Тихая ложь

– Это правильно. Она у тебя замечательная.

– Как я выгляжу? – спросила Лайла, выходя из комнаты.

Сиван не знала, что сказать. Лайла переоделась в джинсы и майку, но надела поверх нее ту же огромную рубашку, в которой обычно спала.

– Ты не хочешь снять рубашку, Лали? – спросила Сиван. – За ней тебя совсем не видно.

– Что, правда? Некрасиво? Ее дала мне Шуваль. А я думала, что так классно.

– Ты всегда выглядишь замечательно. Но что, если именно сегодня ты встретишь Лиора?

Лайла посмотрела на Сиван пронизывающим взглядом.

– Почему ты говоришь мне об этом, мам? Откуда он может сегодня взяться?

– Это я так, смеюсь, Лали. Вчера ты все время думала, что встретишь его, а не встретила. Вот будет смешно, если вы встретитесь сегодня!

– Не получится. Лиор никуда не выходит по пятницам.

– Ну ладно, гуляй.

– Пока, Лали, – попрощался с ней Май. – Встретимся на море.

И Сиван снова задумалась, пришел он сюда ради нее или ради Лайлы.

– Что ты делаешь на Голанах? – спросила она. – То есть ты сказал мне, что занимаешься установкой ветряных турбин, но я понятия не имею, что это значит.

– Очень большой проект. Триста турбин. Ты ведь знаешь как они выглядят?

– Да. Такие громадные чудовища, которые понатыканы по всей Европе.

– По всему миру. Даже в Бразилии их полно. Если бы не «корона», я бы сейчас работал там. Думаю, что скоро все образуется и самое позднее в сентябре я снова поеду туда. Так вот, у нас тоже решили их установить. В этом участвуют инвесторы, крупные компании и банки, как наши, так и иностранные. Но в наших палестинах как всегда бардак. Сначала подумать, а потом сделать? Не-е-ет, это не у нас. Для начала, выделенная под проект площадь слишком мала. Турбины привозят из-за границы, и нам нужно только установить их, но вот фундаменты мы должны построить сами. Ты представляешь, что произойдет, если эта махина весом в семьдесят-восемьдесят тонн рухнет? Катастрофа. Я подумал, что самым правильным решением ввиду недостатка площади будет сделать фундаменты не круглыми, а квадратными. Но тут все как закричат: «Ты что, с ума сошел? Так не принято! Во всем мире фундаменты круглые!» Приехали специалисты из Германии, проверили мои расчеты, копались, копались, и пришли к выводу, что я прав! Конечно, если бы у меня была неограниченная площадь как в Америке, или в Германии, или в Бразилии, я бы строил круглые фундаменты. Но что мне было делать? Короче, ищу приключений на свою голову. В этом я самый лучший. И так всю мою жизнь. Я и в армии таким был, и в университете. В первый год, разумеется, никто про меня не знал. На второй год преподаватели стали задумываться – а ведь в нем что-то есть, стоит уделить ему внимание. Четвертый год я закончил с отличием. Когда у меня получается сэкономить своему клиенту деньги, я испытываю настоящее удовольствие, а уж когда я получаю свое вознаграждение, – Май засмеялся, – тут я просто счастлив до небес.

Они разговорились. Май рассказал Сиван о своей работе, о трудностях, успехах, о годах, проведенных в Бразилии, о родителях. Он сказал, что его отец, которому было уже за девяносто, отнесся к эпидемии со всей серьезностью и в течение трех месяцев совершенно ни с кем не общался, но теперь он согласен, чтобы Май его навещал, правда при условии соблюдения дистанции.

В час ночи они пересели на стоящий под деревом диван, и Сиван заварила чай.

– Я все говорю и говорю, а ты все слушаешь да слушаешь.

– Что ты хочешь узнать?

– Я хочу понять, как случилось, что ты все эти годы одна. Лали сказала, что у тебя не было ни одного серьезного знакомства.

– Вы даже до этого добрались.

– Видимо, это ее беспокоит.

