Я придумаю будущее. Любовь после любви

Ни он, ни я тогда не осмелились что-то изменить! Может быть, нам дан второй шанс? И его нельзя упускать?

Зашел Евгений, тихо закрыл дверь, поправил осторожно мое одеяло, свисающее на пол, и еле слышно сказал:

– Спи, Росомаха! На этот раз я никому тебя не отдам!

Любовь, похожая на сон (1999 – 2003 гг.)

Воспоминания Евгения

Я проснулся от резкого торможения поезда. Стучали двери купе, громко разговаривали проводники, доносились невнятные слова о прибытии нашего состава. Маша спала, тихо и ровно дышала, лежащая поверх одеяла рука несколько раз слегка вздрогнула. Я смотрел на нее, и наполнялся необыкновенным чувством нежности к этой женщине. Как у нас дальше сложится?

Она, конечно, считает меня уверенным и сильным, не догадываясь о том, что я сам был в глубокой растерянности: охватившее меня чувство было нереальным, оно постепенно вытесняло все, что было в моей жизни, наполняя ее смыслом.

Думал и об Ирине, и о любимой Катюшке. Это очень дорогие мне люди. Я могу их спасти и защитить от кого угодно. Только от себя я их, защитить, похоже, не смогу!

– Жень, не спишь? Чайку принести? – заглянула в купе моя ночная собеседница.

– Да, Галка, тащи. Сразу два.

– И мне, – закряхтел мой верхний сосед. И через минуту надо мной появились его ноги в теплых коричневых носках.

Слез, уселся на мою полку, представился:

– Валерий Егорович, следую домой. В гостях у сына побывал. На внука посмотрел. Вот егоза – вылитый я в детстве.

Я тоже представился, сказал, что направляюсь в командировку.

– А что ж, теперь в командировку со своей женой можно ездить?

– Не, Егорыч, это моя коллега. А, может, и женой скоро будет!

– Я вчера сразу просек, что промеж вас что-то есть, – хитрым голосом сообщил мне сосед. – Как вы только в купе вошли.

Проснулась Маша. Глаза ясные, как у ребенка. Засмущалась сначала. А потом начала нас своими пирожками угощать. Мы с ней старались не смотреть друг на друга, потому что между нами чувствовалось такое напряжение, такое притяжение, что с этим становилось бороться все труднее. Поэтому и темы для разговора выбирали нейтральные, чтобы и нашему соседу было интересно. А он оказался очень разговорчивым. Очень много увлекательных историй нам рассказал: про работу на Севере, про стройку века БАМ. А потом говорит:

– Ехать нам еще часа полтора, давайте в домино сыграем. Старая привычка. В карты играть не люблю, а вот костяшками постучать – это с удовольствием.

– Валерий Егорович, я не умею, не смогу Вас поддержать, – удивила меня Мария.

– Маш, что правда? Откуда ты взялась – в домино играть не умеет? Это же как лото! – засмеялся я. – А в карты?

– И в карты не умею!

– Сейчас мы тебя, барышня, обучим, – Егорыч начал терпеливо рассказывать ей правила.

Играли мы с наслаждением: стучали, смеялись, а я еще и жульничал. В результате, пришлось Марии изображать «рогатое животное».

Нас встретил заместитель директора на своем видавшем виды автомобиле «Волга», по дороге рассказал про город, про те объекты и здания, которые мы проезжали. Скучно рассказывал, неинтересно. «Не любит свой город», – подумал я.

Мы с Марией сидели позади, и я все время держал ее за руку. Она сначала возмущенно на меня посмотрела, глазами начала делать знаки, но потом успокоилась, не препираться же в машине! Так мы и ехали до самого завода. Маша иногда что-нибудь спрашивала, рассматривая город. А я сидел и не дышал. Вот бы ехать так долго-долго! Но путь, к сожалению, оказался совсем кратким.

