Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Нехлюдовъ по?халъ къ Вицегубернатору.

Вицегубернаторъ сказалъ, что онъ можетъ видать кого ему нужно въ назначенные дни: воскресенье и четвергъ, стало быть, черезъ два дня, т. е. посл? завтра, так как была пятница.

Да, вся жизнь его, онъ чувствовалъ, должна была перевернуться вверхъ дномъ, потому что такъ вверхъ дномъ перевернулось его пониманiе ц?ли жизни. То, что ему когда то давно представилось единственно возможной, радостной ц?лью жизни, тогда давало жизни такой ясный, радостный смыслъ и осв?щало всю жизнь такимъ яркимъ св?томъ и то, что потомъ такъ незам?тно, подъ влiянiемъ общаго неодобренiя потускн?ло, стерлось, превратилось въ какiя то пустыя мечты, все это теперь, всл?дствiи встр?чи съ Катюшей, вдругъ опять выступило изъ мрака и охватило его душу съ такой несомн?нной силой, что онъ почувствовалъ, что только это одно пониманiе жизни было истинно.

То, что сознанiе этой ц?ли жизни посл? столькихъ л?тъ забвенiя выступило нетолько еще съ большей ясностью и грустной прелестью воспоминанiя, ч?мъ 14 л?тъ тому назадъ, было несомн?ннымъ доказательствомъ того, что это одно было истинно и что[141 - Зачеркнуто: не только надо отдать свою жизнь, но что нельзя жить, не подчиняя всю свою жизнь этой истин?.Истина же эта была въ томъ, что жизнь не независима, не свободна, что не можетъ челов?къ располагать ею какъ хочетъ, а что есть Богъ, есть Тотъ, кто послалъ меня въ эту живнь зат?мъ, чтобы я д?лалъ волю Его, а воля Его въ томъ, чтобы я не вралъ, не лгалъ, не скрывалъ отъ себя то, что жизнь моя, меня одного, не им?етъ смысла, а что смыслъ ея только въ томъ, чтобы если не жить для блага другихъ, то по крайней м?р? не м?шать благу другихъ тамъ, гд? я вижу, что моя жизнь стоитъ на дорог? этому благу. А я не только не служилъ этому благу, а я прямо погубилъ и челов?ческое существо, да еще какое милое, доброе существо.Следующий абзац обведен сбоку чертой с пометкой: пр[опустить]: Онъ вспомнилъ робкую улыбку за кустомъ сирени и вчера на cуд? туже беззубую, жалкую улыбку и лицо въ рам? с?раго воротника арестантскаго халата. «Погубилъ, бросилъ и хочу устроить свою жизнь съ новой женщиной, отобралъ землю, вырастилъ на ней картофель для водки и на эти деньги хочу устроить жизнь, которая должна быть полезна этимъ людямъ». И онъ вспоминалъ крестьянъ, заполнившихъ залу суда, спокойно подчинявшихся насилiю, но ни на минуту не признававшихъ себя виноватыми.] все то, что впродолженiи этихъ 14 л?тъ скрывало это сознанiе, было ложь и обманъ.

Пониманiе жизни, открывшееся тогда, состояло въ томъ, что ц?ль ея только въ томъ, чтобы жить въ атмосфер? любви: чтобы любить, быть любимымъ. Для того же чтобы быть любимымъ, надо было быть добрымъ, а для того чтобы быть добрымъ, надо было любить другихъ. Это и это одно тогда стояло ц?лью жизни, и потому надо было откидывать, уничтожать въ себ? все то, что м?шало этому: вс? личныя похоти роскоши, корысти, праздности, любоначалiя. «Духъ же ц?ломудрiя, смиренномудрiя любви и терп?нiя даруй мн?», – вспоминалъ онъ теперь столь любимую имъ тогда и введенную въ свои ежедневныя молитвы давно имъ оставленную молитву Ефрема Сирина.

Онъ живо вспоминалъ теперь то свое душевное состоянiе, въ которомъ онъ былъ тогда, когда въ первый разъ гостилъ у тетушекъ, и ту внутреннюю работу, которая шла въ немъ тогда, и т? мысли, планы и работы, которые занимали его тогда. Впосл?дствiи онъ призналъ эту внутреннюю работу и планы и работы, занимавшiе его тогда, неосуществимыми мечтами, почти нел?пыми, но вотъ прошло 14 л?тъ жизни, не мечтательной, а той, которая считалась самой настоящей, и какъ ясно ему было теперь, что только въ т?хъ мечтахъ была настоящая жизнь, а что все то, что онъ д?лалъ въ продолженiи этихъ 14 л?тъ, было хуже, ч?мъ мечта, было ничто, зам?нившее настоящую жизнь. Тогдашнiя мечты его ясно рисовались ему такъ: жениться на Катюш?, но чтобы тетушки не м?шали этому, чтобы ничего никому не объяснять, не оправдываться, тайно у?хать съ ней на Кавказъ, купить землю, поселиться тамъ, жить, охотиться, работать и писать свое сочиненiе объ освобожденiи людей отъ рабства личнаго землевлад?нiя.

