Тихая ложь

Михаль посмотрела на нее долгим взглядом, все еще делая вид, что сердится, и вдруг рассмеялась.

Сиван рассказала ей о Мааян с Пелегом, о Лири с Солом, а под конец поведала о Карни Салу.

– Вы были правы, – подвела она итог. – Все, что вы мне сказали, оказалось правдой.

– На меня можно положиться, – согласилась Михаль.

– А сейчас мне надо обсудить с вами одно маленькое дельце. Речь идет о еженедельной помощи с уборкой, стиркой, готовкой и покупками. Я нашла человека, который будет рад вам помочь.

– Не знаю, – сказала Михаль. – Я не могу впускать к себе в дом кого попало.

– Я знаю вашу чувствительность, и именно поэтому хочу предложить вам нечто особенное. Обещайте мне, что не будете сердиться, а хорошенько подумаете.

– И кто же это?

– Михаил.

– Этот пьяный русский бык? – было видно, что Михаль снова обиделась.

– Вы не помните, с какой осторожностью, с каким состраданием он отнес вас к машине в тот день, когда я привезла вас сюда?

– Нет. Ничего я не помню. Я была в обмороке.

– Окей. Не важно. Он больше не пьет. Он сейчас работает в лавке у Карло. Он хороший человек, просто у него случилось несчастье. У него умер сын, и он начал пить с горя. Но это все в прошлом. Раньше он был поваром, он прекрасно готовит, а кроме того, он очень сильный. Он будет делать за вас всю тяжелую работу. Но ему нужно платить.

– Не нужны мне его одолжения. И денег у меня тоже нет.

– Ноам заплатит. Михаил предложил за свои услуги вполне разумную цену, и Ноам уже согласился.

– Ну хорошо. Я согласна попробовать.

– Вот и замечательно. Я ему передам, и он обрадуется. Вы ему нравитесь.

– А вот мне он совсем не нравится. И потом, он все время устраивает шум у меня под балконом.

– Он слушает Эдит Пиаф. Разве это шум?

– Скажите ему, что я патриотка и слушаю только израильскую музыку.

И не произнеся больше ни слова, Михаль уронила голову на подушку, закрыла глаза и принялась громко храпеть.

Сиван поняла, что визит окончен и повернулась к двери, чтобы уйти.

– Только не забудьте сказать этому быку, что он может прийти! – приказала вдогонку Михаль и снова закрыла глаза.

Выйдя из больницы, Сиван обнаружила в телефоне сообщение от Мая:

Си, мой отец умер. Похороны завтра в 11:00 на кладбище в Ашдоде. Поминки в доме родителей. Обнимаю, Май

Сиван позвонила Яалю и попросила отложить их встречу на несколько часов. Связавшись с Лайлой, она узнала, что они с Сааром уже едут в Ашдод.

Придя на следующее утро на кладбище, Сиван с удивлением увидела в немногочисленной толпе скорбящих не только Лири, но и Сола.

– Мы ездили вместе на творческие мастерские. Я решила взяться за этого монстра, выставила его работы в своей галерее. Между прочим, – она понизила голос, – сейчас не время говорить об этом, но мы с Маем решили покрыть часть ваших расходов на ремонт двери.

Сиван подошла к Маю, который обнял ее, взял за руку и представил своей матери.

– Ну вот мы и увиделись, – произнесла она. – Май только о вас и говорит. Жаль, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах.

– Примите мои соболезнования, госпожа Бен Валид. Я понимаю как трудно расставаться с самым любимым человеком.

– Да, мы с ним всю жизнь были неразлучны.

– Я понимаю, как вам сейчас тяжело, но ваше единство навсегда останется с вами.

– Слава Богу, что это «навсегда» не будет тянуться долго. Вскоре я к нему присоединюсь. Он просил вам передать, что очень полюбил Лали. Ему повезло, что он познакомился с ней, когда еще не совсем расклеился. Мы сидели с ней в саду и ели арбуз, а вечером он сказал мне, что она замечательная девушка, и что Май должен познакомить ее с одним из сыновей.

