Я придумаю будущее. Любовь после любви

Такое уже было со мной, когда я вылетел из Сборной. Тогда я остановился сам. А сейчас никак не мог. Так что на Антона рыкать не стал, а заказал у проводницы чай.

Ночью не спалось. Я думал о Марии. Вспоминал наш последний месяц, совместное решение продолжить жизненный путь вместе. «И умереть! Умереть тоже вместе – в один час. Непременно! Ну, на крайний случай, если ты тут будешь еще нужен, я должна уйти первой. Слышишь, первой! Без тебя не смогу, милый», – шептала счастливая Машка, положив голову на мое плечо.

В открытую форточку залетали снежинки, а мы только ближе прижимались друг к другу. И было столько любви, столько нежности в этих ночных разговорах – не измерить никакими земными приборами.       Но, вспоминая сейчас последний месяц, я понял, что в воздухе витало что-то неуловимое. И Маша это чувствовала больше, чем я. Она иногда вдруг замолкала и смотрела немигающим взором куда-то вдаль. «Мань, что?» – сразу тревожно спрашивал я. «Ничего», – она ласково улыбалась мне в ответ. Или вдруг, когда каждый занимался своим делом, она неожиданно все бросала, подбегала ко мне и крепко-крепко обнимала. А я целовал ее и гладил, как маленького ребенка.

Наверное, она предчувствовала наше расставание.

Опять защекотало в горле, заныло в сердце. Я повернулся к стенке и постарался заснуть. Ехать оставалось чуть больше двух часов.

Питер, как всегда, приветствовал мелким дождем. Практически не разговаривая, мы добрались до гостинницы за 15 минут.

Свеженькая и бодрая в столь ранний час молодая девушка в униформе вручила нам ключ от двухместного номера и выдала по нашей просьбе все имеющиеся у нее справочники города.

– Вот, возьмите еще, – протянула она стопку буклетов, – здесь описания всех экскурсионных туров.

– Спасибо. Нет, – резко ответил я ей.

– Мы по работе, – скорректировал мои слова Антон. И, дай Бог, ему здоровья за это.

Попросив завтрак в номер, Антоха пошел в душ, а я уселся в продавленное кресло и начал листать справочники. Выписал адреса нескольких архивов, адреса ЗАГСов. Последних было предостаточно. Много жителей было, видимо, в Санкт-Петербурге, раз столько актов гражданского состояния на них составлялось. Но получалось, что больше всего петербуржцы любили умирать. «Черный юмор, – вздохнул я, – мое позитивное отношение к жизни закончилось.» В справочнике оказалось больше восьмидесяти кладбищ, действующих и закрытых.

Антон вышел из ванной комнаты как раз тогда, когда принесли наш заказ. Мне и вставать не пришлось – он рассчитался за него сам. Это был стандартный набор: «овсянка, сэр», бутерброды с очень грустной колбасой, холодный кислый кофе и булочки.

– Туристическая гостиница, что ты хочешь, – прокомментировал мой друг, – но мы же не развлекаться сюда приехали? Не развлекаться.

Его аппетиту можно было позавидовать! Я съел только несколько ложек каши, оставив Антохе разбираться с психическим состоянием колбасы. Ему она показалась очень даже веселой, и он, довольный, съел обе порции.

Тем не менее, завтрак есть завтрак. После него я обрел твердую уверенность найти в Питере хоть какую-то информацию о своей исчезнувшей любимой. Хотелось опять погрузиться в себя, погоревать, что совсем недавно мы были вместе, но я решил действовать.

– Если Маша умерла здесь, значит, она должна была быть временно зарегистрирована. Давай начнем с ЗАГСов или с адресного бюро на Литейном, – предложил я. – Антон, попроси барышню с ресепшн, которая так мило тебе улыбалась, пусть найдет нам такси с адекватным водителем. Мы его наймем на весь день. Или на два. У них тут все должно быть налажено. Только предупреди, что экскурсия нам не нужна.

– Не язви, сам знаю, – доедая мои бутерброды, ответил Антон, набирая по внутреннему телефону цифру 0.

– Меня зовут Андрей, – пожимая нам руки, представился водитель довольно приличного автомобиля, хотя и старой модели. Это была Ауди 100, ярко-красного цвета – сигара, селедка или, как там ее еще называют?

Глаза водителя поблескивали от удачного заказа, и он, видимо, уже подсчитывал, каким наваром обернется наша поездка лично для него. Я привык пользоваться услугами только государственных таксопарков, и с частниками практически никогда не связывался. Это, конечно, не значит, что там только хорошо проверенные специалисты, но все же, хочется верить, что существует хоть какой-то отбор кадров при найме на работу и, главное, предрейсовый осмотр вместе с автомобилем.

Я без лишних выяснений уселся на заднее сидение – сработала недавняя привычка, с тех пор, как стал коммерческим директором. Мой друг сел рядом с водителем и назвал первый адрес: Литейный проспект, дом шесть.