Тогда онъ и не вид?лъ противор?чiя того, чтобы, не признавая собственности на землю, купить землю.

«Я не сд?лалъ этого, – думалъ онъ, – и потерялъ 14 л?тъ, въ чемъ?» Трудно было даже и вспомнить то, ч?мъ были наполнены эти 14 л?тъ. Попытки службы гражданской, потомъ военной, потомъ земство, по?здка за границу, музыка, ухаживанье за матерью и борьба съ ней, и вотъ теперь эта посл?дняя зима въ Москв? съ замирающей сов?стью. «Но н?тъ, и эти 14 л?тъ не потеряны, – говорилъ онъ себ?. – Ничто не теряется. Никакiе доводы въ мiр? не могли такъ уб?дить меня въ истинности того, что я считалъ истиной, какъ очевидная ложь противоположнаго. И когда же случилось это? Тогда, когда я готовъ былъ погубить еще одно существо и себя окончательно, потому что я не любилъ Алины и не переставая боялся ее. Она была только та посл?дняя тяжесть, которая должна была окончательно, безъ возможности спасенiя, потопить меня. Но не въ томъ только д?ло, что она не помогла бы мн? въ моей духовной жизни, а, напротивъ, затушила бы посл?днiе просв?ты ея, но д?ло въ томъ, что какъ же я хочу жениться на ней, когда я женатъ, 14 л?тъ какъ женатъ и даже ребенокъ былъ у меня».

«Благодарю тебя, Господи», молился онъ Богу, присутствiе котораго и связь свою съ которымъ онъ посл? долгой разлуки съ Нимъ вновь почувствовалъ.

«Но что же? Неужели жениться на ней? На ней, посл? вс?хъ этихъ гостей, купцовъ, всего этого ужаса развращенности? Развращенность? Развращенность въ томъ, что она топила свое горе въ вин? и разврат?, и то д?лала такъ потому, что не могла д?лать иначе. Или развращенность моя который погубилъ, бросилъ ее и поставилъ ее въ то положенiе, въ которомъ она погибла».

«Да, и женюсь и сд?лаю то самое, что хот?лъ сд?лать 14 л?тъ тому назадъ, только съ той разницей, что тогда я по?халъ бы на Кавказъ, на свою землю, а теперь по?ду въ Сибирь, на ту землю, которую укажутъ мн?, и, главное, съ той разницей, что тогда я могъ колебаться: для счастья, котораго я искалъ, можно было найти лучшую подругу, ч?мъ Катюша, хотя трудно было найти тогда что нибудь чище и мил?е ея, – онъ вспомнилъ всю ея чистую, тихую прелесть тогда. – Но тогда я думалъ, что не стоить останавливаться на ней, что можно было найти еще много женщинъ лучше ея. И какъ теб? казалось, что можно было найти женщину лучше ея, также теб? казалось, что [можно] было найти и форму жизни еще бол?е разумную и добрую, ч?мъ поселенiе на Кавказ? и работу надъ уничтоженiемъ земельной собственности. Почему Кавказъ, а не Тироль, Неаполь, и почему работы надъ освобожденiемъ отъ земли, а не что нибудь другое? – думалъ я тогда».

И такъ какъ можно было выбрать и то, и другое, и третье, онъ не начиналъ ничего, все откладывая и откладывая, и вотъ дошелъ до того упадка, до котораго дошелъ теперь. Но теперь уже н?тъ выбора, и это было хорошо. «Бросить ее, погубленную Катюшу, нельзя ужъ теперь, надо хоть ч?мъ нибудь заплатить ей, и я заплачу, отдавъ ей себя такого, какой есть, и м?ста выбирать нельзя, надо ?хать съ ней въ Сибирь. И выбирать д?ятельности нельзя, потому что гр?хъ влад?нiя землей весь окружаетъ меня, и онъ то запуталъ меня. Не было бы этого, я бы не жилъ такъ, какъ жилъ, не жила бы такъ и моя мать. И это мн? надо распутать. Это будет Single Tax[142 - [единый налог]] Генри Джорджа».

