула Киру на его «не этичное» поведение, так он ответил мне: «Эта часть моей жизни не имеет к Тине никакого отношения». Ну что тут еще можно сказать! Странно, Кир зависел от Тины безраздельно, а вел себя так, будто не нуждался в ней. На деле же, он без нее давно бы сгинул. Это что, тупая или хитрая наглость?

– Твой рассказ мне многое объяснил. Мне жаль слышать от тебя столь прискорбные слова о странно переплетенных, но не сложившихся судьбах Кирилла и Тины. Ну что тут скажешь… Сдается мне, что ты чего-то не договариваешь. Кир, как я поняла, всю жизнь основательно грешил тягой к горячительному? Что же было первопричиной его порока? Любовь? – осторожно предположила Жанна. – Я буду рада ошибиться.

Внимательный человек мог бы заметить и по-своему понять неожиданную взволнованность и беспокойство, задрожавшие в глубине глаз Жанны. Помимо заурядной банальной настороженности и любопытства там было нечто другое, сокровенное. А Инна от вопроса Жанны только еще больше разгорячилась:

– Любовь? Самомнение! Видишь ли, не ценили на работе его нетрадиционное мышление, не принимали фантастические прожекты! Говорил, что есть разные степени и пути овладения профессией, что коллектив подчиняет себе индивидуальность, пускает ее в распыл. Большой творец независим и одинок. Чтобы творить, он должен отринуть от себя всё его недостойное… Умел «заливать». Никто с ним в этом не мог сравниться. А на самом деле был самовлюбленной посредственностью. У него же вместо крыльев копыта. И это за ним водилось уже со студенчества. Досаждал преподавателям своими фантазиями. Но они были терпеливы и снисходительны, с пониманием относились к его закидонам, считали их погрешностями роста.