Трое

– Держи левее…

– Куда мы идём?

– К Сидорихе, – знаешь?

– Знаю… – помолчав, ответил Илья и засмеялся. – Коротки, брат, дорожки наши!..

– Эх! – тихо сказал Павел, – я понимаю!.. Да надо мне туда: дело у меня… Скажу я тебе… Илья! Горько мне говорить про это…

Павел шумно плюнул.

– Видишь, – девушка там есть одна… Поглядишь какая… Всю душу спалить может… Была она горничной у того доктора, что лечил меня. Ходил я к нему за книжками… когда выздоровел… Ну, придешь, сидишь… А она – тут… прыгает, смеётся… Я – к ней… Она сразу сдалась, безо всяких слов… Началось у нас – такое! Небо вспыхнуло… Лечу к ней – как перо в огонь… Нацелуемся – губы вспухнут, кости ноют – эх! Чистенькая она, маленькая, как игрушечка, – обнимешь – и нет её! Будто птичкой в сердце мне влетела и поёт там песню… и поёт…

Он замолчал и как-то странно всхлипнул жадным звуком.

– Ну? – спросил Илья, увлечённый его рассказом.

– Застала нас жена докторова… чёрт бы её взял! И барыня хорошая ведь, дура дьяволова! Бывало, тоже говорила со мной… славно так… Красивая… ведьма!..

– Ну? – повторил Илья.

– Ну – шум поднялся… Прогнали Верку… Изругали её… И меня… Она – ко мне… А я в ту пору без места был… Проели всё до ниточки… Ну, а она – характерная… Убежала… Пропала недели на две… Потом явилась… одетая по-модному и всё… браслет… деньги…

Пашка скрипнул зубами и глухо сказал:

– Прибил я её… больно…

– Ушла? – спросил Илья.

– Не-ет… кабы ушла, я бы в омут головой… Говорит – или убей, или – не тронь… Я, говорит, тебе тяжела… Души, говорит, никому не дам…

– А ты – что?

– Я – всё делал: и бил её, и – плакал… А что я могу ещё? Кормить мне её нечем…

– А на место она – не хочет?

– Чёрт её уломает! Говорит – хорошо! Но дети у нас пойдут – куда их? А так, дескать, всё цело, всё – твоё, и детей не будет…

Илья Лунёв подумал и сказал:

– Умная она…

Пашка промолчал, быстро шагая в снежной мгле.

Он опередил товарища шага на три, потом обернулся к нему, остановился и глухо, шипящим голосом произнёс:

– Как подумаю я, что другие целуют её, – словно свинец мне в грудь нальётся…

– Бросить её не можешь?

– Её? – с удивлением крикнул Павел.

Илья понял его удивление, когда увидал девушку.

Они пришли на окраину города, к одноэтажному дому. Его шесть окон были наглухо закрыты ставнями, это делало дом похожим на длинный, старый сарай. Мокрый снег густо облепил стены и крышу, точно хотел спрятать этот дом.

Пашка постучал в ворота, говоря:

– Тут – особенное заведение. Сидориха даёт девушкам квартиру, кормит и берёт за это пятьдесят целковых с каждой… Девушек четыре только… Ну, конечно, вино держит Сидориха, пиво, конфеты… Но девушек не стесняет ничем; хочешь – гуляй, хочешь – дома сиди, – только полсотни в месяц дай ей… Девушки дорогие, – им эти деньги легко достать… Тут одна есть – Олимпиада, – меньше четвертной не ходит…

– А твоя – почём? – спросил Илья, стряхивая снег с одежды.

– Н-не знаю, – тоже дорого… – помолчав, тихим голосом ответил Грачёв.

За дверью раздался шум, золотая нитка света задрожала в воздухе…

– Кто там?

– Я это, Васса Сидоровна… Грачёв…

– А! – Дверь отворилась; маленькая, сухая старушка, с огромным носом на дряблом лице, освещая Павла огнём свечи, ласково сказала. – Здравствуй… А Верунька-то давно мечется, ждёт тебя. Это кто с тобой?

– Товарищ…

– Кто пришёл? – спросили откуда-то из тёмного, длинного коридора звучным голосом.

– К Вере это, Липочка… – сказала старуха.

– Верка, твой! – крикнул тот же звучный голос, гулко разносясь по коридору.

Тогда в глубине коридора быстро распахнулась дверь, и в широком пятне света встала маленькая фигурка девушки, одетой во всё белое, осыпанной густыми прядями золотистых волос.

– До-олго ты! – низким грудным звуком капризно протянула она. Потом приподнялась на носки, положила руки свои на плечи Павла и из-за него взглянула на Илью карими глазами.

– Это – товарищ… Лунёв Илья…

– Здравствуйте!

Девушка протянула Илье руку, и широкий рукав её белой кофточки поднялся почти до плеча. Илья пожал горячую ручку почтительно, бережливо, глядя на подругу Павла с той радостью, с какой в густом лесу, средь бурелома и болотных кочек, встречаешь стройную берёзку. И, когда она посторонилась, чтобы пропустить его в дверь, он тоже отступил в сторону и уважительно сказал:

– Вы – первая!

– Ка-акой кавалер! – засмеялась она. И смех у неё был хороший – весёлый, ясный. Павел тоже смеялся, говоря:

– Ошарашила ты, Верка, парня… смотри-ка, как медведь перед мёдом, стоит он перед тобой…

– Да разве? – весело спросила девушка Илью.