По проэкту Генри Джорджа земля, рента съ земли, т. е. та ц?нность ея, которая произошла не отъ труда, положеннаго на нее, тотъ излишекъ ц?нности лучшей земли передъ худшей, эту ренту должны платить т?, которые пользуются ею, и платить не кому нибудь, а всему обществу за то, что они пользуются лучшей землей, ч?мъ другiе.

Эта плата то и составляетъ тотъ естественный капиталъ, принадлежащiй всему обществу, который долженъ быть употребленъ на нужды всего общества, на то, на что употребляются теперь подати и вс? доходы государства. Но теперь подати употребляются неразумно, на ненужныхъ чиновниковъ, на вредныя учрежденiя. И потому эти подати надо разсматривать какъ неудобство, лежащее на вс?хъ членахъ общества, ренту же земли употреблять на общественныя, общiя д?ла, какими могутъ быть школы, богад?льни, прiюты, прiобр?тенiе машинъ, с?мянъ, племенныхъ животныхъ, на продовольствiе въ дурные годы, даже на уплату податей».

<Такъ думалъ онъ о практической сторон? д?ла, изб?гая мысли о ней, о Катюш?. Ему страшно было думать о ней: она двоилась въ его глазахъ: то тихая, милая, ласковая, преданная тогда въ Панов?, то таже, но съ несчастнымъ и наивнымъ выраженiемъ разсказывающая о томъ, какъ она, Любка, прi?зжала за деньгами и допила коньякъ. Но какъ ни ужасны были эти ея показанiя, это всетаки была она, та самая Катюша, которая была въ Панов?.

Какъ, что онъ будетъ говорить съ ней, онъ не зналъ и боялся думать и представлять себ?, но онъ не отчаявался и зналъ, что онъ долженъ сказать ей то, что онъ нам?ренъ сказать.>[143 - Взятое в ломаные скобки отчеркнуто сбоку чертой с пометкой пр[опустить].]

7.

На другой день, въ обычный день прiема, Нехлюдовъ по?халъ въ Бутырскую тюрьму. Было воскресенье. <Во вс?хъ церквахъ еще шла об?дня, и надъ Москвой стоялъ тотъ непрiятный, напоминающiй о суев?рiи, нев?жеств? и фарисейств? звонъ различныхъ жертвованныхъ благод?телями колоколовъ, гулъ которыхъ заглушаетъ людскую сов?сть.> Весна уже совс?мъ установилась. Было тепло, листья березы, черемухи, тополя уже совс?мъ распустились, и въ домахъ и магазинахъ выставляли и вытирали окна. Еще было рано. Л?вая сторона улицы была въ т?ни и прохладна, но по середин? поднималась уже пыль отъ гремящихъ по мостовой возовъ и пролетокъ. Еще слышенъ былъ раннiй странный крикъ мужиковъ съ молокомъ и овощами, прi?хавшими изъ деревень; на площадяхъ, засоряя ихъ навозомъ и с?номъ, еще стояли воза съ с?номъ и соломой и на Смоленскомъ рынк?, мимо котораго онъ про?зжалъ, киш?ла около палатокъ густая[144 - Зачеркнуто: грязная] толпа народа съ сновавшими между нею продавцами съ сапогами и перекинутыми черезъ плечо многими парами выглаженныхъ панталонъ и жилетовъ.

У трактировъ уже т?снились высвободившiеся изъ своей 6-дневной каторги фабричные – мужчины въ глянцовитыхъ поддевкахъ и сапогахъ и женщины въ шелковыхъ яркихъ платкахъ и пальто съ стеклярусомъ. Городовые съ желтыми снурками пистолетовъ стояли на м?стахъ, по бульварамъ проходили прохожiе, и уже сид?ли няньки съ д?тьми, изр?дка про?зжала коляска или карета.

На Долгоруковской улиц? Нехлюдову встр?тились похороны съ п?вчими, священниками въ ризахъ, золотой парчей, факельщиками и колесницей, запряженной лошадьми въ черныхъ попонахъ съ ушами, и по?здомъ съ прилично заплаканными лицами въ первыхъ двухъ экипажахъ и равнодушными и даже веселыми лицами въ посл?днихъ линейкахъ.

