Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность

На крыльц? Карлъ Ивановичь простился съ нами. Мн? пришла въ голову въ эту минуту сцена его свиданья съ матерью, и я не могъ удержать слезъ, не столько отъ горести разлуки, сколько отъ этаго воспоминанiя. Николай, стоявшiй тутъ-же на крыльц?, къ великому моему удивленiю, вдругъ скривилъ ротъ, когда Карлъ Ивановичь обнялъ его, и, не думая скрывать свою слабость, заплакалъ какъ женщина.

– «Прощайте, Карлъ Ивановичь!» —

Растроганный сценой отъ?зда славнаго Карла Ивановича, мн? какъ-то странно было слушать самодовольный, безпечный свистъ Августъ Антоновича St.-Jеr?m’a въ то время, какъ онъ разбиралъ свои вещи. Но скоро чувство неудовольствiя зам?нилось во мн? весьма естественнымъ чувствомъ любопытства, съ которымъ я разсматривалъ вещи и движенiя челов?ка, долженствовавшаго им?ть на жизнь нашу такое близкое влiянiе. – Судя по т?мъ красивымъ щегольскимъ вещамъ, которыя онъ раскладывалъ у себя на столик?, по сафьянному креслу на м?дныхъ колесахъ, которое было внесено въ его комнату и въ особенности по большому количеству лаковыхъ сапогъ, прюнелевыхъ ботинокъ, шелковыхъ жилетовъ и разноцв?тныхъ панталонъ, которыхъ каждая штука, по его собственнымъ словамъ, стоила не меньше 50 рублей, я заключалъ, что онъ долженъ быть челов?къ очень гордый. Судя-же по тому, какъ онъ стоялъ посередин? комнаты въ то время, какъ передвигали кровать и вбивали гвозди, съ руками, заложенными подъ фалды коротенькаго сюртука, и раз ставленными ногами, которыя онъ слегка приводилъ въ движенiе подъ тактъ насвистываемыхъ имъ веселыхъ мотивовъ вальсовъ и водевильныхъ куплетовъ, я заключалъ, что онъ долженъ быть челов?къ, любящiй веселье; но такое веселье, которое едва-ли придется намъ разд?лять съ нимъ. – И въ томъ и въ другомъ случа? я мало ошибался: Августъ Антоновичь былъ молодой б?локурый мущина небольшаго роста съ довольно прiятной наружностью и дирочкой на подбородк?. – Онъ былъ мускулистъ и коротконожка. —

<Ту-же особенность, которую я зам?тилъ въ Г-н? Трост?, гувернёр? Ивиныхъ, я зам?тилъ въ немъ, т. е. онъ носилъ панталоны въ обтяжку, весьма красиво обрисовывающiе его ляжки и икры, которыми онъ видимо былъ очень доволенъ. > – Въ каждомъ движенiи и звук? его голоса выражалось совершенное довольство собой, своими сапогами, своимъ жилетомъ, своимъ разговоромъ, однимъ словомъ, вс?мъ, что только им?ло что нибудь общаго съ его особой. – Онъ былъ не глупъ и не совс?мъ неучъ, какъ большая часть соотечественниковъ его, прi?зжающихъ въ Россiю, но слишкомъ французская самоув?ренность и нел?пый взглядъ на все Русское челов?ка, который смотритъ на вещи не съ т?мъ, чтобы понять ихъ, а съ т?мъ, чтобы разсказать или описать ихъ, д?лали его см?шнымъ въ глазахъ людей бол?е проницательныхъ, 14-ти л?тнихъ мальчиковъ и старушки, расположенной вид?ть одно хорошее во всемъ иноземномъ, въ особенности французскомъ. —

Передъ об?домъ и во время об?да Августъ Антоновичь не умолкалъ ни на минуту, и бабушка, какъ казалось, была очень довольна его болтовней. Она взялась объяснить ему наши характеры: «Володя, сказала она, будетъ военнымъ; онъ будетъ хорошъ собой, ловокъ, любезенъ, будетъ адъютантомъ какого-нибудь Генерала, будетъ им?ть блестящiй усп?хъ въ большомъ св?т? и пойдетъ далеко по этой дорог?. А Николенька, сказала она, подзывая меня къ себ?, пойдетъ по дипломатической дорог?. Онъ будетъ у меня славнымъ дипломатомъ, прибавила она, поднимая рукою волоса на моемъ тем?, не правда-ли?» Не знаю, что разум?ла бабушка подъ словомъ «дипломата», но знаю то, что дипломатъ, по ея понятiямъ, не могъ быть безъ взбитаго кверху хохла, т. е. прически «? la coq», составляющей, по ея мн?нiю, отличительную черту этаго званiя. Всл?дъ за этимъ Августъ Антоновичь вынулъ изъ кармана красиво исписанную тетрадку и просилъ бабушку позволенiя прочесть ей свои мысли о воспитанiи, которыя онъ, принявъ на себя новую обязанность, усп?лъ набросать на бумагу. – Бабушка сказала, что это доставитъ ей большое удовольствiе, и St.-Jеr?me началъ читать Essquisse sur l’еducation de doux nobles enfants Russes, confiеs ? mes soins par la Comtesse de Torchkoff, ou Prеc?ptes et maximes, a l’usage d’un gouverneur.[97 - [План воспитания двух детей из благородной русской фамилии, порученных моим заботам графиней Торжковой, или правила и принципы, служащие руководством для воспитателя.]]

Само собою разум?ется, что только моему н?жному возрасту и неразвитымъ умственнымъ способностямъ нужно приписать то, что сколько я ни напрягалъ вниманiе, я ничего ровно не могъ понять изъ тетрадки St.-Jеr?m’a, но бабушка осталась ею очень довольна. За об?домъ Августъ Антоновичь обратился было къ папа съ разсужденiями о семейств? Корнаковыхъ, въ которомъ онъ давалъ уроки, о самой Княгин? и о томъ, что она весьма прiятная дама; но папа, не отв?чая ему, сухо спросилъ, когда онъ нам?ренъ начать классы. —

Глава 8. Новый образъ жизни.

