Тина

А Кирка-гаденыш, продолжал упорствовать и глупо геройствовать. Все шутил, что иногда можно позволять себе легкий пофигизм, брать тайм-аут, чтобы не ходить на работу. И опять Тинка, не помня незаслуженных обид, кое-как уладила дело миром, вытащила его из тюрьмы, не отдала на расправу, спасла от позора на работе. Пролила потоки чернил и слез. Сдается мне, что сунула кому надо на лапу. Расскажи кому – не поверят.

А тут еще нарвалась на некстати заскочившего в милицию участкового. Он еще больше осложнил проблему. Начхать ему, паразиту, было на Кирилла, но деньги взял. Не исключено что и начальник получил мзду. Как же без соблюдения субординации? Не позволит же он, чтобы хапали за его спиной. Оно, конечно, если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а статья расходов… В общем, замяли одно дело и кое-как слепили другое. Пожалели Тину, мол, намучилась с ним бедная, не стали палки в колеса ставить. Поманежили-поманежили мужика, да и выпустили ей на поруки. А то, мол, он без ее догляду, еще не такое натворит, если начнет поступать по собственному разумению. И вот, помню, идем мы, стыдимся, с обеих сторон Кирку конвоируем, чтобы алкаши его не перехватили, потому что все «забегаловки» рядом, в шаговой доступности… Мы такие тихие, незаметные, повседневные, а он гордый, торжественный… Тфу! Жуть. Картина, достойная кисти великого художника!

В общем, сам жил в дерьме и Тину тащил на помойку своей жизни. Загубил ее бабий век. Бесполезно его было перевоспитывать. А… и пусть будет, как будет. Что делаешь глаза квадратными? Он же велик в своих амбициозных проектах! Он же взвинченный до предельного градуса гений, упоительный в своем эгоизме, величественный в своей… глупости. А как говорит? Сплошные алогизмы и речевая аритмия… И такой муж может позволить жене быть женщиной во всех проявлениях? Жить в семье, служа и молясь друг на друга? Что-то мне подсказывает… О Боже, ты мой праведный…

Тина всегда была первой и по сути дела единственной, к кому он мог обратиться за помощью. В такие минуты она для него была, как говорится, самое оно. Где насилие, там сразу проявляется нужда в других. Кир не исключение. Проходило совсем немного времени, и опять жизнь в их доме вертелась по тому же сценарию. Он, похоже, считал ее подвиги обычной дружеской взаимовыручкой без всяких там договоренностей и подсчетов, кто кому сколько должен. Только эта выручка в одни ворота попадала. Чаще всего он даже не звал ее, она сама прибегала и без лишних слов выполняла привычное.

Природное чутье, позволявшее Тине находить выход из любой ситуации, в таких случаях безотказно ей служило. Стойкий Робин Гуд в юбке. Воображала, что вступается за обиженного. Помню ее горящие комсомольские глаза, полные непролитых слез. Как же! Защищала его… воображаемое достоинство, не подозревая, что лишает муженька удовольствия лишний раз повыпендриваться. В общем безбашенный, независимый, свободолюбивый Кир продолжал глупо вляпываться в гадкие истории, а Тина виртуозно и самозабвенно помогала ему выбираться из самых немыслимых передряг. И все при делах! А он еще потом жаловался ей на чувства заброшенности и сиротства, которые еще с детства тлеют у него где-то на донышке души и периодически под влиянием жизненных невзгод вспыхивают жарким пламенем, распаляют и взрывают его и без того слабое сердце.

А я думала: «Ха! Не путай божий дар с яичницей. Не распаляется, а обугливается твое сердце от жалости к себе». Как видишь, Жанна, каждый из них нес свой портфель!.. Нет, как угодно можно относиться к другим достоинствам и недостаткам Тины, но нельзя не ценить ее самоотверженной доброты. Ее поведение не так уж и глупо, как это может показаться со стороны. Только не приемлю я его, костью в моем горле оно застревает.

Может, сельские люди вообще более милосердны, добры и чутки? Они на виду друг у друга живут. Там трудно сделать гадость и тем более подлость. Помню, в студенческие годы была я в гостях у Тины, в ее родной маленькой деревеньке. Меня поразило, что сосед около дома своего соседа на землю окурок не мог бросить. Мялся, мялся, а потом затушил его и спрятал в спичечный коробок. Я и раньше такое видела. Наверное, город с его разобщенностью и безразличием способствует развитию отрицательных качеств.

