Куприян

– Как так? – пролепетал он.

Куприян поднял голову.

– Врут, собаки, – мрачно и медленно проговорил он, я им не батька дался… руки коротки.

Гунявый покачал головой.

– Ну, брат, у мира руки длинные, а ты лучше послушай, что я тебе скажу: перевали в тот уезд. Будя тут, пошалили, и будет. А то неравно…

Куприян рассердился.

– Что неравно? Не им, сиволапым, на меня руки наложить. Коли ежели что, я им такого огонька подпущу, что ну!..

Мозявый испуганно перекрестился.

– Известно, – поддержал, приободрившись, Васька, – ишь расхрабрились, лапотники! У нас это живо…

– Молчи, шалый, – презрительно оборвал Гунявый. – Ты, Купря, как знаешь, а мой совет: уходи от греха… неравно… – продолжал он.

Куприян махнул рукой.

– Там видно будет, сказал он. – Водки, дядя, хочешь? – спросил он у Мозявого.

Мозявый стыдливо усмехнулся, осклабляя желтые корешки зубов.

– Пей, – сказал Куприян, – и я выпью… Гуляю, дядя!

Они выпили. Мозявый положил шапку под мышку, осторожно стал колупать корявыми пальцами сухую рыбу, а Куприян выпил еще стаканчик и захмелел. Ему хотелось пить, чтобы забыть Матрену и утишить чувство ревности и стыда, которое не давало ему покоя.

– А нет ли, дедушка, водки еще? – спросил он.

– Будет тебе, усмехнулся Гунявый.

– Гулять хочу… дай водки…

– Нету водки, и послать некого – все ребята разбежались.

Куприян помолчал, свесив голову.

– Ну, нет так нет… Васька, идем за водкой…

Мозявый захихикал.

– Право, пойдем, – настаивал Куприян, – вот и дядя пойдет… Пойдешь, дядя?

Мозявый переступал с ноги на ногу.

– Я что ж.

– Ну и ладно… Пойдем, Васька…

Васька подумал, что если не пойти, то, чего доброго, Куприян спьяна натворит и не таких глупостей, а если пойти, то можно будет потом и уговорить его удрать из села. К тому же Васька, узнав, что облава и начальство ушли, перестал трусить, и к нему вернулось все его нахальство.

– Что ж, пойдем, – осклабился он Федор Гунявый покачал головой, но ничего не сказал.

XIII

Около винной лавки сидело человек пять мужиков, стариков, не годившихся в облаву. С ними был и Егор Шибаев, который постоянно теперь торчал у «монопольки». Дома ему не сиделось, на Матрену он не мог смотреть без злобы и сожаления о своих мечтах, а вид маленького Федьки приводил его в бешенство. Поэтому он каждый день за всякий пустяк бил жену, а потом уходил и напивался пьян.

К облаве он не примкнул, потому что боялся, как бы мужики не стали смеяться над ним, что он, мол, пошел жениного хахаля ловить.

Теперь он, уже достаточно выпивши, рассказывал старикам про Питер.

– Неужели и царя видал? – спрашивал его лысенький скорняк Битюгов, очень любопытный и разговорчивый человек.

– Вот как тебя, милый человек! – с пьяной важностью отвечал Егор Шибаев и только что хотел что-то рассказать, как к лавке подошли Куприян, Мозявый и Васька.

Куприян не знал Егора, Шибаев не знал Куприяна, так что они не обратили друг на друга никакого внимания.

Зато Васька и Мозявый опешили.

«Ишь ты, – подумал Васька, – кажись, влопались».

Мозявый струсил, стал моргать глазами и испуганно оглядываться.

Мужики же нисколько не удивились, увидав Куприяна: они так и думали, что он совсем не там, где его ловит начальство. Но никто из них не сказал ни слова.

– Старичкам почтение, – весело сказал Васька. Мужики степенно подняли шапки.

– Водочкой балуетесь? – продолжал Васька, соображая, что не надо им давать времени сказать что-либо Егору.

– Сам, чай, видишь, – неприветливо ответил Егор Шибаев. – Так вот, братцы мои, когда стояли мы на карауле во дворце…

– В самом дворце? – изумился Битюгов и от восхищения потер ладонью свою лысину, вспотевшую от выпитой водки.

– В самом, – важно подтвердил Егор Шибаев.

Мозявый дернул Куприяна за рукав.

– Купря, а Купря…

– Чего тебе?

– Пойдем…

Мозявый помялся.

– Егор тут, – пробормотал он, трусливо моргая глазками.