Весь порядокъ нашихъ занятiй со вступленiемъ въ домъ St., Jеr?m’a радикально изм?нился. Спальня превратилась въ кабинетъ, а классная наполнилась крашенными шкафами, которые, откидываясь на ночь, служили намъ кроватями, черными досками, глобусами, росписанiями и вообще предметами, наглядно доказывающими старательность и ученость новаго гувернера. Росписанiе занятiй, написанное красивымъ, прямымъ почеркомъ и вис?вшее надъ столомъ въ рамк? чернаго дерева, доказывало ясно, что отъ 8 часовъ утра и до 6 вечера мы заняты классами. Исключая Исторiи, Математики и Русскаго языка – большая часть времени занята была самимъ St.-Jеr?m’омъ: Латинскiй языкъ, Французская грамматика, Французскiй синтаксисъ, Французская литература, Исторiя Французской литературы, сочиненiя, диктовки, переводы. —

Никто не ?здилъ къ намъ по случаю бол?зни бабушки, и единственнымъ развлеченiемъ нашимъ были уроки фехтованья и верховой ?зды «l’еquitation et les armes»,[98 - [верховая езда и фехтование,]] которыя St.-Jеr?me нашелъ необходимыми для нашего совершеннаго образованiя. – Въ стол? классной комнаты хранился журналъ, въ которомъ балами отъ «0» до «5» каждый учитель отм?чалъ наши усп?хи и поведенiе въ класс?. Въ конц? нед?ли сводились итоги; и тотъ, кто въ общемъ числ? им?лъ больше 4, получалъ денежное награжденiе сверхъ синенькой, которая давалась намъ ежем?сячно въ вид? жалованья; тотъ же, кто им?лъ меньше 3, подвергался наказанiю, состоящему большей частью въ лишенiи права ?хать въ манежъ; и я долженъ признаться, что часто подвергался этому наказанiю. Я шелъ наравн? съ Володей, но учился дурно: онъ учился, а я только сказывалъ кое-какъ плохо выученные уроки. Только гораздо посл? я понялъ, что можно безъ трепета дожидаться учителя, хладнокровно, даже съ удовольствiемъ, вид?ть, какъ онъ берется за книгу, и разсказывать ему то, что выучилъ, съ чувствомъ самодовольства и радости, какъ будто самъ сочинилъ то, что повторяешь ему. —

<Надо сознаться, что не слишкомъ то хорошо былъ обдуманъ планъ нашего воспитанiя; но чего-же ожидать отъ челов?ка, который не им?етъ понятiя о томъ обществ?, къ которому онъ готовитъ своихъ воспитанниковъ? – >

Когда я думаю о такихъ странныхъ, ни на чемъ не основанныхъ обычаяхъ, какъ обычай, существующiй у насъ, пов?рять воспитанiе своихъ д?тей иностранцамъ, я всегда воображаю себ? челов?ка съ развитыми умственными способностями, но никогда не жившаго между людьми – какого-нибудь сына Робинсона Крузое, рожденнаго и воспитаннаго въ уединенiи острова; догадался-ли бы онъ когда-нибудь, какимъ образомъ Русскiе дворяне воспитываютъ своихъ д?тей? Ежели-бы онъ думалъ объ этомъ 100 л?тъ и придумывалъ-бы самые нел?пые, несообразные случаи, все-бы онъ не догадался – я ув?ренъ – что для того, чтобы дать воспитанiе челов?ку высшаго образованнаго сословiя однаго народа, необходимо пов?рить его челов?ку низшаго необразованнаго сословiя другаго отдаленнаго народа – самаго противуположнаго первому по направленiю, характеру, общественному устройству. —

<Приближаясь въ моемъ пов?ствованiи къ обстоятельству, произведшему во мн? р?зкую моральную перем?ну, я полагаю нужнымъ объяснить н?которыя обстоятельства, подготовившiя этотъ переворотъ; ибо, я уб?жденъ, что никакое обстоятельство, какъ бы поразительно оно ни было, безъ помощи постоянно, хотя и незам?тно-д?йствующихъ, причинъ не въ состоянiи изм?нить направленiя челов?ка. И т?мъ бол?е, изъ чувствительнаго, слишкомъ откровеннаго и пылкаго мальчика сд?лать существо, сосредоточенное и мечтательное. Притомъ-же воспоминанiя о моемъ отрочеств? и наблюденiя, которыя я им?лъ случай д?лать впосл?дствiи надъ другими д?тьми, уб?ждаютъ меня въ томъ, что зародыши непрiязненныхъ чувствъ злобы, зависти и всл?дствiе его скрытности, мечтательности, недов?рчивости къ себ? и другимъ составляютъ характеристическiй признакъ этаго возраста. Это есть родъ моральной оспы – смотря по обстоятельствамъ, въ различной степени силы – прививающейся къ ребенку. Причина такого состоянiя есть: первое понятiе ребенка, – уясненное сознанiемъ – о существованiи зла; потому что хорошiя и дурныя чувства мы понимаемъ только тогда, когда чувствуемъ ихъ зародышъ въ собственномъ сердц?. Невинная душа ребенка, незнавшаго различiя между добромъ и удовольствiемъ, зломъ и неудовольствiемъ, бол?зненно сжимается отъ сознанiя зла, Богъ знаетъ, какимъ путемъ и зач?мъ, прокрадывающагося[99 - В подлиннике: прокрадывающимся] въ его сердце. —

Тревожное, сосредоточенное въ самомъ себ?, неестественное состоянiе души, составляющее общiй признакъ отрочества, усиливалось во мн? еще сл?дующими обстоятельствами:>

* № 16 (I ред.).

Карлъ Иванычъ остановился въ зал? и подошелъ къ нему. «Милостивый Государь», сказалъ онъ ему шопотомъ съ нам?рениемъ, чтобы мы не слыхали того, что онъ станетъ говорить (я отвернулся, но напрягалъ все свое вниманiе.) «Милостивый Государь, Володя умный молодой челов?къ и всегда пойдетъ хорошо; но за нимъ надо смотр?ть, а Николенька слишкомъ доброе сердце, съ нимъ ничего не сд?лаешь страхомь, а всей можно сд?лать черезъ ласку». – «Sehr gut, mein Herr»,[100 - [Очень хорошо, сударь,]] сказалъ Французъ, хотя по его выговору можно было зам?тить, и я посл? узналъ, что онъ не зналъ пон?мецки. —

«Пожалуйста, любите и ласкайте ихъ. Вы всей сд?лаете лаской». – «Пов?рьте, Mein Herr, что я съум?ю найдти орудiе, которое заставить ихъ повиноваться», сказалъ Французъ, отходя отъ него, и посмотр?лъ на меня. – Но должно-быть въ томъ взгляд?, который я остановилъ на немъ въ эту минуту, не было много прiятнаго, потому что онъ нахмурился и отвернулся. Д?ло въ томъ, что я убилъ бы въ эту минуту этаго фанфарона Француза, такъ онъ гадокъ и жалокъ казался мн? въ сравненiи съ Карломъ Иванычемъ. Съ этой минуты я почувствовалъ см?шанное чувство злобы и страха къ этому челов?ку. – Уложивъ весьма тщательно свои вещи на дрожки, Карлъ Иванычъ обнялъ Николая, насъ и съ слезами на глазахъ сошелъ съ крыльца. Старый Николай, повернувшись къ ст?н? лицомъ, хныкалъ, какъ баба, и у насъ съ Володей были слезы на глазахъ. —

* № 17 (II ред.).