Я, например, по ночам с трудом засыпаю, потому что в соседнем доме находится развлекательный центр. Самой музыки не слышу, но низкочастотная долбежка все мозги мне прокомпостировала. Часто лежу и вспоминаю старинное, кажется китайское, наказание для опасных преступников. Человека помещали в каменный мешок, в котором он не мог пошевелиться, и через равные промежутки времени на темечко ему падали капли воды. Этот процесс доводил преступника до сумасшествия… А тут еженощно музыкальные монотонные ритмы давят на голову, протестующий визг покрышек об асфальт режет уши – и никакого тебе сочувствия.

Для деревенских людей чужое несчастье – нечто достойное сочувствия, а не любопытства или злорадства. Даже глупый поступок вызывает у них сожаление, а не желание осмеять, поиздеваться, презреть или излить желчь на более слабого. Они жалеют этого недотепу. Если с кем-то стряслась беда, они не ждут приглашений и просьб, сами приходят на помощь. Меня, помню, в детстве это так трогало!

Жанна попыталась усмирить разыгравшееся воображение Инны:

– Ты «улетела» в ненужные подробности. Во всей этой истории меня по-настоящему волнует только одна деталь…

Но Инна, словно находясь в гипнотической прострации, продолжила свой «захватывающий» монолог о сокурснике:

– Кир ни во что стоящее или доброе так и не употребил свой ум. Он не умел разделить и облегчить чужую боль, он мог ее только усугубить своей черствостью. Может, и не хотел этого, но ведь делал! Он добивался единственной для себя свободы – не вникать, не постигать клубящуюся вокруг него жизнь. Говорил, мол, зачем обременять собой других. Но обременял. Нет, он не прочь был иметь много денег и друзей, а жил, довольствуясь хоть скудными и своеобразными, но все же развлечениями. А что доставалось Тине? Могла ли я спокойно взирать на подобную ситуацию в их семье? Я, честно говоря, внутренне вибрировала от нехорошего азарта наказать подлеца, чтобы поскорее образумился.

«Видно, многократно преуспела, досаждая Кириллу. Я тоже могу гадать, что-то предполагать о любом человеке, но это не повод, чтобы вслух высказывать о них свое резкое суждение. Может, как говориться, Инна имеет на Кирилла свой зуб, затаила обиду? Она умышленно не желает рассматривать человека с разных сторон, отсюда поверхностные суждения, пренебрежение к глубине личности. За руку я ее не ловила, в душу не заглядывала… Вот так и брошусь сейчас выспрашивать, выяснять. Сама разберусь, что у Инки относится к делу, а что нет», – сердится на себя Жанна.

– Тебе, я думаю, пожалуй, кое-что нужно прояснить. На заводе Кирилл удовлетворялся только благими намерениями. Не умел и не хотел учиться работать с людьми. Не удостаивал внимания даже вдвое против себя старших. И из второго цеха его поперли – как всегда у нас – по собственному желанию. Ну, эта история – уже достояние седой старины. Потом и почище фокусы с ним стали случаться… несопоставимо неприятней. Не светило ему у нас… Да Бог с ним. И что ты теперь запоешь? У тебя такое просто в голове не укладывается? Я не преувеличиваю. Конечно, ты можешь сказать, что в сочувствии мудрость любви к человеку. Но сколько можно жалеть без отклика в его душе?

И Тину он в упор не видел. После всех ее унижений в милиции такой задиристый ходил. Поразительно. Его били, а он в этом находил момент гордости – очередной всплеск глупости! – мол, у меня не сорвется, я вам еще покажу! Как же приятно оказаться в центре внимания! С торжествующим видом покидал «поле боя» потому, что его публика ждала от него именно такой экзальтированной экстравагантности. Он принимал хвалу алкашей за чистую монету, гордо вещал на всю улицу о своих «подвигах». Неужели лесть от искренней похвалы не отличал? Отсидку как награду воспринимал? Не коснулась его благодать добра и ума. Дружки хитрее его? Может, прикрывался глуповато-самоуверенной улыбкой? А вдруг он считает, что ему очень идет отрицательное обаяние?

Не отпугнула я Кира от глупостей и угрозами. Судя по всему, он предпочитал не избегать столкновений; бузил и рисковал ради собственного удовольствия. Как это по-русски! Этим сюжетом, пожалуй, я могу подвести черту под тем, каким я вижу нашего героя. Насколько помню, именно после того случая, в котором сама поучаствовала, я с необычайной ясностью увидела их ситуацию и мои чувства и отношение к Кириллу приобрели реальные очертания. Я поняла, что это трагическое происшествие как нельзя лучше соответствует его характеру, и нечего даже мечтать о том, чтобы он остепенился и обрел внутренний покой.