Вотъ, нал?во завидн?лись башни острога, вотъ и калитка его сада и изъ за нее рядъ распустившихся уже акацiй. Извозщикъ зналъ, гд? впускаютъ, и прямо туда подвезъ Нехлюдова – не къ самой тюрьм?, а къ повороту, ведущему къ тюрьм?. Уже н?сколько челов?къ мущинъ и женщинъ, большей частью съ узелками, стояли тутъ на этомъ поворот? къ тюрьм?, шагахъ въ ста отъ нея. Это былъ какъ [бы] широкiй, короткiй переулокъ, съ права какiя то невысокiя деревянныя строенiя, сл?ва двухъ этажный деревянный домъ, принадлежавший тюрьм? и съ какой то выв?ской. Впереди видн?лось огромное каменное зданiе тюрьмы съ дверью, ведущей въ нее, и часовой, солдатъ съ ружьемъ стоялъ въ этомъ переулк? шаговъ за 100 отъ входа въ тюрьму и не пускалъ пос?тителей дальше. Съ правой стороны, противъ часоваго, сид?лъ вахтеръ, очевидно, для наблюденiя порядка при впуск?. Къ нему подходили и записывали, кого кто желалъ вид?ть. Узнавъ это, Нехлюдовъ подошелъ къ нему и назвалъ Катерину Маслову. Тотъ записалъ.

– Почему не пускаютъ еще? – спросилъ Нехлюдовъ.

– Об?дня идетъ, – отв?чалъ вахтеръ. – Вотъ отойдетъ об?дня, тогда впустятъ. – Ты куда л?зешь, – крикнулъ онъ на оборванца въ смятой шляп?, который выдвинулся впередъ изъ толпы.

Пос?тители были, по вн?шнему виду судя, м?щане, мелкiе торговцы и ихъ жены, но бол?е всего было оборванцевъ, которые держали себя очень свободно и весело.

Прi?хали на хорошей своей лошади студентъ съ д?вушкой. Студентъ несъ въ рукахъ большой узелъ. Они тоже подошли къ вахтеру и спросили, можно ли и какъ передать милостыню – калачи, которые они привезли заключеннымъ. Это были женихъ съ нев?стой, купцы, какъ посл? узналъ Нехлюдовъ, которые въ ознаменованiе своей радости привезли заключеннымъ калачей.

Нехлюдовъ закурилъ у курившаго просто од?таго челов?ка папироску и разговорился съ нимъ. Это былъ швейцаръ изъ банка, пришедшiй пров?дать своего брата, попавшаго сюда за подлогъ. Добродушный челов?къ этотъ разсказалъ Нехлюдову всю свою исторiю и не усп?лъ еще досказать ее, какъ большiя двери тюрьмы отворились и изъ нихъ посыпали д?ти. Это были д?ти преступниковъ и т?хъ, которыя идутъ съ мужьями въ Сибирь. Д?ти, чисто од?тыя, въ платьицахъ, рубашечкахъ, пальтецахъ, картузикахъ, и д?вочки, повязанныя платочками, расположенныя такъ, что меньшiя впереди и сзади по порядку высшiя подъ руководительствомъ начальницъ прошли колонкой въ домъ, бывшiй съ л?вой стороны. Это былъ устроенный благотворителями прiютъ для д?тей преступниковъ.

Только когда д?ти прошли, вахтеръ объявилъ, что теперь можно, часовой посторонился, и вс? пос?тители, какъ будто боясь опоздать, посп?шно, а кто и рысью, пустились къ двери тюрьмы. Вс?хъ было челов?къ 60.

– Куда б?жите, посп?ете, – говорилъ вахтеръ.

Нехлюдовъ подошелъ къ двери тюрьмы, она отворилась, и солдатъ, отворившiй ее, сталъ по одному пропускать всходившихъ. Всл?дъ за оборванцемъ и впереди того швейцара, съ которымъ онъ говорилъ, Нехлюдовъ вошелъ въ первую дверь. Солдатъ, стоявшiй наружу, считая, дотронулся до спины его рукой и сказалъ: «17-ый». За первой дверью тотчасъ же была другая. За этой другой дверью стоялъ еще солдатъ и начальникъ и также считали внутри зданiя, дотрогиваясь рукой и часто хлопая рукой по каждому проходившему. Надо было счетомъ впустить и счетомъ выпустить, не оставить пос?тителя въ тюрьм? и не выпустить заключеннаго изъ тюрьмы.