Тутъ было н?сколько пачекъ писемъ, разд?ленныхъ по почеркамъ и съ надписями на каждой пачк?. На одной – значилось «Письма Лизы», на другой «Lettres de Clara»,[101 - [Письма Клары,]] на третьей «Записки б?дной Аксюты». – Не отдавая себ? даже отчета въ томъ, что я д?лаю, я прочелъ – не раскрывая ихъ – по н?скольку фразъ изъ каждой.

«Oh! mon bien aimе, rien ne peut еgaler la douleur, que je sens de ne plus te voir.[102 - [О, мой возлюбленный, ничто не может сравниться со скорбью, которую я испытываю в разлуке с тобой.]] Ради Бога прi?зжай! Стыдъ и раскаянiе…» и т. д. Это я прочелъ въ пачк? писемъ Лизы. Письма Клары были писаны вс? пофранцузски; но съ такими ошибками, что ежели-бы я написалъ такъ подъ диктовку, то меня в?рно оставили бы безъ об?да. Наприм?ръ: «Le cadot, que tu m’envoi es charman, mais pourquoi ne l’avoire, pas apportе toi-meme…»[103 - [Подарок, который ты мне посылаешь, очарователен, но почему ты не принес его мне сам…]] и т. д. Письма-же Аксюты были написаны или писарской рукой на большихъ листахъ с?рой бумаги, или на клочкахъ, черными кривыми каракулями. – Кром? писемъ, въ портфел? было еще очень много тонкихъ, надорванныхъ и ц?лыхъ листовъ бумаги, съ штемпелями по бокамъ – (это были векселя, какъ я узналъ въ посл?дствiи) и изогнутая колода картъ, завернутая въ бумагу, на которой рукою папа написано было: Понтерки, которыми въ ночь 17 Генваря 1814 года я выигралъ бол?е 400.000. —

** № 18 (I ред.).

Я вдругъ почувствовалъ презр?нiе къ д?вочкамъ вообще, къ С.[?] и Сонечк? въ особенности, началъ ув?рять себя, что ничего веселаго н?тъ въ этихъ играхъ, и мн? ужасно захот?лось возиться, шалить, буянить и сд?лать какую-нибудь такую штуку, которая бы ужъ р?шительно погубила меня. Случай не замедлилъ представиться. St.-Jеr?me вышелъ въ другую комнату, и въ это время, разставляя стулья по м?стамъ, кто-то зам?тилъ стулъ, у котораго едва держалась ножка, и сказалъ, что хорошо бы подставить его кому-нибудь. Я тотчасъ же взялся подставить его St.-Jеr?m’y, надломилъ ножку его и поставилъ на то м?сто, гд? обыкновенно сид?лъ St.-Jеr?me. «Вотъ молодецъ, не боится никого», сказалъ кто-то. Я читалъ гд?-то, что зам?чено, будто д?ти въ переходномъ возраст? отрочества особенно бываютъ склонны къ зажигательству, даже убiйству. Я находился теперь въ этомъ состоянiи и былъ готовъ на все. Доказательство – мой поступокъ со стуломъ, за который, ежели бы узналось, я бы былъ страшно наказанъ, и я думаю, мн? меньше бы нужно было храбрости, чтобы подложить огонь подъ домъ, ч?мъ поставить этотъ сломанный стулъ. – St.-Jеr?me, ничего не подозр?вая и не зам?чая вс?хъ взглядовъ, съ нетерп?ливымъ ожиданiемъ устремленныхъ на него, подошелъ къ стулу и с?лъ. Кракъ! ножка подломилась, и St.-Jеr?me лежитъ на полу. Ничего не можетъ см?шн?е для меня, не знаю, почему, какъ вид?ть, какъ падаетъ челов?къ; но теперь невозможность см?яться и присутствiе зрителей усилили до того это расположенiе, что я фыркнулъ, и вс? посл?довали моему прим?ру. Не знаю, какъ, но St.-Jеr?me узналъ, что виновникомъ его паденiя былъ я, при вс?хъ назвалъ меня mauvais garnement[104 - [негодяй]] и вел?лъ идти наверхъ и во вс?хъ наклоненiяхъ, временахъ и числахъ переписать 3 раза выраженiе: je suis un mauvais garnement, tu es un mauvais garnement[105 - [Я негодяй, ты негодяй]] и т. д. (Очень глупое наказанiе, выдуманное St.-Jеr?m’омъ).

Нечего было д?лать, я пошелъ наверхъ, схватилъ первый попавшiйся мн? листъ бумаги и съ какимъ-то лихорадочнымъ нетерп?нiемъ началъ спрягать вспомогательный глаголъ съ прибавленiемъ каждый разъ нелестнаго эпитета «mauvais garnement». Я торопился и потому, что хот?лось скор?й сойдти внизъ и потому, что уже придумалъ мщенiе St.-Jеr?m’y, которое хот?лось поскор?й привести въ исполненiе. —

Я пришелъ внизъ съ исписаннымъ листомъ и, подойдя къ St .-Jеr?m’y, спросилъ его, зд?сь ли показать ему.

– Читайте зд?сь, – сказалъ St.-Jеr?me, желая этимъ осрамить меня. Я началъ: je suis un mauvais garnement, – сказалъ я чуть слышно. – «Громче», сказалъ St.-Jеr?me. – «Tu es un mauvais garnement», сказалъ я на всю залу, пристально глядя ему въ глаза, и еще разъ какъ будто забывшись, повторилъ это.

– Prenez garde ? vous,[106 - [Берегитесь,]] – сказалъ онъ хмурясь, но я еще н?сколько разъ повторилъ изр?ченiе во второмъ лиц? всякаго времени. «Tu fus un mauvais garnement, tu seras un mauvais garnement».[107 - [Ты был негодяй, ты будешь негодяй.]]