– Так и случилось.

– Да, так и случилось.

Сиван подошла к Лайле, которая представила ей Саара, и Сиван смогла воочию убедиться, каким красавцем был Май в свои двадцать шесть лет.

Церемония была волнительной. Май оказался единственным, кто произнес речь, и Сиван увидела как красиво он умеет говорить. Когда он закончил, Саар и Адам установили рядом с могилой колонку и из нее полилась серенада Шуберта – любимая мелодия Менахема. Сиван стояла перед могилой во второй раз всего за несколько дней, и вдруг ей в голову закралась мысль: а что могло бы быть написано на ее могиле? Весь ее мир состоял лишь из Лайлы. Тогда, наверное, просто «Мама». Всего одно слово, которое и заключает в себе весь мир. Нет, лучше «Мать и сестра», ведь Бамби тоже была ее неотъемлемой частью.

Тишина

После той ночи Сиван старалась не встречаться ни с Бамби, ни с Яалем. По утрам она в одиночестве шла на море, а оттуда – прямиком на работу в швейную мастерскую. По вечерам вместо того, чтобы, как обычно, пойти к сестре, Сиван оставалась дома или шла к отцу и старалась уделить побольше внимания Долев. Она стала подумывать о высшем образовании. Технические специальности ее не интересовали, а гуманитарные не гарантировали устойчивого заработка, и она остановила свое внимание на праве, которое должно было обеспечить ей достойную жизнь и возможность покинуть кибуц. Она любила кибуц, море, семью и друзей, но пришла пора найти себя, начать свою жизнь. Как ей удастся со всем этим справиться? Ей не хватало силы воли, потому что вся ее предыдущая жизнь была построена на плохом подражании сестре. У Бамби хватало своих проблем. Она была анорексичной, безрассудной, с трудом контролировала себя и имела склонность к самоуничтожению. Все так. Но при всех своих достоинствах и недостатках она была Бамби! Единственная! Другой такой, как она, не было в целом свете. А Сиван? С трудом пытается втиснуться в кожу своей сестры, слиться с ней. Ужас! И как она сможет стать адвокатом если она не в состоянии просто раскрыть рот при людях? Даже в своей компании кибуцников она самая тихая, а если к ней обращаются с вопросом, страх так сдавливает ей горло, что она способна лишь промычать в ответ нечто нечленораздельное. Правда с Бамби и Яалем она в состоянии говорить нормально, но они не в счет. Она боится толпы, в толпе она моментально немеет. Однако идея изучать право не покидала Сиван. Она съездила в Тель Авивский университет, сходила на факультет права и ознакомилась с условиями поступления. Она должна была сдать психометрический тест[37 - Единый стандартизованный тест для поступления в израильские высшие учебные заведения.] и по его результатам понять, хватало ли ей для поступления отметок аттестата. Вечером по дороге в столовую она увидела Бамби и Яаля, сидящих на лужайке в окружении других членов кибуца. Заметив Сиван, Бамби вскочила на ноги, подбежала к ней, крепко обняла и почти оторвала от земли.

– Хватит, ненормальная! – засмеялась Сиван.

– Как я по тебе соскучилась, Ваня! Куда ты пропала?

– Ездила в Тель Авив узнавать про учебу.

Бамби похудела еще больше и теперь выглядела совсем как ходячий скелет.

– И ничего мне не сказала? Ух! Я бы поехала вместе с тобой. Я тоже хочу учиться в университете.

Бамби потянула Сиван в сторону сидящей на траве молодежи, но Сиван высвободилась из ее объятий.

– Не сейчас, Бамбумела. Сейчас я не могу. У меня дела.

– Если завтра же ты не придешь к нам, я тебя убью. Почему ты больше не приходишь? Я тебе надоела? Ты больше не любишь меня?

– Ой, что за глупости ты говоришь! Хорошо. Я приду завтра.

– Не забудь!