Барон с улицы Вернон. Дуэт Олендорфа. Книга третья

Он подошёл к столу и выдернув вилку из розетки электросети, закрыл крышку прибора.

– С кем имею честь? – посмотрел на молодого человека Фредерик, но тут же поправился, – хотя, я думаю, что это был неуместный вопрос, – он снова глянул на посетителя, – я Вас слушаю, сэр.

Тот продолжал улыбаться.

– Я простой немецкий фермер, – ответил молодой человек, – и вовсе не сэр и не фон. Так что можете чувствовать себя на одном уровне со мной, – он наконец убрал улыбку с лица, – мне рекомендовали Вас как хорошего электрика и человека неплохо разбирающегося в механике. Дело в том, что я прибыл в Англию по заданию своего отца. У вас я купил кое-какие машины, для его хозяйства под Мюнхеном. Но имею сомнения в том, что они действительно в рабочем состоянии, настолько мощны и могут работать двадцать четыре часа в сутки, как о них рассказывали журналисты.

Молодой человек подумал и посмотрел на Фредерика.

– Если я не ошибаюсь, Вас зовут Фридрих Гудвин?

– Фредерик, – поправил его Фредерик, – а где Ваши машины? – кивнул он человеку.

– Я подумал, что доставлять их сюда нет смысла и хлопотно, – пожал плечами молодой человек, – лучше я оплачу Вам Ваш проезд в Саутгемптон и обратно, в порт, в любое время когда Вам будет удобно. Ну, за Вашу работу, тож неплохо заплачу, разумеется.

Фредерик глянул на машину, на двери, и снова посмотрел на посетителя.

– Не думаю, что Вы много потратите на меня, – усмехнулся Фредерик, – осмотр машины это не ремонт. Сейчас должен вернуться мой помощник и мы можем выдвигаться в Саутгемптон, мистер… – он кивнул человеку.

– Олендорф, – улыбнулся молодой человек, – моё имя Отто Олендорф.

– Не думаю, что очень разорю Вас, мистер Олендорф, – ответил Фредерик.

Эннис пришёл меньше чем через четверть часа.

– Эннис, – махнул ему Фредерик, едва тот только вошёл, – разберись с колымагой, а я еду в Саутгемптон и на обратном пути заеду в Лондон. Так что обязательно сообщи миссис Августе, чтобы не ждала меня вечером. Буду поздно.

– Как скажите, мистер Гудвин, – ответил ему Эннис.

Фредерик посмотрел на Олендорфа.

– Ну что? Я собираюсь и можем выдвигаться, – сказал он, – как я понимаю, Вы на своём транспорте, мистер Олендорф?

– Экипаж ждёт неподалёку, – встал Олендорф, – не буду мешать Вам собираться, мистер Гудвин. И кстати, этим же экипажем Вы можете прибыть обратно. Он отвезёт Вас туда, куда Вам будет нужно в Лондоне, и привезёт домой.

– Вот как? – улыбнулся Фредерик, – надеюсь извозчик знает где находится Ковент-Гарден?

– Театр? – удивился Олендорф, – мой отец всегда говорил, что нельзя доверять глазам! И не послушав его, наверное я выглядел очень глупо рядом с Вами, сэр… – улыбнулся в ответ он…

…САУТГЕМПТОН; ПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ, НОЧЬЮ…

…Поздно ночью в порту Саутгемптона началась погрузка.

Пароход под германским флагом был небольшой, даже незаметный на фоне больших кораблей. На носу немецкого парохода стоял кран и пожалуй только это выделяло его на пирсе, среди других пароходов.

Гудела лебёдка. Кран с лёгкостью поднимал вверх и забрасывал на палубу огромные белые деревянные ящики. Эти самые ящики, только ещё стоящие на платформах с колёсами, один за одним, пыхтя, из ангара выволакивала небольшая машина, больше напоминающая паровоз.

Под конец, рабочие подцепили тросами саму машину и она взмыла вверх поднятая краном, который аккуратно поставил на палубу и её саму.

Олендорф стоял у трапа и равнодушно наблюдал за погрузкой.

– Что говорят про погоду? – кивнул он спустившемуся к нему пожилому немцу.

– До Киля дойдём без потерь, Отто, – ответил немец, – можете не переживать за деньги потраченные Вашим отцом.