– C’est bien,[108 - [Хорошо,]] сказалъ St.-Jеr?me. – Я уже н?сколько разъ об?щалъ вамъ наказанiе, отъ котораго васъ хот?ла избавить ваша бабушка, но я вижу, что, кром? розогъ, васъ нич?мъ не заставишь повиноваться, и нынче вы вполн? заслужили и будете наказаны. Vous serez fouettе,[109 - [Вы будете высечены,]] – сказалъ онъ, отвратительно выговаривая какъ fouatter это посл?днее слово.– Это было сказано при вс?хъ, и вс? слушали съ напряженнымъ вниманiемъ. Я почувствовалъ, какъ кровь остановилась около моего сердца, и какъ затряслись мои губы.

** № 19 (I ред.).

– «Ты куда?» спросилъ меня вдругъ голосъ папа. Я остановился, открылъ глаза и, увидавъ высокую фигуру папа, который съ удивленiемъ смотр?лъ на меня, схватилъ его руку, поц?ловалъ ее. – «Папа, защити меня, спаси меня!» говорилъ я задыхающимся отъ слезъ голосомъ. «Я ужасно виноватъ, я негодный челов?къ; но, ради Бога, позволь мн? только все разсказать теб? и потомъ д?лай со мной, что хочешь, я очень радъ буду...... очень радъ, только отъ тебя. Ты все можешь со мной сд?лать, и мн? ничего, потому что ты мой отецъ, одинъ мой защитникъ; а онъ.....». «Полно», сказалъ папа, взялъ меня за руку и повелъ въ маленькую диванную. «Ну разскажи мн?, пузырь, что съ тобой, Коко?» сказалъ онъ съ такимъ хладнокровнымъ участiемъ, что положенiе мое вдругъ показалось мн? мен?е страшнымъ. —

– «Папа, сказалъ я: «я все теб? скажу, и потомъ д?лай со мной, что хочешь. Я вчера получилъ единицу у учителя Исторiи». – «Ну?» – «И за поведенье единицу».– «Ну?» – «Потомъ я нечаянно, не нечаянно, а просто нарочно я ужасно дурно сд?лалъ, подставилъ сломанное стуло St.-Jеr?m’y, и онъ упалъ. «Это нехорошо, что жъ тебя наказали?» – «Постой, еще не все. Я сломалъ ключикъ, когда ходилъ къ теб? за конфетами. Прости меня пожалуйста, я никогда не буду этаго д?лать и самъ знаю, какъ это гадко». – «Какой ключикъ?» – «Отъ зеленаго порт....»—«Что?! Ты отпиралъ его?» – «Виноватъ, папа, я самъ не знаю, что на меня нашло».– «Что жъ ты тамъ смотр?лъ, пов?са?» – «Письма смотр?лъ». Папа покрасн?лъ, подернулъ плечомъ и взялъ меня за ухо.– «Что жъ ты прочёлъ, негодный мальчишка?» – «Не помню ничего, только посмотр?лъ и опять хот?лъ запереть, да сломалъ нечаянно». – «Прiятно очень им?ть такихъ милыхъ д?точекъ!» сказалъ онъ, потрясая меня за ухо: «только не сов?тую теб? еще разъ совать носъ, куда не сл?дуетъ, а то будетъ плохо». – Папа больно дралъ меня за ухо, но наказанiе это доставляло мн? какое-то странное наслажденiе, и я не думалъ плакать. Только что онъ выпустилъ мое ухо,—«папа, сказалъ я, я не стою того, чтобы ты простилъ меня, да и знаю, что никто меня не любитъ; наказывай меня, какъ хочешь, но, ради Бога, защити меня отъ St.-Jеr?m'a. Онъ ненавидитъ меня, онъ всячески, старается унизить, погубить меня. Папа, онъ хочетъ с?чь меня онъ велитъ передъ собой становиться на кол?ни. Я не могу этаго. Я не ребенокъ. Ежели онъ это сд?лаетъ, сказалъ я съ слезами на глазахъ, я не перенесу, я умру, ей Богу, умру или его убью, или уб?гу, или сд?лаю что-нибудь ужасное. Когда ты меня встр?тилъ, я самъ не знаю, куда я б?жалъ. Ради Бога, спаси меня отъ него. Я не могу съ нимъ жить, я ненавижу его. Ахъ, ежели бы мамаша была жива, она бы не позволила такъ мучать меня! Папа! Папа!» Слезы душили меня. Я подошелъ къ нему и уже бол?е не въ силахъ (выговорить слова) рыдалъ и ц?ловалъ его руки. – «Успокойся, мой другъ, говорилъ мн? папа, положивъ свою большую руку мн? на голову. И я зам?тилъ слезы на его глазахъ. Ежели бы онъ зналъ, какъ отрадно под?й[ствовало]. – «Выс?ки… прости не позволяй ему – онъ мой мучитель......тиранъ… никто меня не любитъ». Я упалъ на диванъ и рыдалъ, рыдалъ до истерики, такъ что папа на рукахъ отнесъ меня въ спальню. Я заснулъ.

** № 20 (I ред.).

Никогда не забуду я одной страшной минуты, какъ St.-Jеr?me, указывая пальцемъ на полъ передъ собою, приказывалъ стать на кол?ни, а я стоялъ передъ нимъ бл?дный отъ злости и говорилъ себ?, что лучше умру на м?ст?, ч?мъ стану передъ нимъ на кол?ни, и какъ онъ изо всей силы придавилъ меня за плечи и, повихнувъ спину, заставилъ-таки стать на кол?ни. Ежели бы у меня былъ ножъ въ эту минуту, я, не задумавшись, зар?залъ бы его и два раза повернулъ у него въ ран?. – Все время пребыванiя St.-Jеr?m’a въ нашемъ дом? чувства подавленной гордости, страха униженiя и по временамъ истинной ненависти къ нему наполняли мою душу и отравляли лучшiе удовольствiя. – Ничто такъ много не способствовало къ происшедшему во мн? моральному перевороту, къ которому я приближаюсь, какъ эти чувства, внушенныя во мн? въ первый разъ нашиМЪ гувернеромъ. (За все время моего отрочества у меня есть не бол?е какъ 2, 3 воспоминанiя, осв?щенныя счастьемъ; остальныя же какъ-то темны, безцветны, и я съ трудомъ удерживаю ихъ летучую связь въ моемъ воображенiи.)