Пока мы ехали, они успели обсудить все последние новости, начиная с конца две тысячи третьего года по апрель две тысячи четвертого: от нового губернатора Валентины Матвиенко и ареста Ходорковского до выборов Саакашвили и второго срока Путина. Не остались без внимания футбол, охота и женщины. Разговор про теннис Андрей не поддержал, а Антон, обернувшись на меня, не настаивал.

Я в их дебатах не участвовал, пейзажи за окнами тоже не рассматривал. Я разговаривал с Богом. Вот так это и произошло в первый раз в моей жизни: в Санкт-Петербургском такси, в возрасте, практически, сорока лет от роду.

Мария всегда мне говорила, что настанет день и час, когда я к этому приду. Когда, будет некого просить, и не на что надеяться. Тогда и появится твоя вера.

Мой монолог был скупым. Я обращался с просьбой: «Мне так плохо, Господи. Я потерял любимую женщину. Тебе, наверное, лучше знать, как и с кем мне дальше жить. Но, умоляю тебя, помоги мне хоть что-нибудь узнать о Марии. Мне так горько и одиноко, мне так нестерпимо больно! И еще мне очень страшно, что я узнаю правду. Но я желаю ее знать. Я готов! Помоги мне, Господи!»

Дальше я начал с ним торговаться: обещал не приносить неприятностей своим близким людям, не обижать жену обманом и невниманием, заботиться о родителях, с достоинством относиться к подчиненным, не льстить руководству ради материальных благ. И пообещал отныне быть верующим. Все это – в ответ на хоть какую-то информацию о Марии. Мне до слез хотелось просить его, чтобы она оказалась жива, но я понимал, что это невозможно!

Монолог мой был прерван водителем:

– Ну, вот, господа, приехали. Я сейчас развернусь и буду вас ждать на парковке возле моста. Если что, созвонимся.

Мы отстояли часовую очередь, наслушались ленинградских новостей и душещипательных историй. Большинство посетителей были, конечно, приезжие, но местных тоже хватало. Одна молодая женщина разыскивала мужа, который бросил ее с месячным ребенком – тайком выписался из квартиры и уехал. Она хотела узнать, в какой город? Чтобы подать на алименты. Очень тоскливо было смотреть на совсем пожилую женщину, искавшую своего сына.

– Уехал, и три года нет ни письма, ни весточки. Хоть бы перед смертью узнать, что он жив, – говорила она.

Вспомнился эпизод из «Калины красной», когда герой Василия Шукшина бил по земле кулаками и плакал: «Это ведь мать моя!» На мой взгляд, самый тяжелый момент в этом фильме, ну, кроме финала, конечно.

Вот и сын этой женщины тоже где-то живет, а о матери не вспоминает. Какие там деньги? Хоть бы письмо написал, что жив-здоров! А ей бы радость была на старости лет. Не понимаю я этого. И никогда не пойму.

Наконец, настала наша очередь.

– Ну, что же вы? Говорите, – возмущенно удивлялась работница бюро, – стояли-стояли, а теперь молчите.

Я толкнул Антона. У меня, как ком к горлу подкатил, не могу и слова сказать. Только деньги на госпошлину молча ей протянул. Тоха продиктовал фамилию, имя и отчество Маши, дату и место рождения.

– По базе не проходит, – ответила сотрудница. – Подходите после пятнадцати часов, сделаем телефонные запросы.

– Что так поздно? – прорвался, наконец, мой голос после первой волны переживаний.

– Вы, что, гражданин, порядки здесь устанавливать будете?

Антон пнул меня по правой почке в сторону выхода. С трудом пробрались через толпу посетителей и вышли на проспект. После духоты и шума это оказалось спасением.

– Жень, ну, что ты на всех бросаешься? Разве кто-то виноват в твоих неприятностях?

– Неприятностях? – я аж поперхнулся. – Тебе ты такие неприятности!

– Прости. Успокоить тебя хочу. Неловко получилось, – извинился мой интеллигентный друг и махнул Андрею.

А он сразу с вопросом:

– Куда дальше, братки?

– Нашел братков! – опять начал заводиться я. Но, перехватив взгляд Антохи, просто назвал адрес ближайшего архива.

– Да не обижайтесь. А в жизни чего не бывает. Вот мой сосед, Вовчик, спал дома, никого не трогал. А в его квартиру два вора забрались и шуршат в соседней комнате. Он встал, спросонья двинул одного из них со всей силы. Кулак у него тяжелый был. Ну, и насмерть того ворюгу порешил. Полгода в СИЗО провел, пока на условный срок его адвокат вывел. Так что, от тюрьмы и от сумы, как говорят, не зарекайся.

– Андрей, хватит, а? – не выдержал Антон. – У моего друга горе, а ты тут со своими страшилками.

– Хорошо, тогда анекдот расскажу. Вчера услышал.

– Вот этого тоже не надо, – возмутился я. – Ты можешь помолчать?

– Могу, – похоже, наш водитель на нас обиделся.

В архиве мы узнали о существовании «Закона об архивах» 2002 года, в котором говорилось, что личные данные о гражданах предоставляются только близким родственникам при подтверждении их родства.