Я говорила ему: «Расчехли глаза! Чего добиваешься? Наслаждаешься чувством края бездны? Выживу-не выживу, умру-не умру?.. Ты по-настоящему не стоял на самом краю, не смотрел Старушке с косой в ее пустые глазницы. А я дважды была… опасно близко… так-то вот… Осознала скоротечность земной жизни. Не желала, но пришлось… В том видно разница у нас с тобой: я не хотела, но стояла, а ты сам напрашиваешься. Может, ты из тех, которые назначат себе дату смерти и внушают себе… Ты, мучаясь с перепоя, считаешь, что видишь конец света и терпишь адские мучения? Так ты их сам себе даришь. А я знавала и не такое… Хочешь знать, что тебя ждет? Посети онкологию. Насмотрелась я там на вас дурней, пьющих и курящих по своей воле. Если, конечно, от водки раньше не загнешься… Моли Всевышнего выбрать тебе легкий уход». Не цацкалась я с Кириллом, все в глаза ему говорила.

Господи, и откуда появляются глупые и слабые мужчины? Ни тебе пить прекратить, ни тебе курить бросить, ни семью содержать… Мужчины часто требуют от женщин то, чего сами не могут сделать. А перед операцией слюни до полу распускают, мол, не думал, что и меня это может коснуться. Знал бы, не курил… Нет у них чувства ответственности даже за самих себя. Жену или мамочку подавай им в няньки. Если бы еще слушались… Какая рука вычерпывает их из семейных ручейков и отправляет в общий поток никчемных?

Вот с чего Киря ныл? Никто его не предавал, как многих моих подруг, нервы не мотал, не издевался. Жена с ним нянчилась как с дитем малым. Осталось соску ему в рот сунуть, чтобы не плакал. Собственно… он давно ее сосет. Чего он в жизни добился? Что полезного сделал? Брошенные девчонки и детей вырастили, и на работе были не последними. А некоторые еще взваливали на себя таких вот как Кирилл.

Инна на мгновение задумалась. Ее глаза, будто дымкой подернулись. «Может, что светлое вспомнила? – подумала Жанна. – Вряд ли, сейчас опять за Кирилла возьмется».

– Кирка – актер. Собственная жизнь его – ничто, пустота, грязь, а ему хотелось производить впечатление. Гляжу иной раз и думаю: это у него истерика или заранее подготовленный спектакль? И прихожу к выводу, что ему нужна любовь публики, вот он и куражится. Просто поражает его лживость, узость интересов. Не понимает, как он жалок в своем глупом, мизерном тщеславии – развенчанный, оплеванный, презираемый.

Кир дружит с алкашами, потому что они хвалят его. Это западня, на которую его ловят все кому не лень, все, кто хочет из него что-нибудь вытянуть. Он же всех встречает с широкой провинциальной щедростью! Налакается и с удовольствием осыпает собутыльников насмешками. А те его лупят. И чем он лучше них? Я ругаю его, а он отвечает: «Меня жизнь еще не окончательно переехала». Это он так подтрунивает над собой? Фигляр чертов! Видно, рожден все свои дни провести за кулисами театра жизни. От него рехнуться можно. А что, поесть, поспать, напиться – только и забот! Житуха! А Тине радости от него полные… штаны. Зачем ему еще кто-то кроме Тины? Только она выносит его фокусы. И я понимала, что они будут вместе, пока необходимость в ней не отпадет.

Прости, Жанна, нервов у меня на этого ирода не хватает. Не терплю проявлений мужской слабости. В конце концов его поведение просто не умно… По глазам вижу, думаешь, будто перегибаю, говоря слишком нелицеприятные слова о Кирилле, считаешь, что мне должно быть самой неловко от такой откровенности? Ты не права, Жанночка, я называю вещи своими именами. Это ему должно быть стыдно. Иногда, ожесточившись, я думаю, что Всевышний прав, не давая таким людям детей. Хотя, конечно, скажу я тебе, момент этот весьма деликатный… Наверное, ребенок в данном случае не спас бы положение.

Иной раз мне казалось, что со своей стороны я готова была сделать для них всё от меня зависящее, чтобы прекратить этот их кошмар…

«Каждое новое время воспринимает прошлое по-своему, и каждый отдельный человек по-своему интерпретирует события давно минувших дней. Трудно докапываться до истины, когда она прикрыта напластованиями стольких лет, – задумчиво даже как-то отрешенно размышляет Жанна, не отводя от очередного альбома отсутствующего взгляда.