Въ одно воскресенье, когда St.-Jеr?me сид?лъ въ своей комнат? съ пришедшими къ нему гостями французами, а я сид?лъ рядомъ въ класной, какъ будто занимаясь рисованьемъ, а слушалъ разговоръ французовъ, – St.-Jеr?me отворилъ дверь и кликнулъ подать себ? од?ваться Василiя того самаго, который хот?лъ жениться на Маш?, который былъ назначенъ бабушкой ему въ камердинеры. Дверь осталась отворенной, и я могъ слышать ихъ разговоръ. Разговоръ по тому случаю, что Василiй долго не приходилъ, шелъ о рабахъ, les esclaves, les serfs.[110 - [о рабах, крепостных.]] Одинъ говорилъ: «ce sont des brutes, qui ressemblent plutot des morceaux de bois, qu’? des hommes».[111 - [это грубые животные, более похожие на куски дерева, чем на людей.]] Другой говорилъ: «il n’y a que le knout pour en faire quelque chose».[112 - [только кнутом можно с ними что-нибудь сделать.]]

(Еще прежде я зам?чалъ, что les serfs очень занимали St.-Jеr?me’a. Когда къ намъ прi?халъ обозъ, то онъ долго не могъ успокоиться.)

Наконецъ пришелъ Василiй, но у двери его остановилъ бабушкинъ Дворецкiй. «Что ты къ столу нейдешь?» сказалъ онъ ему. – «Когда жъ мн? было? – отв?чалъ Василiй, который былъ н?сколько хмеленъ, какъ я еще съ утра зам?тилъ: – тутъ комнаты убиралъ, тутъ платье чистилъ; вотъ какъ уйдетъ мусью со двора, такъ я и приду». – Слово «Мусью» вывело St.-Jеr?me’a изъ себя. «Сколько разъ я теб? говорилъ, каналья, что меня зовутъ Августъ Антоновичъ, а не мусью, дуррракъ!» – «Я не знаю, какъ васъ зовутъ, знаю, что мусью», отв?чалъ Василiй, который былъ въ особенномъ припадк? грубости. «Такъ вотъ ты будешь меня знать, канай», закричалъ St.-Jеr?me и ударилъ его. Василiй молчалъ, но дворецкiй подошелъ къ двери. —

– «Et dire, qu’un cretin comme celui-l? me gate le sang et l’appetit»,[113 - [И этот кретин еще портит мне кровь и аппетит.]] – сказалъ онъ, обращаясь къ своимъ знакомымъ, которые посм?ивались, глядя на Василья.

– «Il ne s’attendait pas ? recevoir un soufflet aussi bien appliquе. Voyez, quelle aire hеbеtе»).[114 - [Он не ожидал получить такую ловкую пощечину. Смотрите, какой у него дурацкий вид.]] – Василiй д?йствительно молчалъ и, казалось, находился въ раздумьи.

«Пошелъ вон! ты зд?сь не нуженъ», сказалъ St.-Jеr?me величественно. – «Пошелъ вонъ, – повторилъ Василiй, какъ будто обдумывая смыслъ этаго выраженiя; н?тъ, не пошелъ вонъ, а пожалуйте къ Графин?, Мусью. Какъ вы см?ете драться? Я 6 л?тъ служу и графу покойному служилъ и битъ не былъ, пожалуйте-ка», повторилъ онъ, д?лая движенье головой по направленiю двери. St.-Jеr?me хот?лъ еще разгорячиться, но почтенная фигура Дворецкаго съ с?дой головой и въ б?ломъ жилет? и галстук? укротила его. «Не годится, сударь, чужихъ людей бить. Какъ вамъ будетъ угодно, а я Графин? доложу». – St.-Jеr?me оправдывался, говоря, что онъ грубiянъ, но зам?тно трусилъ; ему непрiятно было, чтобы такая сальная исторiя дошла до бабушки. «Ce n’est rien», – сказалъ онъ своимъ знакомымъ, – «je dirai tout ce soir ? la comtesse, et le coquin recevra le knout»,[115 - [Это ничего, сегодня вечером я расскажу обо всем этом графине и мерзавец будет наказан кнутом,]] – и вышелъ въ коридоръ, гд? довольно долго шопотомъ говорилъ съ Василiемъ и далъ ему денегъ, которыя этотъ посл?днiй долго держалъ на рук? и должно быть не хот?лъ мириться. Это происшествiе долго мучило меня. Я не могъ простить Василiю, что онъ помирился съ нимъ и взялъ деньги. – Какъ онъ, Французъ, см?лъ ударить нашего Русскаго челов?ка.

* № 21 (I ред.).

<Маша> д?вичья.

Маша горничная была красавица, какъ я уже говорилъ, и это зам?чалъ не одинъ я. Василiй былъ влюбленъ въ нее такъ, какъ только можетъ быть влюбленъ дворовый челов?къ изъ портныхъ въ розовой рубашк?. – Онъ все свободное время проводилъ тамъ, гд? могъ встр?тить Машу, и съ свойственной портнымъ дерзостью не упускалъ случая обнять ее своими большими руками и сжать съ такой силой, что всякой разъ Маша пищала : «Ай, вы меня раздавили», била его по лицу; но по ея улыбк? я зам?чалъ, что все-таки ей это было очень прiятно. Василiй не только готовъ былъ отдать посл?днюю заработанную для выпивки копейку на ор?хи или стручки для Маши, но онъ готовъ былъ хоть сiю минуту жениться на ней. К несчастiю, это было невозможно: Николай, родной дядя Маши, считалъ Василiя пьяницей и безпорядочнымъ гулякой и говорилъ, что онъ скор?й за солдата, ч?мъ за него, отдастъ свою племянницу. Это приводило в? отчаянiе обоихъ. Василiй часто запивалъ и буянилъ съ горя, а Маша часто плакала, и я разъ слышалъ, какъ Николай билъ ее на чердак? за то, что она просила у него позволеиiя выдти за него. Но не одному Василiю вскружила голову горничная Маша. Володя, папа тоже любили встр?чаться съ ней въ коридор?. Даже я, жалкiй птенецъ, безъ памяти былъ влюбленъ въ нее; такъ что, хотя я никогда не см?лъ словомъ или жестомъ дать зам?тить ей объ этомъ, главнымъ прiятн?йшимъ препровожденiемъ моихъ свободныхъ часовъ были наблюденiя за ней съ площадки л?стницы или изъ-за двери д?вичьей. – Какая-то сила тянула меня туда, и разъ добравшись до м?ста, изъ котораго я могъ вид?ть, или ожидать вид?ть ее, я успокаивался, и вся моя моральная д?ятельность сосредоточивалась на ожиданiи. —

