Я придумаю будущее. Любовь после любви

Тогда-то я и предложил ей развестись в первый раз. Были слезы, жалобы папе и настраивание ребенка против меня. Я постарался все забыть. Ради дочки.

Мы с Катькой души друг в друге на чаяли. И я очень по ней скучал, когда уезжал куда-нибудь по делам на день-два. Она тоже с нетерпением ожидала моего приезда, зачеркивая дни в календаре, который мы как-то нарисовали вместе. Назывался он «Папа Женя». На нем были наклеены наши лица, а туловища дорисовывали мы сами. Я наблюдал за дочкой, которая старательно раскрашивала мне брюки и рубашку, а сам чертил квадратики с датами, чтобы она могла их сама зачеркивать.

– А чего это вы маму не нарисовали? – поинтересовалась подошедшая Ира.

– Мамочка, – ответила Катя, – ведь ты же никуда не уезжаешь? Вот будешь уезжать, мы и тебе календарь нарисуем. Да, папа?

– Нарисуем,– ответил я, но маму решил все-таки дорисовать, чтобы у дочки в голове сложилось полноценное осознание семьи.

– Может, на второго ребенка решимся? – спросил я Ирину, когда Катюша собиралась пойти в школу. – Так многие семьи делают. И с маленьким можно сидеть, и нашей первокласснице помогать.

– Хочешь меня дома запереть? – зло ответила жена. – А сам будешь по бабам бегать!

А я-то думал, что Ирка, наконец, успокоилась, удостоверившись, что я очень к ним привязан. Ведь, в принципе, так и было: работа и дом. И выходные, которые всегда зависели от ее настроения.

Мы все дальше и дальше отдалялись друг от друга. Ни доверительных разговоров, ни милых неожиданных сюрпризов, а только стандартные вопросы и стандартные ответы. Стало казаться, что мы просто соседи. И кроме дочки, ничто другое нас не объединяло. Да еще Вера Тарасовна своими семейными праздниками иногда вносила разнообразие в нашу серую жизнь.

Неожиданно Ира устроилась на другую работу. Практически, по специальности – в районную санэпидемстанцию. Начала инспектором, а через год стала начальником отдела. Похоже, это ей подходило: руководить, отдавать приказания и выискивать промахи подчиненных. Мы остались супругами.

Только идти домой мне с каждым днем не хотелось все больше и больше. И, если бы ни маленькие пухлые ручки дочери, обнимающие меня за шею прямо у порога, я бы давно ушел, не смотря на то, что, скорее всего, сразу бы лишился работы. Или, может, быть я лукавил? С работой в России после дефолта было совсем плохо. Не знаю.

Точно знал, что наш разваливающийся брак лежал на моей совести. Просто я никогда не любил свою жену, а «стерпится-слюбится» так и не получилось. Порой мне ее было жалко. Она не получала той ласки, которую заслуживала, поэтому всегда лезла на рожон, пыталась меня задеть, расстроить или разозлить. А что ей еще оставалось делать? Но меня такое отношение отдаляло от нее еще больше.

Ведь все мы читали одни и те же книги, смотрели одинаковые фильмы, где сначала жаркие поцелуи, потом – разлуки и препятствия, но финал непременно должен был быть счастливый. В жизни так, к сожалению, не получалось.

На производстве был завал, а я целыми днями сидел в кресле и делал видимость работы, отказываясь от важных встреч и переговоров. И это состояние продолжалось довольно длительный период. Мои подчиненные поняли это через неделю, а руководство – чуть позже. И в одно морозное декабрьское утро на пороге моего кабинета появился Василий Алексеевич.

Поздоровался, присел сбоку от меня, где обычно сидел мой заместитель.

– Поговорим, зятек? – предложил тесть.

– Поговорим.

– Ты можешь объяснить, что с тобой происходит?

И я решился! Я рассказал ему, что наша с Ириной семейная жизнь окончательно зашла в тупик, что очень жалко Катюшку, и, что, если он меня сегодня уволит, – это его право! Выпалил все, как на духу. И замолчал. Начал рисовать на бумаге каких-то невиданных зверей. И их следы.

– Коньяк у тебя есть?

– Нет, не держу, – ответил я.

Тесть набрал номер своей секретарши, и через десять минут она зашла к нам с пакетом. Постелила салфетку, расставила рюмки, тарелочки, открыла бутылку, нарезала сыр и лимон. Выучка просто военная!

– Ну, давай, за понимание, – предложил отец моей жены и одновременно мой непосредственный начальник.

– Давайте.

– У тебя кто-то есть?

– Нет! – искренне ответил я. – Не представляю другую жизнь. Но не получается у нас с Ирой. Никак не получается. Мы уже и пробовать перестали.

– Да что ты за мужик? – в сердцах рявкнул тесть. – Бабу не можешь переломить!

– Вашу дочь переломишь!

