Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Я покашляла в кулак, прикидывая, сколько мне должно быть лет в начале следующего века и проговорила:

– Непременно, если… получится.

– Если получится, – согласилась она и отшагнула к деревьям.

В этот же миг лодка беспокойно закачалась, вода вскипела, и судно быстро потянуло в море. Я сползла на днище и ухватилась за борта. Весла кто-то благоразумно положил в лодку, и теперь я несусь на гигантской волне прямо к кораблю.

Успела подумать, что, знай я о договоренностях с морским богом, можно было бы избежать натертых ладоней и ломоты в мышцах.

Буквально через несколько минут нос лодки стукнулся о корму и застыл, как приклеенный. Я месленно поблагодарила морского бога и вилу. Потом кое-как вскарабкалась по веревочной лестнице на борт.

Когда, вытерев лоб, взглянула на остров, который издалека кажется мирным, я вздохнула. Через секунду на плечо с диким криком опустился Диларион, принялся тыкаться носом и облизывать щеки.

– Ну прости, прости меня, – стала утешать я его. – Я ведь вернулась. Я ненадолго.

– Элизабет, – раздался за спиной глухой голос.

Я медленно обернулась. Передо мной застыл виконт, бледный, как смерть, со впавшими глазами и распахнутой до живота рубахой.

Глава 22

Не сводя с меня взгляда, словно боится, что я исчезну, виконт провел ладонью по волосам и убирал прядь со лба. При это пальцы его подрагивали, как у лихорадочного.

Подбородок дернулся, точно виконт хотел что-то сказать, но в последний момент передумал.

– Доброго дня, виконт де Жерон, – холодно поприветствовала я его. – Как прошла ваша высадка на остров?

Виконт не успел ответить. Над головой закудахтал попугай, на плече завопил Диларион, когда с грохотом и руганью, толпа моряков выволокла на палубу четверых людей. С черными от засохшей крови лицами, избитые, измученные, несчастные осели на палубу, едва их перестали держать.

Отшатнувшись, я вытаращилась на них, не зная, как реагировать, и спросила дрогнувшим голосом:

– Что происходит?

Но менян никто не услышал, а капитан Сэм поинтересовался у виконта:

– Вешать или топить? Мне до этого рыбьего корма дела больше нет. Сам решай.

Виконт вздрогнул, быстро взглянув на меня. Когда капитан проследил его взгляд, тоже дернулся и суеверно поплевал на плечо.

– И эта тоже, значит, – пробормотал он. – Призраком вернулась. Как леди Ру. Еще краше чем была!

Матросы, которые только что волокли несчастных, с проклятьями шарахнулись назад. А избитые люди, у которых только что не было сил даже стонать, споро поползли в разные стороны, перебирая руками и ногами чаще водомерок.

– Эта тоже теперь по кораблю ходить будет? – спросил кто-то из моряков. – Хоть бы эта добрая была. Вивьен-то злее черта, особенно при полной луне.

Не понимая, что происходит, я заговорила.

– Буду ходить, конечно. Не по воздуху же мне летать! А вот что с леди Ру меня сравнили, это я вам припомню.

Моряк, к которому обращалась, поплевал на плечи и отступил на пару шагов, а стоящие рядом принялись толкать его в бока:

– Слыхал, Соленый? Теперь она от тебя не отстанет!

– Сама сказала!

– На ровном месте встрял!

– Иди-ка ты знаешь, что теперь? На палубу ночуй!

Соленый не обращал внимания на тычки и обидные слова. Вместо этого упал передо мной на колени и завопил:

– Помилуйте, леди Гриндфолд! Я ж не со зла! Думал, вы нас не слышите! Простите великодушно!

Я перевела недоумевающий взгляд на виконта, и тот, наконец, встряхнулся, точно пришел в себя после глубокого сна.

– Прекратите этот балаган! – проорал он. – Никакой это не призрак! Это живая леди Гриндфолд! Будущая леди Черной Пустоши!

Моряки загомонили разом. Некоторые по-прежнему плевали на плечи, кто-то откровенно пялился на меня, ощупывая взглядами совершенно сухое и ничуть не примятое платье. У всех на лицах застыло одно выражение, по которому ясно – каждый хочет самолично пощупать, живая я или нет.

После острова Ивии происходящее на корабле казалось чем-то далеким и неправильным, как бывает, когда начинаешь догадываться, что спишь, и все происходит не по-настоящему.

Мои размышления развеял жесткий голос виконта.

– В каюту леди, и вахту к ней. Ей не пристало смотреть на казнь.

Медленно, как в кошмарном сне, я обернулась к де Жерону.

– Казнь?! – сорвалось с моих губ.

Тот из раненых, что ближе всего ко мне, слабо застонал, и я, ошарашенная страшной догадкой, бросилась к нему.

– Марко?! Конек! – прокричала я, поддерживая голову парнишки за затылок, силясь вглядеться в лицо.

Кожа сине-фиолетовая, практически полностью скрыта запекшейся кровью, один глаз заплыл, второй налился багровым, как у быка.

Я беспомощно оглянулась на капитана, но Сэм застыл со скрещенными на груди руками. А когда бросила взгляд на виконта, столкнулась с голубым огнем глаз.

– Что происходит? – спросила я. – Что с Коньком? Кто так бесчеловечно обошелся с ним? И остальные… Это же наши матросы!

– Больше нет, леди, – ответил капитан Сэм.

– Мне повторить еще раз? – тихим голосом, с нотками клокочущей ярости, спросил де Жерон. – В каюту леди! И не выпускать всю казнь!

– Казнь? – снова спросила я, чувствуя, как в груди заворочалось тревожное предчувствие. – Как казнь? Чью?

Сразу несколько моряков шагнули ко мне, замешкались, но потом приблизились еще немного, словно не до конца верят, что я настоящая.

Продолжая придерживать голову Конька на коленях одной рукой, вторую выставила вперед, направив голубые искры, готовые сорваться с пальцев, на надвигающихся матросов. Те закусили губы от страха, а я возблагодарила богов, что они не знают, как я перегорела и не способна ни на что, кроме этих искр.