Однажды въ праздникъ, когда St.-Jеr?m’a не было дома, а Мими съ д?вочками у?хала къ Княгин? Корнаковой, и Володя сошелъ внизъ, я долго, размышляя, ходилъ взадъ и впередъ по пустымъ комнатамъ. Мысли мои до того, наконецъ, запутались, и такъ много ихъ, Богъ знаетъ, откуда, набралось въ мою голову, что я почувствовалъ, какъ это со мной часто бывало, необходимость перем?нить направленiе этой усиленной умственной д?ятельности и хот?лъ сойдти внизъ, но сила привычки остановила меня на знакомой мн? площадк?, т?мъ бол?е, что на д?вичьемъ верху слышались оживленные голоса горничныхъ и Василiя. Я со страхомъ быть открытымъ, который прибавлялъ удовольствiе, пробрался по л?стниц? и подошелъ къ двери. Въ дверь, въ которую я смотр?лъ, мн? видн?лись давно до мал?йшихъ подробностей изученные мною предметы: доска, на которой утюжили, покрытая[116 - В подлиннике: покрытой] с?рымъ сукномъ, одной стороной лежащая[117 - В подлиннике: лежащей] на стул?, другой на лежанк?, большой черный сундукъ, на которомъ сид?ли за шитьемъ Маша и Надежа, красный столъ, на которомъ разложены въ безпорядк? начатое шитье, кирпичь, обшитый холстиной, кусочки сморщеннаго воска, ножницы и т. д.; два окошка, на которыхъ стоятъ ящикъ съ иголками и нитками, кукла съ разбитымъ носомъ для чепцовъ и рукомойникъ; перегородка, за которой находится комнатка Гаши, которая всегда съ гн?вомъ и ворчаньемъ выходитъ и входитъ въ нее, кр?пко хлопая досчатой дверью; два разномастныхъ стула, и женскаго платья и б?лья, висящаго на ст?нахъ и лежащаго на сундукахъ, столахъ и стульяхъ: все это какъ-то безпорядочно и некрасиво. Но тутъ сидитъ Маша и пухленькими руками, которыя своей краснотой, хотя доказываютъ, что она ими моетъ б?лье, но все-таки мн? очень нравятся, шьетъ какую-то пелеринку. Она беретъ шелковинку изъ-за маленькаго розовенькаго уха, около котораго такъ хорошо лежатъ русыя мягкiя волосы и иголку, которая у нея заткнута на косыночк?, и, нагнувъ головку, пристально шьетъ, изр?дка поднимая большiе, св?тлые глаза на Василiя, который сидитъ противъ нея и немножко въ пьяномъ вид? съ смятой и опухлой отвратительной физiономiей разсказываетъ вс?мъ горничнымъ про свою продолжительную любовь къ Маш? и про то, что Николай Дмитрiевичъ тиранъ и мужикъ, не понимающiй людей. «Что моя за судьба теперь стала, Надежда М.», сказалъ онъ Надеж?, худощавой жеманной д?вушк?, которая при каждомъ слов? и движенiи им?ла привычку д?лать головой волнообразное движенiе впередъ и наверхъ, какъ будто кто-нибудь ее щипалъ за шею около затылка. «Скажите, вы, умныя барышни, знаете политику, какая моя жисть?» – «Правда ваша, Василiй Т. Я и сама не знаю, какъ вы несчастливы». – «В?дь я вамъ, какъ передъ Богомъ, скажу, какъ вы не любите и почитаете, ежели я теперь сталъ пить, такъ все оттого. Разв? я такимъ былъ – у меня и сертучишка н?тъ порядочнаго над?ть». Надежа съ упрекомъ посмотр?ла на его щегольскiе кл?тчатые шаровары. – «Что же, отв?чалъ Василiй, понимая ея мысль, разв? это платье? Н?тъ, посмотр?ли бы вы на мине, какъ я на вол? жилъ въ своемъ удовольствiи. А теперь что только мученьи принимаю, и Марья В. за мине страдаютъ. – Ужъ я ему дамъ когда-нибудь, косому чорту, помянетъ онъ и Ваську пьяницу». – «Что вы, Василiй Т.? пожалуйста ужъ вы не того», съ испугомъ сказала Надежа. – «Н?тъ, Надежда В., мочи моей не стало, однимъ ч?мъ-нибудь р?шить себя. В?дь онъ меня погубить хочетъ. Къ Санжиро кто меня приставилъ? В?дь все отъ него». – «В?дь вы говорили, что вамъ хорошо и при Санъ-Жиро служить», сказала Маша робко, взглядывая на него. – «Хорошо? сказалъ Василiй, хорошо-то, хорошо, да вы что? вы моего духу не понимаете. Вы что? В?дь вы не знали мине, какъ я подмастерьемъ былъ, разв? я такой былъ. Н?тъ, Марья В., вы женщины глупыя; я самъ мусью былъ такой же и брюки носилъ такiе же, какъ онъ, а теперь служи всякому мусью, да другой тоже еще наровитъ теб? морду бить. Судите сами, хорошо это? Э… эхъ!» и онъ отчаянно махнулъ рукой. – «Что жъ, сказала Маша, навосчивая иголку, надо терп?ть, Василiй Т.» – «Мочи моей н?тъ». – «И мн? не легче». Минутное молчанье. – «Не хотите ли чайку, Василiй Т.?» сказала Надежа. – «Благодарю покорно, пожалуйте ручку. Вы меня любите, Надежда М., вы красавица». – «Ай, укололся». – «Вотъ и не суйте руки, куда не сл?дуетъ. Ай пустите, запищала Надежда, ц?луйте свою Машу, а я не ваша нев?ста». – «Да что нев?ста, когда она мине не любитъ. Коли бы любила, не то бы было». – «Гр?хъ теб?, Вася, такое говорить», сказала Маша, заплакала и вышла на л?стницу.

Въ продолженiе этаго разговора внизу въ комнат? бабушки часто слышался ея колокольчикъ и пронзительный голосъ Гаши. Потомъ стукнула дверь въ спальн?, и ясно послышались шаги Гаши и ея ворчанье. Я спрятался за дверь, когда она прошла наверхъ мимо меня. —

