Исцели меня

Я прошел и с комфортом устроился в кресле. В его кабинете тоже ничего не изменилось, разве что сувениров на полках стало намного больше.

– Спасибо. Вот вам статья, – положил я распечатанный текст на стол.

– Мне даже немного стыдно, такая важная персона и до сих пор пишет для меня, – улыбнулся он.

Взяв в руки текст, профессионально пробежав по нему взглядом, он одобрительно покачал головой.

– Не преувеличивайте, я все тот же Морозов, тем более материал был очень интересный про мироточивую икону, которая помогла многим людям. Я даже сам немного заинтересовался этим необычным явлением, хотел съездить, да времени нет.

– Нет, Макс, ты уже не тот Морозов. Не знаю, что на тебя повлияло, может, вся это мистическая ахинея либо что-то посерьезнее, но ты в одночасье из мальчика превратился в мужчину, и я не верю, что это бизнес отца так повлиял на тебя.

– Много всего было, я не жалею, что вел эту колонку. Стоит задуматься над тем, как мы живем, а я хочу жить лучше, получать больше, ну и все такое, – улыбнулся я.

– Смысл? Чтобы иметь дорогую жизнь?

– Нет, я не об этом. Некоторые люди, даже когда уходят из жизни, продолжают совершать чудо на земле, а я хочу совершать его при жизни. Не ради гордыни или лести, просто ради своего внутреннего успокоения.

– Все-таки я скажу тебе, – он замолчал, задумчиво посмотрев вверх, а потом осененный идеей, продолжил: – Когда ты был несносным юнцом и вытворял свои выходки, я переживал за тебя и ждал, когда ты остепенишься. Это время пришло. И сейчас я смотрю на тебя и не вижу живого блеска в твоих глазах. Твоими благородными поступками руководит внутренняя трагедия, конечно, которую ты скрываешь ото всех. Я желаю тебе, чтобы ты нашел силы справиться со своей бедой и совершал поступки не ради внутреннего успокоения, а для своей радости.

Он говорил настолько спокойно и мудро, словно зная о моем душевном страдании, и его пожелания были так искренно важны для меня и грели мне душу.

– Спасибо, а вам в особенности, за то, что обещали моему отцу сделать из меня человека, – ухмыльнулся я. – Мне было приятно с вами работать.

– Удачи, Морозов, жду приглашения в гости…

Выйдя из кабинета, я ощутил такое спокойствие и трезвость, каких не испытывал даже после приема у Софии Вячеславовны. Я вспомнил то чувство, когда я был мальчиком и на велосипеде мчался на огромной скорости, с радостью обгоняя друга по двору, и, не вписываясь в поворот, подаю на асфальт. Острая боль, с раненых колен сочится алая кровь, а по щекам бегут слезы обиды. И отец подходил ко мне, ласково поглаживая по голове, говорил: «Не реви, ты мужик, все раны заживают. Иногда только остаются маленькие шрамы. Но не бывает мальчиков без шрамов, в них кроется твоя отвага и терпение». Николай Петрович, возможно, сам того не замечая, ментально погладил меня по голове и утешил, как родной отец. Вот именно этого мне не хватало – утешения.

«Надо постараться пережить эту боль и зализать полученные раны. Для этого я должен признаться родным о нашем расставании с Настей. Это будет первый шаг к нашему окончательному прощанию».

На моем бывшем рабочем столе стоит коробка с канцелярским хламом, я предполагаю, что Димон проявил заботу и собрал мои вещи. Обернувшись, я увидел Димона с точно такой же коробкой подмышкой.

– Я даже в фантастических снах не мог представить, что уйду отсюда, – с досадой произнес он, надув пухлые губы.

– Расслабься, это всего лишь этап в жизни, к которому ты вернешься позже в другом качестве, – подбодрил я его, хлопая по плечу.

Оставив коробки в машине, мы прошли в бар, чтобы окончательно попрощаться с нашей работой. В этом баре мы каждый день обедали, по пятницам забегали пропустить по кружечке пива с большой порцией раков, весело отмечали небольшие корпоративы и, конечно, дружной компанией болели за наших в хоккей. Сейчас моя компания сводилась в лице одного Димона.

В баре было немноголюдно, мы сели за дальним небольшим столиком. За этот год, проводя обеды в разных ресторанах, я уже отвык от подобного места, где пахнет пивом, копченостями и котлетами. Дима суетливо прошел к бармену и вернулся с большими кружками в одной руке и чашей с чипсами в другой. Я улыбался, пытаясь создать приподнятое настроение.

– Может, парней позовем, Ромку и Пашку? – радостно спросил Димон.

– Сегодня вторник, еще нет пяти, думаю, никто не согласится. Ромка вообще в заядлые спортсмены подался, его желательно приглашать только на семейные праздники, – ухмыльнулся я и сделал большой глоток прохладной жидкости.

Почувствовав легкое расслабление, я еще раз припал к бокалу. Димон тоже сделал пару глотков. Настроение сразу улучшилось.