В кабинете директора, согласно советским традициям, накрыли для нас стол и предложили позавтракать.

Потом мы начали работать, и освободились только к семи часом вечера. Ехали практически с одной важной для нас задачей, но переговоры сразу переросли в возможность будущего слияния наших предприятий. Поэтому нам нужна была информация за последние десять лет: фотографии производственных цехов, документы по оборудованию, бухгалтерские отчеты, характеристики на работников. В общем, все, что мы собрали, завтра передадим в Москву, в наш головной офис.

Тепло распрощались. Директор Виталий Валерьевич предложил нам поужинать в престижном ресторане «для новых русских», но Маша была против:

– Виталий Валерьевич, простите, ради Бога, я очень устала. В нашей гостинице ведь есть ресторан? Там я и поужинаю. А Евгений Александрович пусть составит Вам компанию.

Но я, естественно, тоже отказался. Мне бы на Машку еще пару часов посмотреть!

Какие-то совершенно удивительные вещи со мной происходили. Не знаю, гормоны виноваты или еще какие-нибудь человеческие медиаторы, только весь мир изменился с тех пор, как я ее снова встретил. Краски, звуки, запахи, мои, уже почти сорокалетние, ощущения и привычки – изменилось все. Как-будто с меня сошла моя кожа и наросла новая. Причем, с крыльями. Потому что я летал. Я просыпался и улыбался миру, людям, а, главное, себе. И взлетал.

«Аллилуйя, Любви!»

Мы с Марией посидели в ресторанчике, выпили шампанского, много и неожиданно откровенничали, стараясь обходить тему наших отношений. И совершенно не заметили, как прошло время. Так легко и интересно мне давно ни с кем не было.

– Простите, молодые люди, но мы закрываемся в двадцать три ноль-ноль, – предупредила официантка.

– Маш, ты очень устала? – спросил я.

– Ты хочешь продолжить разговор в моем номере? – ехидно предположила моя спутница.

– Фу, как скучно. Мария Михайловна, я хочу пригласить Вас прогуляться.

Если бы я писал мемуары, я бы так и начал: «Именно эта прогулка по ночному незнакомому городу сблизила их навсегда. Так притягиваются звезды, пересекаясь своими орбитами, и начинают вращаться вместе – по совершенно новой, отныне общей для них, траектории необъятной Вселенной…» Ну, что-то типа этого.

А в реальности шел снег. Мило и романтично. Как по заказу. Машка грела руки в карманах моей дубленки, а я, разгоняя снежинки, дурачился и пытался ее поцеловать. Мы не удержались на льду и упали. Мария рассмеялась и вспомнила большую горку возле нашей городской филармонии, с которой они с Наташкой скатились нам под ноги после новогоднего вечера. Я хорошо помню эту историю. Ну, кто бы еще додумался?

– Вот поэтому ты мне и нравилась! Потому что была не такая, как все. Воздушная или волшебная. Или все вместе.

– Врешь ты все, Барс. Если бы не мои ночные рыдания, ты вообще бы меня забыл.

– Ничего не вру. Следил я за тобой иногда. И видел, как муж будущий за тобой везде болтался.

Лучше бы не говорил. Маша нахмурилась:

– Пойдем в гостиницу. Все неправильно мы делаем!

– Машка, что неправильно? Если люди тянутся друг к другу, то почему им не общаться?

– Общаться можно, – разрешила она. – А целоваться больше не будем!

– Не, все равно будем, куда ж ты от меня теперь денешься. Теперь все.

Конечно, я постучался к ней через несколько минут. Посидел у себя в номере, не раздеваясь. И пошел в другой конец коридора. Она не открыла. Тогда я сел на пол, облокотился о ее дверь и вытянул вперед ноги. Сижу себе, читаю Пушкина:

«Я Вас люблю, – хоть я бешусь! Хоть это труд и стыд напрасный, и в этой глупости несчастной у Ваших ног я признаюсь!..»