– Ну, тут ты прав, – согласился он, наливая по-второй. – Из меня она всю жизнь веревки вила. Знаешь, что? Вам нужно пожить отдельно. Но не просто разъехаться, а придумать тебе длительную командировку. Ирка поживет одна, поймет, что мужика другого ей не найти, нужно своего возвращать. Глядишь, подобреет, и по-женски тебя пригреет. А ты тоже, один побудешь, без семьи, и реально ощутишь, что роднее их у тебя нет. Я все же думаю, что она тебя любит.

– Может, и любила когда-то. Сейчас, как на врага смотрит. Мне кажется, что Ира только и ждет, что я исчезну из ее жизни.

– Это переломный момент. У всех так бывает. А разлука, она на многое глаза открывает. Большое видится на расстоянии, – процитировал он классика и налил по третьей.

На следующий день тесть вызвал меня к себе. В кабинете был Василий Алексеевич и еще один заместитель директора, Геннадий Леонидович.

– Садись, Евгений Александрович, – официально предложил мне тесть. – У нас для тебя есть важное поручение. Можно сказать, стратегическое. Хотим временно отправить тебя на твой завод, где ты после института работал. Там освободилась должность коммерческого директора, то есть заместителя самого Игоря Васильевича. Он обратился с просьбой к нам не просто так, а с дальним прицелом: через два-три года мы объединим наши капиталы, и этот завод станет нашей официально оформленной производственной площадкой. Ну, какие линии мы планируем там запустить, это ты узнаешь в процессе работы. От тебя нам нужно, чтобы уже сейчас ты перестраивал и перекраивал этот завод «под нас», начиная с переоснащения, реконструкции, и, заканчивая кадрами. Всех увольняй, кто при Советах балду гонял. Обновляй коллектив, ищи молодых и перспективных. Ну, как ты сам!

Я задал несколько попутных вопросов и ответил, что готов буду выехать сразу после Нового года, то есть, через две недели. Геннадий Леонидович тепло со мной попрощался и вышел, а меня Василий Алексеевич задержал.

– Я с дочкой поговорил. Она сказала, что, возможно, это, действительно, единственный выход. Она гордится твоим повышением, и что ей будет спокойно, если ты будешь жить в своем городе у мамы. И приезжать к ним хотя бы два раза в месяц. Может быть, забудутся все взаимные обиды, и вы начнете все сначала.

Новый год отмечали у Веры Тарасовны. К ней приехал ее сын Артем со своей семьей. И, наблюдая за ним и его женой Анной, я невольно им позавидовал. Ровные, открытые отношения, милые глупости и розыгрыши по отношению друг к другу. Казалось, что они даже думают одинаково, да и внешне похожи! А у нас с Ирой все сдержанно и скучно. Правда, она поцеловала меня после боя курантов и пожелала хорошего года! Я поблагодарил и попросил ее беречь себя и дочку, потому что я за них буду очень волноваться. Это была истинная правда.

Мой неожиданный отъезд нас немного сблизил. Мы решали общие вопросы, я доделывал некоторые хозяйственные дела, до которых все не доходили руки, а жена собирала мои вещи и готовила вкусные праздничные блюда, включая мой любимый салат «Оливье». Но все равно было такое ощущение, что вот-вот мы вздохнем свободно, полной грудью, хоть ненадолго избавившись друг от друга. И не нужно будет притворяться и играть чужие роли.

Несчастной была в этой ситуации, конечно, Катюша.

– Доченька, – утешал я ее, – вот смотри: папа уедет восьмого января, а двадцать второго приедет к тебе на день рождения. Сколько лет тебе будет, не забыла?

– Пап, ну, ты со мной, как с маленькой. Одиннадцать.

– Вот одиннадцать подарков я тебе и привезу.

– Ура! – обрадовалась Катя и повисла у меня на шее. – Только лучше бы ты не уезжал, я бы и без подарков обошлась. – Потом вдруг нахмурилась. – А вы ведь с мамой не разводитесь?

– Ну, что ты, – хором откликнулись мы с Ирой и обняли ребенка.

«Что мы делаем?» – подумал я ночью, укладываясь на диване в комнате тестя, где спал последний год. Встал и пошел в нашу спальню к Ирке.

– Я уже сплю, Женя, – твердо сказала жена. И я ушел.

А через два дня, в свой первый рабочий день, прямо на проходной, ожидая временный пропуск, я увидел Машу. И сердце мое остановилось!

Любовь, похожая на сон (1999 – 2003 гг.)

Из дневника Марии

К зданию заводоуправления я пришла вся в снегу. Погода сегодня была совсем нелетная. Постояла на крыльце, отряхивая свою песцовую шапочку и разглядывая через стекло, кто из охранников сегодня дежурит? Если Борис, то опять будет приставать! Надоел уже своими знаками внимания. Но окно пропусков закрывал высокий мужской силуэт, по-хозяйски разглядывающий вестибюль. «Незнакомый», – отметила я про себя и решила этим воспользоваться. Пока там идут разборки, успею проскочить.

– Здравствуйте,– тихо пискнула и показала пропуск.