– Сейчас раков принесут, – весело сказал он. – Ты думал над тем, что я тебе говорил вчера?

Я покачал головой, делая вид, что не понимаю о чем он и отпил еще пиво.

– Тебе нужна девушка, тебе надо по полной оторваться.

– Не хочу, – отрезал я.

От пива в голове появился легкий дурман, и мне захотелось выпить что-нибудь покрепче.

– Знаешь, раньше ты пугал меня тем, с какой ты скоростью меняешь девок, сейчас меня пугает, что у тебя их вообще нет. Ты как с этим живешь евнух-затворник? – продолжал пытать меня Димон.

– Тяжело мне, но… – перевожу я дыхание, от переполнявшей злобы. – Вот… вот… – стучу кулаком себе в грудь, – вот здесь все болит, мне нужна только она.

– Ты так с ума сойдешь, – печально произнес он. Посмотрев на мой пустой бокал, спросил: – еще?

– А есть что-нибудь позабористее, водка, коньяк, ром?

– Нам завтра на работу, – заботливо уточнят Дима.

– Это же завтра, а сегодня мы пьем, – ухмыльнулся я.

– Макс, тебя опять понесло? – насторожился Дима.

– Ты о чем? – изображаю я непонимание. – Это легкое недомогание, которое я разбавлю коньячком, завтра я буду в строю, – хитро ухмыляюсь я.

Дима ушел и вернулся с бокалом пива для себя с бутылкой коньяка для меня. Я благодарно кивнул, он ответил мне подозрительным взглядом. Выпил пару рюмок подряд, и хмель ударяет мне в голову, становится так легко и беззаботно. В баре стало оживленно, что означает конец рабочего дня, и народ желает разбавить напряженный день чем-нибудь горячительным.

Димон тоже захмелел, он улыбался, лицо стало красным, а в глазах плясали пьяные искринки, так всегда бывает, когда он выпьет. Он сосредоточенно смотрел на телефон и водил пальцем по экрану. У него что-то не получается, он выругивается и раздраженно бросает телефон на стол. Посмотрев на дно уже третьего пустого бокала, он подтащил к себе четвертый и с хрустом разломил клешню рака. Мне стало смешно над этим зрелищем, возможно, сейчас я точно также смешон. Мои мысли становятся все туманнее и отстраненнее.

Вдруг откуда-то появилась Виктория, она яростным взглядом зыркнула на нас двоих, потом, подпихнув Димона бедром села рядом с ним. Он ласково улыбнулся ей и вытянул свои толстые губы в длинную трубочку, она поморщилась и ладонью отвернула его лицо в сторону. Он, не ожидав такого поворота событий, недовольно хмуря брови, он повернулся к ней и, округлив глаза, по театральному изобразил жалостливый взгляд, а потом забавные гримасы, чтобы рассмешить любимую. Она не выдерживает его шалостей и, улыбаясь, позволяет себя обнять. Он сжал хрупкую Викторию в своих медвежьих объятиях и страстно поцеловал в губы. Я был рад за друга, но от такой нежности мне все же стало некомфортно, и я отвернулся. Все воспоминания о Насте всплывают перед глазами, я пытаюсь растворить их в очередной рюмке обжигающего напитка. Когда я повернулся, они мило ворковали, о чем-то беседуя.

– За вас, ребята! – поднял я рюмку вверх, Дима оживленно поддержал меня.

– У-у-у, сегодня кто-то решил набраться? – язвительно произнесла Маша, возникшая из ниоткуда.

– Точно, – сказал я, выпив до дна. – Круто выглядишь, – произнес я, оценивая ее красное обтягивающее платье, наполовину обнажающее ее грудь. Сейчас я достаточно пьян, чтобы совершить глупость или осуществить свой план по «зализыванию ран».

– Можно к вам присоединиться? – скромно спросила она, что далеко не в ее стиле.

– Милости просим, – улыбнулся я и похлопал ладонью по дивану рядом собой.

Она, расцветая в улыбке, медленно села на край дивна. Я, обняв ее за талию, резко прижал к себе. От неожиданности она засмеялась. Димон, сразу поняв мои намерения, неодобрительно смотрел на нас исподлобья.

– Что будешь пить? – ласково шепнул я Маше на ушко.

– То же, что и ты, – игриво ответила она, забирая рюмку из моих рук. Скромность быстро улетучилась и вышла на свет настоящая Маша – роковая, соблазнительная, страстная и игривая.

Сколько я выпил, не знаю, но мой разум находится в приятной туманности. Маша, обнимая меня за шею, прижимается ко мне, возбуждая интерес. От горячего тепла ее тела и сладких ароматов духов я пьянею еще больше, желая поскорее оказаться с ней в постели.

– Нам пора, детка, – тихо сказал я ей, подталкивая ее встать.

Даже сквозь смутное сознание я чувствую на себе серьезный трезвый взгляд Димы. Он что-то шепнул Вике на ушко, и та поднялась, освобождая ему проход. Наши девушки прошли вперед, а Димон придержал меня, схватив за локоть.