Торговец дыма

– Так тяжело смириться с тем, насколько все это было… бессмысленно, – с трудом выговорил Христофор. – И никому уже теперь нет дело до меня…

Колумб нашарил руку Варгаса и сжал ее в своей.

– Не кори себя, – мягко произнес банкир. – По крайней мере, ты хотя бы попробовал. Другие не делают и того.

– Но разве мои попытки что-то значат? В истории я останусь, как фигляр, неудачник… не путешественник, а подделка, как и те побрякушки, которые так любили туземцы Нового Света. Что полезного я сделал за эти пятьдесят с лишним лет?

– Ну, по крайней мере, ты открыл табако, – заметил Марио.

Пальцы Колумба в этот миг ослабли и соскользнули с руки Марио.

– И это все, что останется от меня – пепел и дым… – пробормотал Колумб.

Он больше не проронил ни слова – смежил веки и спустя час перестал дышать совсем.

Поняв, что Христофор оставил этот мир, Варгас, с тоской посмотрев на друга, нашарил его холодную руку и на прощание крепко сжал ее в своей. Умом банкир понимал, что потерял Колумба намного раньше, но именно сейчас была поставлена последняя точка в их долгой истории дружбы.

Все, что осталось Марио – это зыбкие, как дым, образы прошлого, где они с Христофором были рады каждой минуте, проведенной вместе.

Глава 21

Допрос

2024 г.

Тишина.

Нет ничего хуже тишины в ожидании.

Ждать, не представляя, сколько времени это продлится, терять темп времени, терять саму реальность происходящего, потому что у тебя забрали мобильник, часы, а окон в допросной не предусмотрено, и вокруг тебя только холодный камень, со всех сторон. Единственный источник света – лампа под потолком, которая противно жужжит, и это жужжание складывается в одно бесконечное повторение слова «жди».

«ждиждиждижди…»

Отчего-то этот рой в голове необъяснимым образом напомнил Санчесу о Джи. Почти как в жизни – буквы те же, но смысл давно поменялся. Раньше в этих трех буквах был весь мир Луиса, но теперь их звучание только раздражало.

Дверь распахнулась, заставив Луиса вздрогнуть. За время проведенное, в безлюдном допросном каземате, он уже как будто привык к тому, что мир вокруг совершенно статичен. Исключением было только разжигаемая жужжанием электрического света жажда табачного дыма.

– Не уснули еще? – спросил детектив Домингес, входя в комнату. – Думал, бессонна ночка вас утомила.

– День вчера был непростой, вы правы, – согласился Луис. – Но по приезду я принял душ и лег спать.

– И что, ни одного, даже самого крохотного мертвого китайского инженера на пляж не оттаскивали? – бросив на стол тонкую синюю папку, иронично прищурился Домингес.

Он опустился на стул и с улыбкой уставился на Луиса. Его сарказм пугал продавца дыма, усиливая осознание беспомощности. Как себя вести с таким едким детективом? Отвечать в тон – значит, выставлять себя нелюдью, которая насмехается над убийством. Оправдываться – значит, по логике следователя, всего лишь увиливать от признания вины.

Луис хорошо помнил допросы в Мадриде. Те самые, которые проводил Уго и другие его коллеги. С родственниками погибших тогда особо не церемонились – ведь среди них потенциально могли быть «пособники террористов».

Что уж говорить про нынешнюю ситуацию, когда все улики говорили о том, что Луис – главный подозреваемый в убийстве. Будь на его месте кто-то из никарагуанских бедняков, его, возможно, просто бросили бы за решетку, без всяких допросов и прочей формальной суеты.

Однако же Санчес не был типичным никарагуанцем – учитывая объемы его табачного производства и паспорт Испании – и потому, наверное, с ним все еще общались по-человечески.

– То есть говорить не хотите, – отвлекая Луиса от мыслей, сказал Домингес. – Что ж, ожидаемо.

Он открыл папку и добавил, не поднимая глаз:

– Нам стало известно, что у вас с инженером Ксингом произошел конфликт.

Внутри у Луиса похолодело. Значит, кто-то из строителей, видевших ссору, донес о ней в полицию. Но без китайского начальства и переводчика они вряд ли смогли бы это сделать…

Или все же могли?

– Сотрудница столовой видела вашу перепалку с инженером.

Луис застыл. Он, конечно, предполагал, что судьба иронична, что весь мир – это одна большая игрушка бога, созданная, чтобы ему веселее было коротать бесконечность времени… но как так вышло, что свидетелем их с Ксингом ссоры стала именно Джи?

– Это Джи? Она вам сказала?

– Простите, тайна следствия, – с наглой улыбкой ответил Домингес. – Но, судя по вашей реакции, конфликт и правда был?

– Следующий вопрос, – пробормотал Луис.

– Серьезно? – усмехнулся детектив. – Здесь вам что, пресс-конференция? Или телевикторина? Вы человека убили, а теперь – «следующий вопрос»?!

Санчес испуганно смотрел на Домингеса, который, кажется, готов был наброситься на него с кулаками.

И что я могу ответить этому куску идиота?

– Я… никого не убивал.

– То есть вы просто поругались с инженером, ушли, потом нашли его бездыханное тело, погрузили в багажник автомобиля, накрыли брезентом, чтобы не привлекать внимание, привезли в отель и сбросили с обрыва? Ах да, еще пакет ему на башку надели и руки связали за спиной… Или вы нашли его в таком виде посреди стройки? Или, может, по пути домой?

В ответ на этот тираду растерянный Луис лишь повторил:

– Я… никого… не убивал.

Смуглый закатил глаза, покачал головой.

– Вы понимаете, что у меня на весь ваш вчерашний чертов день, кроме момента с убийством, есть свидетели? Например, ваши соседи видели, как человек, похожий на вас, посреди ночи тащил что-то тяжелое к обрыву…

– И зачем мне тащить труп на пляж? Зачем вообще привозить его в отель? Какой в этом смысл?

– Так это вы мне расскажите, в чем был ваш умысел, дон Санчес, – облокотившись на стол, сказал детектив. – Вы не хотите жить? Мечтаете, чтобы вас расстреляли?

– Рас… что? В Никарагуа давно отменена смертная казнь!

Домингес расплылся в улыбке.

– А, так вот в чем дело. Вы просто не знали. Жаль вас расстраивать, но с недавних пор наше любезное правительство, видимо, под нажимом больших боссов из Поднебесной, решило, что задействованные на строительстве канала китайцы нуждаются в дополнительной защите от саботажников этого инновационного проекта. И вернуло смертную казнь. Насколько я слышал, представители КНР безмерно благодарны нашему правительству, более того – они считают возвращение смертной казни залогом дружбы двух стран.