Тихая ложь

– Лири принадлежит только небольшая часть крыши. Основная же ее часть всегда принадлежала Шери, которая давным-давно продала все права на нее Дани. Вам все понятно?

– Вполне. Когда все соседи ему подписали?

– Кажется в 2013-м.

– Если подписи были поставлены больше трех лет назад, они уже не действительны. Есть новый закон, который регулирует эти отношения. Вы можете переслать мне копию договора, который они подписали?

– Я поищу у родителей.

– Мало того, что подписи эти незаконны, есть разница между тем, кому принадлежит крыша и правом строить на ней. Право строить всегда принадлежит всем жильцам дома.

– Но Дани уверен, что это право принадлежит только ему, и всех запугивает. С ним невозможно разговаривать. Ты пытаешься что-либо ему объяснить, а он тут же начинает на тебя орать.

– Давайте я все проверю. Я все-таки не специалист в делах недвижимости. Будет жалко, если я просто морочу вам голову.

Расставшись с Бат Хен, Сиван позвонила Филипу и попросила его стереть надписи и заново покрасить стену и дверь квартиры Алазара и Бат Эль.

Перед тем, как уйти, она постучала в дверь Михаль.

– Чего вам надо? – пробурчала Михаль через щель.

– Хотела спросить, как у вас дела, – ответила Сиван, – и поблагодарить за то, что вы меня предупредили.

– Я с вами не разговариваю!

– Это почему же?

– Вы что, не понимаете, что я не могу так больше жить?

– Как «так»?

– Да с «короной» с этой! Я же в группе повышенного риска, я не могу выходить из дома. Я прошу вас о чем-нибудь, а вы не хотите мне помочь.

– Я же заказала вам носки. И сказала, что готова похлопотать о том, чтобы вам назначили человека, который будет вам помогать.

Но Михаль не стала продолжать разговор, а лишь в сердцах захлопнула дверь.

Визит к дантисту

Улицы опустели. «Шпиц», в котором работала Лайла, закрылся. Суды тоже прекратили работу, и все слушания были отложены на неопределенное время. Сиван с Тамарой решили не отправлять своих сотрудниц в отпуск и разрешили им работать из дома.

В начале апреля Сиван получила сообщение от Михаль.

Михаль: Ко мне на балкон прилетели воробьи. Так странно!

Сиван: :)

Михаль: Мама и папа приходят навестить меня. Странно.

Сиван вначале подумала, что речь идет о родителях Михаль, но быстро сообразила, что та имела в виду родителей-воробьев, прилетающих к своему потомству.

Сиван: Я уверена, что вы принимаете гостей как полагается.

Михаль: Вы должны убрать!

Сиван: Не поняла.

Михаль: Этот хрен поселил жильца в бывшей синагоге. У него есть собака, которая делает свои дела на заднем дворе под моим окном, и теперь там все время воняет.

Сиван: Этим должен заниматься Сол. Я подумаю, что можно сделать.

Михаль: Что вы думаете о воробьях? В природе они обычно сторонятся людей. Может быть теперь они не могут найти еду?

Сиван: На бульваре полно еды. Если они выбрали вас, значит в вас есть что-то особенное.

Михаль: Скорее, они боятся оставить своего малыша одного.

Сиван: Может быть. Все родители одинаковы.

Михаль: Они знают, что я их не трону.

Сиван: Конечно.

Михаль: :)

Лайла посчитала, что раз заниматься можно только через Zoom, рестораны закрыты, и нет возможности ходить на море, нет и нужды перебираться во Флорентин. Тогда Сиван решила сдавать новую квартиру на короткий срок, а пока желающих не нашлось, она продолжала регулярно ездить туда, несмотря на полный локдаун. Однако своего отца за все это время она не навестила ни разу. Ему было уже семьдесят пять, у него было высокое давление, и она не хотела подвергать его опасности. Никто не знал, исчезнет ли вирус сам по себе, и когда могут появиться прививки или лекарства от него. Премьер министр оптимистично заявлял, что самый тяжелый период уже почти пройден, и экономика в скором времени восстановится. Все старались сохранять бодрое настроение, помогать друг другу и совместно бороться с эпидемией, и возможно именно поэтому количество больных и умерших было значительно меньше, чем, например, в Китае, Италии или Испании. Но многие бизнесы вынуждены были закрыться. Яалю тоже пришлось остановить свою прачечную, которая обычно обслуживала пустующие теперь отели Эйлата. Он позвонил Сиван и сказал, что собирается на время перебраться на север, и она предложила ему воспользоваться квартирой во Флорентине. Вскоре выяснилось, что поехать на Песах в кибуц и отпраздновать его вместе со всей семьей, как это было принято делать каждый год, тоже будет нельзя – все должны были оставаться дома. Сиван предложила Яалю отпраздновать Песах вместе с ними, но он отказался.

Сиван не слишком обращала внимание на вводимые ограничения, но Лайлу они выводили из себя.

– Я привыкла проводить праздники в кибуце с дедушкой. Мне нравится праздничное застолье, песни, которые мы поем. Никогда в жизни мы не пропускали Песах. И потом, я не видела дедушку уже почти два месяца. Я очень скучаю по нему.

– Ничего не поделаешь, – сказала Сиван. – Есть четкие указания, и мы не будем их нарушать.

– Уф! – скорчила гримасу Лайла. – Тогда давай будем сидеть в темноте и плакать. У меня даже парня нет! Что же это будет? Мне так все надоело! Когда уже это дерьмо закончится?!

– Хорошо хоть, что мы с тобой вдвоем.

– Это уж точно!

Когда Яаль приехал из Эйлата, Сиван встретилась с ним во Флорентине. Теперь в его присутствии она почему-то чувствовала себя легко, чего никогда не случалось ранее. Ни в детстве, когда он казался ей гораздо старше; ни потом, когда он стал встречаться с Бамби, а она везде таскалась за ними, будто была ее сиамским близнецом; ни когда они поженились, и он стал членом их семьи; ни после той ночи, когда она оказалась с ним в одной постели; ни в больнице, где ее сестра месяцами лежала в беспамятстве между жизнью и смертью; ни после ее смерти, во время их редких случайных встреч. Но теперь все было по-другому. Он больше не сиял, как солнце, обжигающее при приближении к нему и оставляющее долго не заживающие шрамы. Теперь он казался ей старше своего возраста, это ощущение подпитывалось его усталой улыбкой и взглядом побежденного, отражавшим постоянную тоску по потерянной женщине. Он стал просто старым другом, которого любят по той простой причине, что когда-то были с ним вместе. Они знали друг друга так давно и так хорошо, что всякое притворство было излишним.

– Надеюсь, после праздников все снова откроется, – сказал Яаль. – Иначе нас убьет не вирус, а тоска.

– Я согласна с тобой, но мы, к сожалению, в меньшинстве. Большинство людей находятся почти в первобытном страхе.

– А ты не боишься?

– Я им не верю.