Я придумаю будущее. Любовь после любви

– Мой отец даст тебе сразу нормальную должность на своем заводе. Поехали!

Возможно, она была права. Но я хотел пару лет поработать на производстве самостоятельно, чтобы грамотно потом руководить, не создавать неадаптированных приказов, чувствуя и понимая весь технологический процесс.

– Ир, давайте съездим отдохнем втроем на море. Приедем и еще раз хорошо подумаем, – предложил я компромиссный вариант, дающий мне некоторую отсрочку окончательного решения.

И мы вместе с дочкой уехали в Анапу. Путевки были недорогие, но по тем временам не все могли себе позволить и такие. Поселились у самого моря в небольшом пансионате. Чуть больше пятнадцати домиков, небольшая столовая, ухоженный участок пляжа, специально оборудованный для детей. А мы, взрослые, купались рядом, среди небольших скал и подводных камней. Но мне нравилось. А вот Ира была, как всегда, недовольна – обвиняла меня в экономии на их с Катенькой здоровье.

– Жили бы в Москве, как люди. Там можно совсем другие путевки найти. А плавать в этом болоте я не хочу!

– Ирк, смотри, как дочка радуется, – пытался я привлечь жену к нашим кувырканиям на мелководье.

Но настроение у нее оставалось упадническим до тех пор, пока не приехали две молодые пары со своими детишками, и мы как-то неожиданно стали проводить время вместе: поднимались в горы, играли в волейбол, а вечерами, когда дети засыпали, резались в карты, наслаждаясь южными теплыми ночами, местным вином и сочными фруктами.

Одну пару наших друзей звали Сергей и Светлана, спокойные, легкие в общении, – они прилетели из Тюмени. Другая семья, Владимир и Татьяна из Тулы, меня постоянно удивляли своими отношениями. Мамой у них, явно, был Вовка: он полностью ухаживал за ребенком, кормил, купал, укладывал спать. Таня только приказывала. Но ни это меня шокировало: в конце концов, как привыкли, так и живут! Я не мог понять другое: почему жена постоянно на него покрикивала, обзывая неуклюжим и неумелым? Он улыбался и исправлял свои промахи. За это по вечерам, когда мы раскидывали картишки и пили крымское вино, она его еще слегка добивала: «Вот брошу тебя, Букреев. Уйду к другому». Вовка, слушая ее слова, опять улыбался.

С приездом Татьяны моя жена присмирела, как будто увидела себя со стороны. И даже сама возмущалась: «Как только Владимир может жить с такой стервой»? Парень-то был симпатичным и веселым, служил в Армии. Алкоголем не баловался, не курил.

Меня же мучил совсем другой вопрос: «Как он расслабляется? Ведь так невозможно? Он хоть раз бы огрызнулся в ответ. В чем, так сказать, его военная тайна? Почему он всегда был доброжелательным и заботливым, спокойно общался со своей женой в любой ситуации. Неужели, настоящая любовь творит чудеса?»

И совершенно случайно я постиг его тайну! Все оказалось, проще простого!

У нас в пансионате была симпатичная молодая девчонка. Фигурка, ножки, грудь – залюбуешься. По вечерам, когда она одевала свои экстравагантные шортики, наполовину обнажающие ягодицы, все мужское население нашего пансионата не сводило с нее глаз. Распустит волосы, белую рубашечку на поясе узлом завяжет, плюс сексуальные шорты – и давай глазами стрелять! Как ее звали, я уже не помню, все называли ее Сабрина, очень она напоминала модную в то время певицу.

В последний день нашего отдыха мы собрались своей компанией вечером посидеть, отметить наш с Ирой отъезд. Пили вино, много разговаривали, потом даже потанцевали. Сабрина крутилась рядом. А потом вдруг исчезла. Через некоторое время женщины, кроме Татьяны, конечно, начали убирать со стола и мыть посуду на улице, в специально оборудованном местечке. Вовка взял свою часть тарелок и тоже ушел. Все вернулись, а он – нет. Всего десять минут его не было, но супруга заволновалась – везде же темно. И велела нам разойтись по разным сторонам на поиски.

Я пошел в сторону пляжа и неожиданно увидел Владимира, выходящим из домика Сабрины. Всего десять минут, под носом у собственной жены, суметь ей изменить, – это особое умение, это, прямо-таки, талант! Так что, я про их семью теперь все знал.