«Господи Іисусе Христе, когда ты меня избавишь отъ евтой муки? То далеко, то близко поставишь столикъ: поди тутъ, угоди, когда сама не знаетъ, что хочетъ. Хоть одинъ конецъ, Господи, прости мое согр?шенiе. – Проклятая жисть, каторжная.......», говорила она сама съ собой, размахивая руками. – «Мое почтенье, Агафья Михайловна», сказалъ Василiй съ прiятной улыбкой. – «Ну васъ тутъ, не до твоего почтенья. И зач?мъ ходишь сюда? Разв? у м?ста къ д?вкамъ ходить мущин?». – «Я хот?лъ объ вашемъ здоровь? узнать съ, Агафья Михайловна», сказалъ Василiй. – «Издохну скоро, вотъ какое мое здоровье!» сказала она съ сердцемъ. Василiй засм?ялся. – «Тутъ см?яться нечего, и коли говорю, что убирайся, такъ маршъ. Вишь, поганецъ, тоже жениться хочетъ, подлецъ. Ну, маршъ, отправляйтесь», и Агафья Михайловна прошла въ свою комнатку и такъ стукнула дверью, что не понимаю, какимъ образомъ она удержалась на петляхъ. За перегородкой слышно было, какъ Агафья Михайловна, продолжала[118 - В подлиннике: продолжая] вслухъ проклинать свое житье, швырять вс? свои вещи и даже бить свою любимую кошку.– Внизу послышался колокольчикъ бабушки. – «Хоть раззвонись, а ужъ я не пойду. Поищи другую Агафью». – «Ну видно, чаю не приходиться у васъ пить», сказалъ шопотомъ Василiй, вставая съ сундука: «а то шибко расходилась наша барыня, еще нажалуется, того и гляди. До прiятнаго свиданiя». Въ дверяхъ онъ встр?тился съ Машей, которая продолжала плакать. «Эхъ, Маша, о чемъ ты плачешь, сказалъ онъ ей: вотъ мн? такъ, такъ приходится солоно иной часъ, что хоть взять кушакъ да на чердакъ в?шаться идти. Да ужъ и сд?лаю жъ я одинъ конецъ. Пойду къ Графин?, паду въ ноги, скажу: «Ваше Сiятельство, такъ гонитъ, губитъ меня, съ св?ту сживаетъ за то, что я его племянницу люблю». A в?дь за что онъ мине не любитъ, воръ этотъ, дядя-то твой? За походку, все за походку за мою. Ну, Маша, не плачь, на ор?шковъ. Я для тибя купилъ; Санъ-Жиро брюки работалъ, такъ онъ мн? 50 далъ. Прощай, Марья В., а то кто-то идетъ». Онъ поц?ловалъ ее. Я едва усп?лъ спуститься. – Долго еще посл? этаго я смотр?лъ, какъ Маша лежала на сундук? и горько плакала, и мн? было нисколько не жалко ее; а я испытывалъ, какъ и обыкновенно, при этомъ [?] одно чувство безпокойства и стыда. Всякое влеченiе одного челов?ка къ другому я называю любовью; поэтому и говорю, что былъ влюбленъ въ Машу, ибо я чувствовалъ къ ней весьма сильное влеченiе. – Но чувство это отличалось отъ чувствъ такого рода, испытанныхъ мною, т?мъ, что душевное состоянiе Маши нисколько не занимало меня и не им?ло никакого влiянiя на мои чувства: мн? было все равно, что она влюблена въ Василiя, что она несчастна, что она ужасно глупа, какъ говорила М[ими]. Мн? кажется даже, что мн? прiятно бы было, чтобы любовь Василiя ув?нчалась усп?хомъ. Ежели-бы я узналъ, что она преступница, я ув?ренъ, что это тоже нисколько не изм?нило бы моего чувства. Меня занимала въ ней одна наружность, над?нетъ ли она завтра розовое платье, которое я очень любилъ, будетъ ли она мыть на л?стниц? чепчики въ томъ положенiи, въ которомъ я очень лю[блю].

* № 22 (I ред.).

Меня не наказывали, и никто даже не напоминалъ мн? о моемъ приключенiи. Жизнь наша пошла своимъ обычнымъ порядкомъ. Я, какъ и прежде, чувствовалъ непрiязненное чувство къ St.-Jеr?m’y, но не ненависть, которая только одинъ день завлад?ла моимъ сердцемъ. – Онъ обращался со мной лучше съ т?хъ поръ, не приказывалъ больше становиться передъ нимъ на кол?на и не угрожалъ розгой; но я не могъ смотр?ть ему въ глаза, и мн? было всегда невыразимо тяжело им?ть съ нимъ какiя-нибудь отношенiя. Почти тоже непреодолимое чувство заст?нчивости испытывалъ я въ отношенiи другихъ: Володи, П[?апа?], Катеньки и Любочки. Мн? за что-то сов?стно было передъ ними, и я сталъ удаляться ихъ. – Посл? об?да я [не] вм?шивался, какъ прежде, въ таинственный разговоръ Володи съ Катенькой. Я сосредоточился самъ въ себя, и наслажденiемъ моимъ были мечты, размышленiя и наблюденiя. —

Во время классовъ я любилъ садиться подъ окномъ, которое выходило на улицу, съ тупымъ вниманiемъ и безъ всякой мысли всматриваться во вс?хъ проходящихъ и про?зжающихъ на улиц?; ч?мъ меньше было мыслей, т?мъ жив?е и быстр?е д?йствовало воображенiе. Каждое новое лицо возбуждало новый образъ въ воображенiи, и эти образы безъ связи, но какъ-то поэтически путались въ моей голов?. И мн? было прiятно. Едва ли мн? пов?рятъ читатели, ежели я скажу, какiя были мои постоянн?йшiя любим?йшiя мечты и размышленiя, такъ он? были несообразны съ моимъ возрастомъ и положенiемъ. Но несообразность въ этомъ отношенiи, мн? кажется, есть лучшiй признакъ правды. – Я былъ въ полной ув?ренности, что я не останусь жить съ своимъ семействомъ, что какимъ-нибудь непостижимымъ случаемъ я буду скоро разлученъ съ ними, и что мать моя не умирала или воскреснетъ, и я найду ее. Въ одно воскресенье, когда мы вс? были въ церкви, при начал? об?дни вошла дама въ траур? съ лакеемъ, который почтительно сл?довалъ за нею, и остановилась подл? насъ. – Я не могъ вид?ть ея лица, но меня поразила фигура и походка этой дамы, такъ много она напоминала покойную maman. Черная одежда, церковное п?нiе, всегда переносившее меня къ времю кончины матушки, еще бол?е прибавило живости этому сходству. – Я не могъ свести съ нея глазъ и съ страхомъ ожидалъ той минуты, когда она повернется ко мн?, но дама молилась усердно, тихо опускалась на кол?ни, грацiозно складывала руки или крестилась и поднимала голову кверху. – Я воображалъ вид?ть чудесные карiе влажные глаза матушки, поднятые къ небу. Складки ея чернаго шелковаго платья и мантилiи такъ грацiозно ложились вокругъ ея тонкаго, благороднаго стана! Мн? воображалось, и не только воображалось, но я почти былъ ув?ренъ, что это она, что она молится и плачетъ о насъ, своихъ д?тяхъ, которыхъ она потеряла. Какъ зто все могло случиться, я и не трудился объяснять себ?. Но почему же я не бросался и не прижимался къ ней, какъ прежде, съ слезами любви? Я боялся, чтобы мал?йшее движенье мое не лишило меня того счастья, котораго я давно ожидалъ, снова обнять: мн? казалось, что вотъ вдругъ она изчезнетъ, Богъ знаетъ, куда......