А голос Инны опять, будто издалека доносит ей горькие слова.

– …Как-то спросила Кирку напрямик: «Зачем порочишь русскую нацию, вступая в бескомпромиссный поединок с водкой, а потом еще и льешь пьяные слезы? Проанализируй свое поведение. Какой ты после этого мужчина?» Жестко напустилась на него.

А ему все как шло, так и ехало! Ответил все в том же ерническом духе:

«Зачем мне затевать долгий пустой спор внутри себя? Мне давно все ясно. Хотел быть свободным от всех, пытался оторваться от осточертевших забот. Не сумел я жизнь повернуть себе на пользу, а теперь, когда растерял последние драгоценные «реликты» своих чувств, мне уже все безразлично. Трудно заранее сказать, что во мне станет преобладать в дальнейшем: обида ли, боль… не знаю. Я не собираюсь ничего менять: пил и буду пить. Мне без разницы – когда, с кем, зачем? Бутылка – мой любимый бес-искуситель, но я чувствую грань, за которую не надо заходить, потому что люблю себя. Я ни с кем не собираюсь обсуждать эту тему». И выдал мне в лицо весь свой арсенал ужимок и выкрутасов.

А я ему сказала:

«Ты Тину мучаешь».

На что он раздраженно бросил:

«Я не заставляю ее колготиться».

С силой подчеркнул голосом «не» и в какой-то бессильной злобе сплюнул себе под ноги. И взгляд его при этом сразу стал колючим-колючим.

«Так не принимай ее помощь! Живи и мучайся один», – возмутилась я.

Он так и не понял, что не всем – как Тине – дано быть способным положить жизнь ради любимого человека. Жаль, что иногда впустую… А этот подонок не только не ставит жену на одну доску вровень с собой, он еще и весьма скептически относится к ней, опускает ее ниже всех возможностей!.. Я бы давно потребовала бы от него сделать выбор: я или дружки.

– Требовать легко. А если это уже болезнь?

– Я в общих чертах помню тот наш разговор. Да, очень содержательная у нас с ним тогда вышла беседа! Я даже несколько растерялась. А Киркина память – болото, в нем мгновенно тонет и плохое, и хорошее.

Представляешь, Жанна, Кир не раз ухитрялся пропивать все до штанов, а Тина продолжала покорно тянуть колымагу своей судьбы. Сколько раз спасала свой никчемный брак и буйную головушку своего непутевого муженька! Она, видите ли, в ответе за него! Он ее ребенок? Мне с некоторых пор стало казаться, что она, наконец, научилась закрывать глаза на его упрямство. А он, оправдываясь передо мной, утверждал, будто бы что-то внутри не дает ему покоя, что в нем идет беспрерывная борьба с самим собой. Так что же, из-за этого его мифического беспокойства надо жизнь другому человеку ломать? Да и врет он, себе же самому противоречит.

«Сильному не нужны оправдания, а слабому они не помогут. Дать бы Кирке хорошего пенделя, – ах, какая невозместимая потеря! – расколошматить бы его разлюбезных дружков, и наступил бы порядок во всех душах разом!» – говорила я Тине. Но она молча игнорировала мое мнение. Видно, глубоко в душе запрятала-затаила Тина свои романтичные грезы об уме, о мужественности и порядочности любимого человека. В ее словах, исполненных доверия и нежности к Кириллу, все чаще сквозила грусть. Но она не поддавалась унынию. Можно ли назвать ее чувства к Кириллу любовью? Мне кажется, ей просто надо было ощущать себя необходимой кому-то. Ее собственная жизнь – не слишком ли дорогая цена этой нужности?..

Не умеем мы ценить обыденность, сиюминутные бытовые счастливые моменты, не научены целомудренно и бережно любить ближних, семью – все то, что составляет нашу жизнь, наше счастье. Странные бывают люди. Вот ведь говорят же, что можно больше страшиться бессонницы, чем ножа преступника; для одного искушение темнотой неодолимо, а другому с моста, с десятиметровой высоты сигануть в мелкую речку – удовольствие. Тинка как-то даже заявила мне, мол, не контролируй мою жизнь! Ты твердо решила нас разлучить, специально задалась целью разрушить мою семью? Я, конечно, взбесилась. А как я еще могла реагировать? «В конце концов, – говорю, – это нужно тебе или мне? Для кого я стараюсь! Я что ли с подонком маюсь?» Вот и делай людям добро!