Вовка, увидев меня, приложил палец к губам и пошел домывать посуду.

Только благодаря ему я понял, как укрепить неудачный брак, не разрушая его. И Вовкины уроки мне запомнились на всю жизнь! Это, если нет любви, конечно. Потому что горячо любимым женам, или даже просто любимым, никогда не изменяют. Ну, это лично мое мнение. Взаимная любовь – мечта не только тургеневских барышень. Это естественное желание любого человека, чтобы вместе и навсегда, без измен и ссор, до самой старости и в один день!

Несмотря на Иркины угрозы уехать в столицу без меня, я сумел ее отговорить от этого решения на некоторое время. И в Москву мы переехали только через три года, когда я добился успеха на заводе, заслужил повышение, выступил инициатором многих процессов и реконструкций в трудный экономический период. На моих глазах менялась структура предприятия, вид его собственности. Это, конечно, привело к временному безденежью у рабочих, и к массовым увольнениям. Производство сократилось на сорок процентов. Стала перестраиваться сама система: были заложены основы менеджмента и маркетинга.

– Я согласен на переезд! – сказал я как-то жене. Теперь не стыдно будет перед твоим отцом. Буду устраиваться к нему на работу ни как выпускник-недоучка, а как профессионал, пусть с небольшим стажем работы, но успевший поработать в разных экономических формациях. Да здравствует перестройка!

И мы стали готовиться к переезду: увольнения, сборы, прощания… Я сдавал на работе дела своему преемнику, Ирина упаковывала вещи, а мама, конечно, грустила, но, как всегда, не вмешивалась.

Посидели у Антона на даче большой дружной компанией.

У Тохи с женой был как раз период страсти, и они постоянно исчезали из беседки, где был накрыт стол. Но я видел их: то в зарослях малины, то за полуразвалившимся сараем. Они целовались. А я им завидовал! Несмотря на почти дружеские отношения со своей женой, у нас никогда не случалось внезапных порывов нежности, тем более, в общественном месте.

Подобное сумасшествие, когда кроме любимого человека ты не замечаешь никого вокруг, – было моей мечтой!

И я знал, что так бывает! В такие моменты мне всегда вспоминалась Мария, моя не сложившаяся история любви! Я пять лет пробыл в городе, но так ни разу с ней не виделся. Вспоминает ли она меня?

– Жень, я к тебе обращаюсь, – дотронулась до моей руки Ира. – Где ты витаешь? Поехали домой, я устала.

Раздались возгласы моих друзей:

– Макар, останьтесь, Мы же из-за вас собрались.

– Ира, давай еще часочек посидим. Мама уложит Катю. Не волнуйся.

– Нет, поехали.

– Друзья мои, – начал я, – сейчас Тоха подойдет, выпьем на посошок, и мы отчалим. У нас впереди два тяжелых дня до переезда.

Ребята переглянулись, и, недовольно посмотрели на мою жену. Я, как будто, этого не заметил. Привык, однако.

Подошли Антон и Марина, радостные, сияющие.

– Я вот что скажу, дружище, – начал Антон, – однажды на этом самом месте мы уже провожали тебя в Москву. Навсегда. Так что, и этот твой отъезд еще ничего не значит! Все возвращается на круги своя, – он опрокинул очередную стопку.

Ирина резко встала и, ни с кем не прощаясь, пошла к калитке. Я быстро обнялся со всеми и бросился ее догонять.

А на следующий день, вспоминая наш отдых на Южном берегу Крыма три года назад, я вдруг вспомнил Вовку из Тулы, и неожиданно уступил напору моей старой знакомой Вероники. Вернулся домой и поначалу почувствовал себя свиньей, но потом, после очередного скандала, мне стало очень хорошо. Как-будто, в спорте – 1:1.

Тесть Василий Алексеевич, конечно, постарался ради зятя, то есть меня, по полной программе. Лично представил собранию акционеров, расхвалил так, что у меня пылали уши, чего, кстати, со мной никогда ранее не случалось. Мне предложили сразу руководящую должность начальника отдела маркетинга одного из ведущих фармацевтических заводов России. Но чуть позже. После трехмесячных курсов в торгово-экономическом институте, стоимость которых, завод оплатит за меня. Я успел посидеть в своем кабинете, покрутиться на удобном кресле и помахать рукой портрету Ельцина.