Ну что ж, можно рассказать ему всю правду, подумала Сиван. Если уж решаться на настоящие изменения, вот она, возможность проверить себя, начать извлекать скелеты из шкафа. Быть честной до конца, и посмотреть, что из этого получится.

– В течение многих лет, с самой юности, я была влюблена в мужа моей сестры Яаля, хоть и знала, что это совершенно безнадежно. Мне было все равно, что он принадлежит ей, и я хотела лишь одного – быть поближе к нему через нее. Когда она умерла, я решила, что единственная возможность справиться со своими чувствами – убежать. Так я сдерживалась в течение многих лет.

– А теперь?

– Надеюсь, что я в конце пути. От любви к Яалю ничего не осталось, то есть остались теплые чувства, но я его больше не люблю.

– Рад это слышать, – сказал он, немного подумав. – Хотя сейчас, как я понял, он свободен.

– Яаль не свободен. Он все еще живет мыслями о моей сестре. В его сердце нет места другой женщине. Даже сейчас, через двадцать лет после того, как Бамби умерла, она остается в его глазах святой. Он не замечает меня, да это и не важно, потому что он меня больше не интересует. Мне не нужен психолог чтобы понять, что моя любовь к нему была, в сущности, побегом.

– Побегом от чего?

– Не знаю. Может, от себя самой. Это я и пытаюсь понять.

– Не знаю, побег ли это, – покачал головой Май. – Может быть, как раз наоборот. Может, это был результат чрезмерной уверенности в себе, потому что общество хочет, чтобы все все время шли вперед, забывали о прошлом и каждый собирал до конца свой кубик Рубика. Именно это чаще всего считается успехом. Однако в действительности не всегда можно сделать так, как хочется всем. Может так случиться, что ты любишь человека, но не нужен ему, по крайней мере не до такой степени, как тебе бы хотелось, но сам не можешь от него освободиться. Так я чувствовал себя по отношению к Лири. Мне хотелось быть с ней несмотря на здравый смысл. Что тут можно поделать? То, о чем ты говоришь, не кажется мне ни чем-то странным, ни чем-то ужасным. Я прекрасно тебя понимаю. И Яалю повезло, даже если он об этом и не знает.

Итак, он ее понимал. Ведь и у него была единственная любовь. Сиван почувствовала облегчение.

– Вот только я не знаю, смогу ли полюбить еще раз. Я ведь уже не молодая. Какой шанс, что я испытаю такие же чувства снова? И что это будет настоящая, большая любовь? Я не согласна на компромисс. Моя жизнь меня вполне устраивает.

– Твой шанс полюбить сегодня ничем не отличается от того, что было в шестнадцать, в двадцать или в тридцать лет. Любовь это как удар молнии. Она может прийти в любом возрасте.

Значит, снова мимо, подумала Сиван. Май вел себя с ней отнюдь не так, будто его ударило молнией.

– Ты должна пересмотреть свое отношение к себе. Я говорю тебе это уже во второй раз: ты одна из самых красивых женщин, каких я встречал.

Он нагнулся к ней, словно собирался обнять или поцеловать, и в это самое неподходящее время зазвонил телефон, и на экране появилось имя дочери. Сиван посмотрела сначала на телефон, потом на Мая, который снова откинулся на спинку дивана и одними губами произнес «не обращай на меня внимания».

Из динамика донеслись всхлипывания, но многолетний опыт подсказал Сиван, что ничего катастрофического не произошло.

– Ты дома? – прорыдала Лайла.

– Да.

– Подожди меня, не ложись спать.

– Что-то случилось?

– Облом, сплошной облом. Я встретила его, и это было ужасно.

– Лиора?

– Да. Его и его подружку. Я хочу умереть!

– Мне кажется, пора прощаться, – произнес Май, вставая.

– Я тебя не гоню, – улыбнулась она, – но думаю, что у нас будет женский разговор.

– Я в любом случае собирался идти. Уже поздно. Было здорово. Надеюсь, что теперь, когда мы почти соседи, будем видеться чаще.