23 дня

Я откинулся на сидение машины, в которой до сих пор находился, и начал понемногу приходить в себя. Это было видение? Настолько правдоподобное?..

Потирая ушибленную голову, которой досталась очередная порция встряски, я попытался собраться с мыслями.

– Не удивительно, что мне уже начинает мерещиться. Если мы выживем, и я не останусь полным идиотом после сегодняшних сотрясений, то мне действительно повезёт, – усмехнулся я наконец.

– Твоя черепушка вроде бы в порядке, как сказал медик, – Саша закурила сигарету, но прежде, чем она успела сделать первую затяжку, я выхватил ее.

– По-моему, тебе не стоит так много курить!

Затянувшись, я погрозил ей пальцем.

– Ха! Да после всего этого я ещё минимум неделю буду коптить как паровоз! – она достала очередную сигарету и прикурила от зажигалки. – Вот только курева немного осталось. Зато зажигалка теперь есть. У Алексея нашла в куртке.

Тут я подскочил как ошпаренный.

– Где он? С ним все в порядке? – я заозирался в поисках синего свечения.

– Ну, если ты про человека, у которого в груди засела пуля, а голова валяется где-то в непроглядной тьме, то можно сказать, что он в порядке, – сидя за водительским сидением, она изобразила то, как Михаил вел машину. Затем указала на того пальцем и добавила:

– У него неплохо получилось, черт его побери.

Неожиданно у неё вырвалось:

– Суки! Суки, пидоры!

Она держала сигарету в уголке рта и, схватившись за руль, пародировала Михаила. Я хмыкнул.

– Чудик, – выдохнула она и в поисках пепельницы стала ползать по кабине.

– На дворе конец света, а ты пепельницу ищешь.

– А вдруг? Вокруг нас полиция и военные. Ещё штраф выпишут! А стирать пятки в поисках ближайшей сберкассы на этой апп… – Саша запнулась и засмеялась так, как только она одна умеет. – В этом «Апоклепстическом» мире, в общем. Ну никак нет желания.

Нас прервал Михаил. Появившись из темноты, он попросил Сашу пересесть на заднее сидение.

– Если вы готовы, то мы отправляемся. И так много времени здесь простояли, – он завёл мотор и подал назад.

– Ах, кто бы меня вот так же завел, – все не успокаиваясь, посмеялась Саша. Стресс явно повлиял на неё одуряюще.

– Ну, ты… – начал было я, как осекся:

– А где Ольга?

– С другой агитбригадой уехала. Ей с ними по пути. Куда-то на Химмаш подались. У неё там сын с матерью, как оказалось. Она переживала за него все это время. Ну и хрен с ней, раз так. Зато я нашла нам обувь.

Саша хмыкнула и чуть виновато добавила:

– Извини, но тебе достались сапоги прапора. Выбирать было не из чего.

Натягивая мужскую обувь на свои миниатюрные ножки, она задумчиво добавила:

– Да и у меня боты на два, а то и все три, размера больше…

Уже тише серьёзно произнесла:

– Мужик. Спасибо за башмаки. Хотя ноги будут стерты к едрени фени, но это само по себе не так и страшно. Мы и так в аду.

– Дай Бог, чтобы у неё получилось… – пробормотал я.

В который раз меня прервал разнесшийся по городу металлический гул. Оглянувшись в сторону центра, мы ничего не заметили. Никакой вспышки, никакого движения.

– Глушат, – больше для самого себя сказал Михаил.

Мы с Сашей переглянулись и с непонимающими взглядами снова уставились назад. Не рыбу же они глушат?

«Видимо, это связано с исчезновением чего-то более существенного», – подумалось мне.

Надевая сапог Алексея, я содрогнулся от влаги, которую почувствовал всей стопой. Стянув и перевернув сапог, я заметил, что из него выплеснулись сгустки свернувшейся крови. Взяв из-за сидения одну из тряпок, предназначенных для мытья машины, я насухо протёр внутреннюю часть сапог и только после этого осмелился надеть их снова.

Мотор взревел. Машина тронулась с места к следующей отметке нашего пути.

Глава третья. Вниз по ступеням

В такой престранной компании мы и продолжили свой путь. Понемногу к нам вернулось слегка позабытое ощущение опасности. Той самой, что наводнила город. Прежде чем пересечь очередной перекрёсток, мы внимательно осматривали его, на сколько нам это позволяла сделать кабина машины. Таким ходом мы добрались до улицы 8 Марта, которая также была пустынна. Выехав на основную дорогу, наша машина устремилась в сторону автовокзала.

Одна из самых красивых улиц города была разрушена. Только немногие из домов остались нетронуты. Вечерами мы часто бродили здесь с Викой. Знакомые дома и магазины больше не радовали глаз своими зазывающими огнями, погрузившись в угрюмое молчание. Даже если это всё и восстановят, то всё равно уже ничего не будет как прежде. Жизнь изменилась. Город изменился. Как обычно в таких ситуациях говорят: на «До» и «После».

Мое внимание привлекло тусклое мигание красной лампочки на приборной панели. Я подал знак Михаилу. Машина резко остановилась, стирая покрышки об асфальт.

– Тихо! Сидите и молчите! – бросил нам боец, впрочем, не делая попытки заглушить двигатель.

Достав из нагрудного кармана рацию, он поднес её к губам.

– Второй. Второй, это тридцать первый. Прием.

В ответ мы слышали только невнятное шипение бездушной рации. Михаил повторял свои попытки снова и снова, но результат не менялся.

– Наши дела совсем плохи? – осторожно поинтересовалась Саша.

– Молчать! – как-то слишком агрессивно рявкнул на неё военный.

Ожидание, казалось, длилось целую вечность. Лишь спустя несколько минут чей-то брутальный железный голос смог пробиться сквозь помехи и сумбурно, так, что мы еле разобрали, сообщил:

– Всем… сбор в центральном здании автовокзала… дальнейшие инструкции… на месте…

Внезапно над городом раздался оглушающий железный скрежет. Связь окончательно пропала. Из рации доносилось лишь шипение. Михаил долго пытался связаться с кем-то, узнать хоть что-нибудь. Подносил рацию к самому уху, остервенело крутил частотный регулятор. Наконец, просто начал в исступлении бить её о руль.

– Вряд ли это поможет, – я схватил его за плечо, пытаясь не столько остановить, сколько оказать поддержку и успокоить.