Эх, сильно любил свою дочку тесть! Решил меня таким образом купить. Но я и сам рвался в бой: предложенное направление было мне интересно. А подвести его я не должен, потому что привык добиваться поставленных целей! Было у меня это в характере. Не прошло!

Василий Алексеевич, кстати, сам подозрительно вовремя умудрился вместе со своими двумя друзьями из руководства перевести завод из государственной собственности в частную. Видимо, слухи об этой возможности ходили в верхах уже давно, и именно об этом он намекал мне во время кухонных посиделок, когда я после больницы жил у них с Ириной. Все он знал уже тогда! А в 1992 году процесс передачи предприятий был официально утвержден Указом президента, призывающим скорейшее форсирование приватизации.

Тесть уступил нам свою квартиру и переехал к своей женщине, с которой был в отношениях уже больше года. Я, конечно, поражался – быть верным своей обожаемой покойной жене двадцать два года, вырастить в одиночку дочь, и в шестьдесят лет обрести новую любовь? Или это боязнь одиночества и наступающей старости? Не знаю. Вспоминаю только его слова об истинной любви, испытать которую большое счастье. «И чем сильнее будет любовь, тем труднее будет пережить потерю», – сказал тогда он, гладя фотографию своей жены.

Но тем не менее, его Вера Тарасовна появилась в нашей жизни и внесла в нее некие улучшенные элементы семейных традиций и ценностей. Она вытаскивала нас на экскурсии и на природу, устраивала веселые домашние праздники, очень нежно относилась к дочке Катюше. Так что все оказались довольны. Даже Ирина. Но только первое время.

Я стал часто задерживаться на работе, два-три раза в месяц приходилось уезжать в командировки. Времена были сложные. Чтобы удержаться на плаву, необходимы были инвестиции, реорганизация и полное переоснащение производства. Мой отдел занимался маркетингом, который абсолютно поменял всю систему сбыта, активно занимался продвижением выпускаемой продукции и будущих брэндов. И, когда проект получался и приносил реальные результаты, я чувствовал себя победителем!

«Москва на этот раз встретила меня более радушно», – думал я. И только отношения с женой становились все более невыносимыми.

Как оказалось, Ира мне совершенно не доверяла! Все чаще и чаще стали раздаваться в мой адрес подозрения в изменах. И все то доброе, что с большим трудом сложилось между нами, медленно таяло, как мартовский снег. Сначала я пытался все переводить в шутку, спустя какое-то время – стал приводить факты и призывать на помощь свидетелей, а потом – мне все надоело! Я замолчал.

А через неделю позвонил Веронике. Она примчалась на следующий день, и мы трое суток не вылезали из ее гостиничного номера. Я с утра ненадолго появлялся на работе, через два-три часа ехал в гостиницу, а домой приходил только ночевать. Гулять, так гулять, – сказал мне мой разум! И тело легко откликнулось на этот призыв!

Ира каким-то образом догадалась. Ничего не говорила. Но перестала скандалить, готовила вкусные ужины и взяла билеты на концерт моей любимой рок-группы. Ужины я съедал, за концерт поблагодарил, но тащить ее в постель по вечерам перестал. Не хочешь, не надо! А, когда, она устроила мне сцену оскорбленной жены, что вот уже десять дней я засыпаю раньше ее, я оторвался от газеты и сказал:

– Ир, может, тебе на работу устроиться!

– Я же больше пяти лет не работала, – возразила она.

– Ну, вот и иди поработай! Меньше будешь о глупостях думать!

– Куда я пойду, в поликлинику? По подъездам грязь собирать?

– Ира, у тебя диплом врача. Мы живем в столице, как ты этого хотела. Найди себе достойную работу.

И она нашла Да, еще какую! В отделе кадров нашего завода, ничего не понимая в кадровой службе. Как она убедила отца, я не знаю? Но догадываюсь. Наверное, наплела что-то про мои измены и необходимый контроль за мной с ее стороны. Теперь мы вместе ездили на работу и встречались в обеденный перерыв. А обратно она уезжала сама, чтобы успеть забрать дочку из детского сада. Сначала Ира ненадолго затихла. А потом устроила истерику прямо в моем кабинете, уличив меня в связи с сотрудницей Ольгой Волобуевой. Якобы, мы вместе задерживаемся по вечерам.