Ане при слове «бессонница» вспомнилась недавняя шутка Инны: «У меня одно развлечение ночью – эротические сны. Чего только в них не увидишь!» И еще их секретный разговор. «Представляешь, мой возраст и эти сны… Неловко как-то…» «Теперь порно хоть завались». «Мои фантазии интересней и ярче того, что я один раз случайно увидела ночью по телевидению». «Кто бы мог подумать! Везет же некоторым, – насмешливо удивилась Инна. – Ты одержима? Какой мощный голос природы! Я ошибалась, полагая, что при не востребованности процесс затухания ускоряется? Если невмоготу, заведи за деньги молодого. Боишься разочароваться?». «Позорище! Шутишь? Я наоборот, чтобы прекратить… Стыдно ведь». «Тогда обходись «своими силами». «А как же в семьях? После шестидесяти они уже не способны женам ладу дать, а на молоденьких замахиваются… Не понимаю…». «Так деньги же…», – усмехнулась Инна, но входить в подробности по телефону не стала».

– Мне противоестественно покорное смирение Тины, но не могу я задавать ей вопросы едкого свойства и грубо советовать. Видит бог, я преклоняюсь перед ее нечеловеческим терпением, хотя и гложет меня при этом противоречивая мысль, что сгубила она свою жизнь, что задавленная бытом, не думает ни о чем, кроме как о своем «великовозрастном дитяте», и что усилия ее так и не будут вознаграждены. Как говорится – ни славы, ни почестей, ни денег. Ведь это же, понятное дело, неразумно выглядит, как-то… несуразно, что ли. Может, признать тот факт, что ей мешает оставить мужа ущербная гордость либо глупость?

Не хочу дальше развивать эту тему, она действует мне на нервы. Ты знаешь, Жанна, Кир никогда не смотрел на Тину со слезами восхищения, никогда не рассказывал мне о ней с гордостью, а ведь она все это заслуживала. Может, он свою любовь и благодарность выражал в постели? Пьющий?.. Сомневаюсь. Я в молодости не могла жить без поклонения. Как только заканчивался романтичный период, рвала оковы.

Да, в обмен на то, что рисовало нам воображение в юные годы, жизнь дает нам нечто такое, от чего наши представления были слишком далеки. Иногда мне кажется, что чем сильнее любовь, тем несчастнее человек и тем глубже его отчаяние… В каждом из нас бьется живая душа, но не каждому суждено понять музыку слияния сердец.

Тина, еще будучи студенткой, говорила мне: «Когда-то мне очень трудно было расставаться с мамою, потом мне суждено было излечиться от этих страданий, но они возникли снова, из-за Кирюши. Я надеюсь занять в его сердце значительное место, потому что любовь к нему переполняет мою душу. Я далека от мысли, что так сильно могла бы полюбить кого-нибудь другого. Ничего не поделаешь, такой вердикт вынесло мое сердце, и оно не подлежит обжалованию. Я счастлива, хотя не всем довольна. У меня красавец-муж, он меня устраивает как мужчина, а остальное в моих руках, и, надеюсь, в крепких». За это она прощала ему все, что ей не нравилось в нем? Или она не справилась и скрывает свое поражение?

Жанна, растолкуй мне, пожалуйста, каков результат этой ее великой любви? Разве он любил, разве он хоть раз сделал к ней встречный шаг? Нет. Получается коту под хвост ее самоотверженность, – зло фыркнула Инна. – Да еще служит одной из основных тем весьма недружелюбных шуток собутыльников Кирки. Понимаю, тебе нечего сказать.

– Есть. Они завидуют Кириллу. Но стоит ли вторгаться?..

«Когда-то Антон пошутил: «Кириллу требуется добавить хотя бы немного решимости, а Инне такта». Похоже, его слова до сих пор в силе. Нерешительность Кирилла обернулась его несостоятельностью. Наговорила тут Инна целый ворох всякого. Еще бы, велеречива, многословна! Попробуй теперь отделить мух от котлет… Ничего подобного о Кирилле раньше мне не приходилось слышать. С Инниной подачи он – ничтожество, и вся жизнь его пошла насмарку. Что побудило ее так разойтись? Принято считать, что человек, у которого есть своя боль, как бы собирает такого же рода боли других людей. Но говоря шепотом, Инна не совершает никаких явных бестактностей, и у меня нет ни малейшего повода давать ей достойную отповедь… Никто не предоставляет нам отчета о ходе своих мыслей!