За дверьми были болышiе с?ни со сводами, и въ с?няхъ этихъ совершенно неожиданно Нехлюдовъ увидалъ въ ниш? большое изображенiе распятiя. «Точно люди, устроившiе эту тюрьму и стерегущiе и мучающiе въ ней узниковъ, поставили это изображенiе для того, чтобы ободрить себя напоминанiемъ о томъ, что не они одни мучали невинныхъ», – подумалъ онъ. Онъ шелъ вм?ст? съ народомъ, весь дрожа отъ волненiя при мысли о томъ, что ожидало его. Онъ и не зам?тилъ, какъ вахтеръ на дорог? спросилъ: «въ мужскую или въ женскую?» и пришелъ туда, куда шло больше пос?тителей. Пройдя большую комнату, онъ всл?дъ за другими, отставая отъ нихъ, вошелъ въ длинную комнату, разд?ленную на двое проволочными р?шетками, шедшими отъ потолка до земли. Р?шетокъ было дв? на разстоянiи аршинъ 2

/

одна отъ другой. Между р?шетками ходили солдаты. На той сторон? р?шетки были заключенные, по сю сторону пос?тители. Съ об?ихъ сторонъ т? и другiе стояли прижавшись къ р?шеткамъ, и во всей комнат? стоялъ гулъ кричащихъ голосовъ. Каждый пос?титель ходилъ, отъискивая того, къ кому онъ пришелъ, и, прижимаясь къ р?шетк?, становился противъ него. Каждый старался говорить такъ, чтобы его разслышалъ его собес?дникъ, но сос?ди тоже говорили, ихъ голоса м?шали слышать, и надо было кричать. Это была арестантская мужская.

Только тутъ Нехлюдовъ догадался, что онъ попалъ не туда, куда надо.

– Где же женская? – спросилъ онъ у ходившаго позади народа челов?ка въ род? смотрителя.

– Женская другая, отъ туда ходъ. Вамъ разв? женскую надо?

– Да, мн? женскую.

– Такъ вы бы тамъ говорили. А теперь нельзя.

– Какже быть. Нельзя ли? Мн? очень нужно, – сказалъ Нехлюдовъ.

Смотритель покачалъ головой.

– Нельзя, в?дь теперь вс? заперты зд?сь по счету.

– Да неужели нельзя? – говорилъ Нехлюдовъ, вм?ст? съ т?мъ чувствуя н?которое облегченiе при мысли о томъ, что еще не сейчасъ объясненiе, а еще отсрочка. – Да неужели посл?, когда выпустятъ, нельзя?

– Посл? никакъ нельзя. Въ 12 запирается, и свиданiя кончаются.

Смотритель посмотр?лъ внимательно на Нехлюдова, какъ будто взв?шивая, насколько онъ стоитъ того исключенiя, которое онъ нам?ревался сд?лать, и, какъ будто р?шивъ, что онъ стоитъ этаго, сказалъ:

– Ну, да что съ вами д?латъ, пожалуй, какъ исключенье. Сидоровъ, – обратился онъ къ красавцу, толстому вахтеру, – проводи вотъ ихъ въ женскую.

– Слушаю-съ.

И Нехлюдовъ, поблагодаривъ смотрителя, пошелъ за красавцемъ Сидоровымъ. Все было странно Нехлюдову, и странн?е всего то, что ему приходилось благодарить и чувствовать себя обязаннымъ передъ однимъ изъ т?хъ людей, которые д?лаютъ это ужасное д?ло, какъ онъ думалъ теперь, запиранiя людей, какъ зв?рей, за р?шетками.

Вахтеръ отперъ огромную дверь, вывелъ Нехлюдова опять въ с?ни, гд? былъ Христосъ, сказалъ тутъ вахтеру, что одинъ изъ мужскихъ пос?тителей перечисляется въ женскiе, и повелъ его вверхъ по л?стниц?, тамъ опять отперъ тяжелую дверь и ввелъ его въ такую же комнату, разд?ленную на трое двумя р?шетками. Тутъ было тоже самое, только тутъ были вм?сто солдатъ женщины сторожихи, тоже въ мундирныхъ съ св?тлыми пуговицами и погонахъ кофточкахъ, и тутъ было меньше заключенныхъ. Тутъ было ихъ всего 8. Одна старуха, говорившая, очевидно, съ сыномъ, одна цыганка, говорившая съ матерью, потомъ какая то толстая б?лая д?вка, говорившая съ нарядной д?вицей, худая женщина съ ребенкомъ, дв?, очевидно, крестьянки и она.

Въ первую минуту Нехлюдовъ не увидалъ ее, потому что ее загораживали говорившiя у р?шетки, она же стояла въ сторон? у окна.

– Вамъ кого нужно? – спросилъ его Вахтеръ.

– Катерину Маслову,[145 - В подлиннике: Маслова,] – едва могъ выговорить Нехлюдовъ.