Выходя изъ церкви, я увидалъ ея лицо – грустное, доброе; но мн? оно показалось ужаснымъ – это была не она, и моя чудная мечта, перешедшая почти въ уб?жденiе, опять разлет?лась въ прахъ. И не разъ мн? случалось ув?рять себя, что вотъ она, та, которую я ищу и желаю, и разочаровываться, но не терять этой сладкой надежды.

Мечты честолюбiя, разум?ется, военнаго, тоже тревожили меня. Всякiй Генералъ, котораго я встр?чалъ, заставлялъ меня трепетать отъ ожиданiя, что воть вотъ онъ подойдетъ ко мн? и скажетъ, что онъ зам?чаетъ во мн? необыкновенную храбрость и способность къ военной служб? и верховой ?зд?, и будетъ просить папа отдать меня ему въ полкъ, и наступить перем?на въ жизни, которую я съ такимъ нетерп?нiемъ ожидаю. Каждый пожаръ, шумъ шибко скачущаго экипажа приводили меня въ волненiе, мн? хот?лось спасти кого-нибудь, сд?лать геройскiй поступокъ, который будетъ причиной моего возвышенiя и перем?ны моей жизни. – Но ничто не довело этого расположенiя до посл?дней степени, какъ прi?здъ Государя въ Москву. Я бросилъ все, н?сколько дней, несмотря на вс? ув?щанiя, не могъ выучить ни одного урока. Къ чему мн? было заботиться о чемъ бы то ни было, когда вотъ вотъ во всей моей жизни должна произойдти радикальная перем?на? – Мы ходили гулять ко Дворцу. Очень помню, какъ Его Императорское Величество, въ противность нашимъ ожиданiямъ, изволилъ вы?хать съ задняго крыльца; какъ я, не помня самъ себя, съ народомъ бросился б?жать ему навстр?чу и кричалъ «ура» и смотр?лъ на приближавшуюся коляску; какъ на меня на?халъ извощикъ, сбилъ съ ногъ, но я поднялся и б?жалъ дальше, продолжая кричать, и какъ, наконецъ, Его Величество поклонился всему народу, стало быть и мн?, и какое это для меня было счастье. Но я остался все т?мъ же Николенькой съ невыученными за 2 дня уроками. Утвердившаяся надежда найдти maman, честолюбивое желанiе перем?нить образъ жизни и неясное влеченiе къ женщинамъ, о которомъ я поговорю посл?, составляли неисчерпаемую задачу для моихъ отроческихъ мечтанiй. Размышленiя, хотя и не доставляли столько-же наслажденiй, какъ мечты, занимали меня еще бол?е. Вс? вопросы или по крайней м?р? большая часть изъ нихъ, о безсмертiи души, о Бог?, о в?чности, предложенiе которыхъ составляетъ высшую точку, до которой можетъ достигнуть умъ челов?ка, но разр?шить которые не дано ему въ этомъ мiр?, вопросы эти уже предстали передъ мною, и д?тскiй слабый умъ мой съ пыломъ неопытности тщетно старался разр?шить ихъ и, не понимая своего безсилiя, снова и снова ударялся и разбивался о нихъ. —

Да, изъ всего этаго внутренняго моральнаго труда я не вынесъ ничего, кром? сомн?нiй, умъ мой не могъ проникнуть непроницаемое, а самъ разбивался и терялъ уб?жденiя, которыя для моего счастья я бы не долженъ бы былъ см?ть затрогивать никогда. —

Умственный скептицизмъ мой дошелъ до посл?дней крайней степени. Это д?тски-см?шно, нев?роятно; но д?йствительно это было такъ: я часто думалъ, что ничего не существуеть, кром? меня, что все, что я вижу, люди, вещи, св?тъ сд?лано для меня, что, какъ я уйду изъ комнаты, то тамъ ужъ ничего н?тъ, а въ ту, въ которую я вхожу, передъ моимъ приходомъ образуются вещи и люди, которыхъ я вижу. Такъ что мн? случалось доходить до положенiя, близкаго сумашествiя: я подкрадывался куда-нибудь и подсматривалъ, полагая не найдти тамъ ничего, такъ какъ меня н?тъ, – Вс? мои философическiя разсужденiя были т?же темныя, неясныя сознанiя, инстинктивныя, одностороннiя догадки и гипотезы взрослыхъ философовъ; но во всемъ он? носили д?тскiй характеръ. Размышляя объ религiи, я просто дерзко приступалъ къ предмету, безъ мал?йшаго страха обсуживалъ его и говорилъ – н?тъ [смысла?] въ т?хъ вещахъ, за которыя 1,000,000 людей отдали жизнь. Эта дерзость и была исключительнымъ признакомъ размышленiй того возраста. У меня былъ умъ, но недоставало силы управлять имъ – силы, прiобр?таемой жизнью. – Помню я очень хорошо, какъ одинъ разъ въ праздникъ я тотчасъ посл? об?да ушелъ наверхъ и началъ размышлять о томъ, что душа должна была существовать прежде, ежели будетъ существовать посл?, что в?чности не можетъ быть съ однаго конца. И все это я доказывалъ какъ-то чувствомъ симметрiи; что в?чность – жизнь и потомъ опять в?чность – будетъ симметрiя, а жизнь и съ одной только стороны в?чность – н?тъ симметрiи, а что въ душ? челов?ка есть влеченiе къ симметрiи, что, по моему мн?нiю, доказывало, что будетъ симметрiя и въ жизни, и что даже понятiе симметрiи вытекаетъ изъ положенiя души.– Въ середин? этаго метафизическаго разсужденiя, которое мн? такъ понравилось, что я писалъ его, мн? захот?лось вполн? наслаждаться, и я пошелъ къ Василiю слезно просить его дать мн? взаймы двугривенный и купить мятныхъ пряниковъ и меду, что Василiй посл? н?которыхъ переговоровъ и исполнилъ. Но Володя, войдя наверхъ, прочелъ написанное на поллист? бумаги и усм?хнулся. Я тутъ же чрезвычайно ясно понялъ, что написанъ былъ ужасный вздоръ и больше не писалъ о симметрiи.