Тихая ложь

– Тогда я скажу тебе прямо сейчас, какой подарок я хочу.

– Можешь просить полцарства, Бам-м-мби, – он слегка протянул букву «м», – но на большее я не согласен.

– Я никогда не была на Синае. Возьми меня туда.

– Договорились. В день твоего восемнадцатилетия мы едем на Синай. У тебя есть удостоверение ныряльщика?

– Нет.

– Тогда тебе надо пройти курс. Я считаю, что ты должна быть готова, солдатка.

Оба совсем забыли о том, что на заднем сиденье сидит Сиван, которая не стала добавлять, что тридцатого июля ей, между прочим, исполняется девятнадцать. Никто не предлагал ей отпраздновать день ее рождения вместе, никто не приглашал ее на Синай. Бамби и Яаль были погружены в свой собственный мир, в котором не было места никому другому.

Через три дня Айя скончалась. Какое счастье, что они успели навестить ее, что Бамби настояла на этом! Несмотря на то, что Яаль никогда не был близок с их семьей, он пришел и на похороны, и на поминки. После их совместной поездки в кибуц из Тель Авива, Сиван было ясно, что он находится тут только ради Бамби и что его заверения о том, что он не гуляет с девушками моложе восемнадцати, ничего не стоят. На Песах он приехал домой. Во время праздничной трапезы они сидели раздельно: Бамби со своими друзьями, Яаль – со своими. Их взгляды встретились, и зеленые глаза Бамби сказали: если не будешь моим – убью, а голубые глаза Яаля ответили: если не будешь моей – умру. На следующий вечер они встретились не договариваясь на одной из тропинок, и он спросил, не хочет ли она прогуляться с ним по берегу моря, а когда он вернулся в Тель Авив, она поехала вместе с ним. Вот вам, называется, и дождались восемнадцатилетия.

К четырем утра Сиван задремала на диване, окруженная рассыпанными вокруг фотографиями и сжимая в руке последнюю: Бамби, Яаль и она, одетые в кафтаны и шаровары, возлежат на коврах, опираясь на подушки, в бедуинском кафе в Нувейбе. На обороте подпись: июль 1991.

– Мам?

– Лали? Который час? – спросила Сиван спросонья.

– Одиннадцать утра. Почему ты спишь в гостиной? Ты что, плохо себя чувствуешь?

– Нет, все хорошо. Просто я смотрела фотографии и чересчур увлеклась.

Лайла бросила взгляд на коробку с фотографиями и на стопки снимков на столе.

– Ты все-таки решила ее открыть?

– Разве ты меня не просила?

– Просила. Ну тогда я быстренько сполоснусь и сядем?

– У тебя есть время?

– У меня нет никаких планов, а на работу я ухожу только в семь.

Сиван встала, умылась, почистила зубы, сменила вчерашнюю одежду на домашний халат и заварила кофе.

Когда они встали с дивана, было уже почти пять. Все это время Сиван рассказывала, а Лайла слушала ее, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Сиван говорила спокойно, объясняя все до мельчайших подробностей, не оставляющих возможности для иного толкования.

– Они были без ума друг от друга, – сказала она Лайле. – И хотя я тоже втайне любила его, это было прекрасное время для меня. Бамби поправилась на целых семь кило. Ты понимаешь? Вдруг сразу выздоровела, и все ее проблемы исчезли. А как она выглядела… Просто нет слов!

В качестве доказательства Сиван показала Лайле фотографию, где Бамби стоит на балконе старой Тель Авивской квартиры в узких джинсах и белой майке без лифчика, подчеркивающей ее округлую крепкую грудь, с медальоном в форме дельфина на шее и серебряным кольцом на пальце. Брови дугой, пухлая нижняя губа и нежный, но в то же время вызывающий взгляд.

– Ни фига себе! – произнесла Лайла, взяв в руки фотографию.

– Что?

– Ни фига себе! Обалдеть!

– Говори по-человечески.

– Она действительно красавица, – согласилась Лайла и снова посмотрела на Бамби. – Просто нет слов.

– Вот такая у нее была разрушительная красота.

– Да ладно тебе, – возразила Лайла. – Ты была ничуть не менее красивой.

– Разница заключалась в том, что она была особенной, а я – обычной.

– Хватит, мам. Ты все время себя недооцениваешь.

– Ничего подобного, я просто говорю правду. Не важно. В любом случае Бамби заполучила Яаля. Их любовь не развивалась постепенно. Она взорвалась, как бомба, а я так и не смогла освободиться от него ни в мыслях, ни в сердце. Но я приняла решение: ни они и никто другой никогда не должны были узнать, как я чувствую себя по отношению к нему. У меня не было выбора. Мне оставалось только ждать пока мои чувства в один прекрасный день умрут сами собой. Проблема заключалась в том, что чем больше я узнавала его, тем больше любила. Поэтому мне пришлось сменить тактику. Я сказала себе: окей, ты не можешь убить эту любовь, тогда научись жить с ней. Я уменьшила свои ожидания до нуля, согласилась с тем фактом, что он никогда не ответит на мою любовь, и мне действительно стало легче. Я удовольствовалась тем, что могу быть рядом с ним, смотреть на него, болтать с ним, смеяться вместе с ним, чувствовать его близость, а время от времени даже прикасаться к нему: объятия при встрече и расставании, его рука на моем плече во время танца, касание бедрами во время группового фотографирования, протянутая рука, когда мы выходили из воды или легкое касание, когда он помогал мне снимать гидрокостюм.

– Мне тебя жалко, – сказала Лайла. – Как же ты могла так жить?

Глаза Сиван наполнились слезами. Это невинное замечание Лайлы вскрыло давно зреющий нарыв и наружу хлынул стыд. Действительно, как она могла? Все эти годы она старалась отодвинуть от себя ответ на этот вопрос, но момент все же настал. На мгновение она потеряла дар речи.

– Ты плачешь, мам? Почему?

Сиван все еще не могла говорить, но в конце концов справилась с собой.

– Я не знаю, почему это на меня так действует.

Лайла встала и принесла ей стакан воды.

– Не важно. Все это случилось миллион лет назад. Я только хотела спросить – если ты так себя чувствовала, почему же ты не покинула их? Ведь так тебе было бы легче.

– Ты не обязана на все найти ответ, Лали.

– Давай прервемся. Ты отдохни, а мне надо собираться на работу. В конце концов, я поняла главное.

Вряд ли это могло быть так, подумала Сиван, ведь это было только начало.

– Есть еще много вещей, о которых ты должна узнать.

– Не волнуйся, мам. У нас будет для этого время, – весело сказала Лайла, стараясь приободрить Сиван. – Я рада, что ты мне все это рассказала.

Когда Лайла ушла на работу Сиван позвонила Маю.

– Извиняюсь, что не перезвонила тебе вчера. Лайла действительно была у моего отца.

– Я тоже начал беспокоиться и сам ей позвонил.

– Как чувствует себя твой отец?

– Лучше не напоминай. Завтра приедет Лири, чтобы помочь найти ему сиделку. Она лучше меня разбирается в подобных вопросах. В понедельник я должен вернуться на Голаны, и кто-то должен быть с ним. В среду я вернусь и решу, что делать дальше.