– Я не переживаю за деньги отца, – ответил Олендорф, – мистер Гудвин осмотрел каждую машину, и дал гарантии того что всё будет работать. Конечно не двадцать четыре часа, но полный рабочий день.

– И сколько же рабочих ваша семья планирует уволить? – посмотрел немец вверх, где кран расставлял по палубе ящики с машинами.

– Тридцать восемь человек, – спокойно ответил Олендорф, – но бухгалтера увольнение не коснётся, я вас уверяю, герр Краузе.

Он с улыбкой на лице посмотрел на пожилого немца.

– Премного благодарен, герр Отто, – ответил пожилой немец, – Вы настолько доверяете выводам случайного электрика из пригорода Лондона, что я начинаю переживать о поспешности Вашего решения об увольнении рабочих. Наблюдая за Вашей реакцией на присутствие мистера Гудвина, я понял так, что Вы и сами не слишком ему доверяете как электрику? Может не стоит проводить поспешной революции на ферме?

– Я ему полностью доверяю, – ответил Олендорф, – хотя и не как электрику. Но его выводам я доверяю полностью. В выводах любого другого электрика я бы усомнился и послушал бы сейчас Вас, герр Краузе.

– Хотите пригласить его работать на ферму? – спросил немец, – я могу остаться в Британии и поговорить с ним.

– Не думаю, что он польстится на Ваше предложение, – ответил Олендорф и сунул пожилому немцу смятый, но расправленный и сложенный вчетверо лист бумаги, – посмотрите, что я вытащил у него из мусорной корзины, пока он копался у себя в мастерской и не замечал меня.

– Что это? – развернул лист пожилой немец, – формулы? Привезённый Вами электрик… – посмотрел пожилой немец на Олендорфа.

– Физик, причём довольно грамотный и занимается очень интересным исследованием. И насколько я понял, это исследование он завершил успешно.

– Почему Вы так думаете, герр Отто? – глянул на него пожилой немец.

– Я прочёл его записи и видел собранным им прибор, – ответил Олендорф, – моего университетского образования и практики достаточно, чтобы понять о чём там идёт речь. Я, конечно не доктор естественных наук, но могу отличить записи о неудачных экспериментах от записей про научные открытия. Единственное, чего я не смог понять, так это наших учёных.

– Почему же? – удивился немец.

– Доктор Гудвин, полностью опроверг все их воинственные заявления, герр Краузе, – ответил Олендорф.

– Пожалуй, – посмотрел на лист бумаги пожилой немец, – стоит показать этот черновик тому еврею из патентного бюро. Я, в отличие от Вас не физик, но тут только полный дурак не поймёт, что если убрать вычеркнутое, можно воспроизвести чистовую запись и понять, что же такого открыл этот англичанин.

– Вы говорите про Эйнштейна? – кивнул ему Олендорф.

– Именно, про Альберта Эйнштейна, – ответил пожилой немец глянув на Олендорфа.

…ФУЛЕМ; В ТО ЖЕ ВРЕМЯ…

…Гарольд очень любил слушать музыку и больше всего на свете, наверное, любил спокойную и торжественную музыку. То вальсы, то марши, то что-нибудь грустное и задумчивое. В Мелкшаме, у мамы был рояль, на котором мама по вечерам играла и дом наполнялся любимой музыкой Гарольда. Рояль стоял в зале, большом и полутёмном по вечерам. Поэтому, Гарольду всегда везло спрятаться где-нибудь под диваном, или за комодом, и долго-долго слушать как мама играет. Часто он так засыпал, его находил папа и относил в детскую, где все уже давно спали.

А в Фулеме всё было по другому. Гарольду не нравились местные уличные песенки, резкие звуки доносившиеся из паба за углом, которые местные называли музыкой. Но, зато Гарольд мог часами, у открытого окошка, слушать старого скрипача игравшего на перекрёстке.

Но потом скрипач исчез. И улица снова погрузилась в суету, вопли и писк. А писк Гарольд терпеть не мог… У него тогда шли мурашки по спине, а его всего словно выворачивало наизнанку…

Это называется скукой, когда чего-то хочется, а чего хочется и сам не понимаешь. Потому что, чего-то то, что придаёт тебе силы вдруг внезапно исчезло, пропало и убежало куда-то далеко.