Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

– …но даже среди их историй проживает драма, даже об этих людях мы будем говорить, беспокоиться, пытаться их понять, мы будем говорить с ними, ведь им нужно показать путь на светлую сторону.

– Ну, это в целом, – расширив монолог Филиппа до диалога, отметил Аарон, – а в частности мы просто будем делать свое дело, если речь о театре.

– Конечно о театре, а о чем же еще? Что еще мы, здесь сидящие, можем делать с любовью, не считаясь с потерями и затратами? Но наш театр – это не только сцена. Мы – актеры на сцене, а в жизни – люди, о которых говорят артисты. Актеры разыгрывают на сценах ситуации и чему-то пытаются научить людей, стремятся что-то показать, на что-то намекнуть. Мы – дети, которые играют в свои игры, но каждая игра призвана сделать игроков опытнее. Все три истории, которые мы – не побоюсь этих слов – пережили, все они нас чему-то уже научили, а мы потом о них расскажем другим. Может быть кто-то узнает в одной из таких историй профессора, который потерял все, что у него было потому, что не смог преступить закон, который ему в детстве преподал отец, или не смог соврать обещаниям, данным матери, или просто не смог лицемерить перед самим собой, не смог пойти на компромисс со своей совестью. Может быть кто-то узнает и задумается. Никто этого не знает, никто не может быть в чем-либо уверенным в принципе. Мы все просто делаем, что-то делаем. Как думаете, наш вчерашний парень, проспавший до середины дня, он уже проснулся сегодня, а?

– Спит, – криво улыбаясь пробасила Я'эль, откусывая большой кусок от запеченной куриной ноги и запивая его холодным персиковым компотом.

– А который вообще час? – поинтересовался Саад, пока что самый трезвый из всех пирующих.

На стенах часов не было, поэтому все обратились к своим телефонам. Я'эль, как ни странно, оказалось самой проворной. Двумя пальцами удерживая корпус телефона, она выудила его из кармана рюкзака, костяшкой согнутого пальца активировала экран, и, оглашая «Пять минут пятого!», запихнула его обратно в рюкзак, умудрившись не выронить и не запятнать жиром.

– Тогда скорее всего уже не спит, – выдал он свою версию. – Не спит, но пока что ничего дельного так и не сделал.

– Тост! У меня есть тост, – заявил Филипп, возвращая кружки в состояние готовности. – Вот мы вчера говорили о том, как научиться спасать Время, когда другие его убивают, и о том, как это полезно для всего человечества. Сегодня я вывел формулу попроще, на каждый день, и преподнести ее будет лучше всего в виде тоста.

Филипп встал, высоко поднял кружку вина и сказал:

– Мы никогда не боялись проигрывать, мирились с лишениями, но знаете что, давайте уже начнем постепенно отвоевывать потерянные рубежи. Хватит с нас поражений, хватит проигрышей, хватит неудач. Они будут, они никуда не денутся, без них будет просто неинтересно жить, но мы… всем нам я желаю добиваться пусть даже самых маленьких, самых незначительных, может и незаметных, но ежедневных – Ежедневных Побед! Лично мне вы, мои друзья, помогли в эти два дня совершить сразу несколько побед, одна из которых – этот стол.

Он осушил кружку и принялся заедать красочным сэндвичем, поданным ему Я'эль.

– Закуси, Филипп. Тут зелень, сыр, сметана, кусочки куриного мяса. На здоровье!

– Да тут все на здоровье идет! Вся жизнь полезной становится! Но мы – люди, не то, чтобы неприспособленные к этой жизни, а, скорее, созданные для немного иной жизни, более суровой, что ли… Поэтому нам скоро придется, как бы нам всем этого ни хотелось не делать, оставить это место. Завтра нам вообще в город возвращаться.

Все настолько успели отвыкнуть от города, отдохнуть и расслабиться, что буквально съежились, услышав эти слова. Выпивший, но не вдребезину пьяный Филипп заметил это изменение в собеседниках и криво улыбнулся, поспешив им на выручку.

– Но не будем пока что торопиться, ведь у нас еще целый вечер в ресорте, а мы умеем ценить время, и поэтому всего оставшегося времени нашей поездки нам с лихвой хватит, чтобы набрать побольше сил, впечатлений и позитивного заряда. Это пусть Город вздыхает!

Минут через десять в помещение снова зашел хозяин и поинтересовался как идут дела. Филипп от всего сердца поблагодарил его за заботу и за угощение, и попросил принести ему счет. Хозяин начал было отговаривать его, мотивируя тем, что сегодняшний день – особенный для них обоих, что они должны быть благодарны тем событиям, что произошли с ними, но у Филиппа был припасен контраргумент: они покупали еду на обратный путь, после чего уже несложно было убедить хозяина и в том, что четыре голодных рта – не шутка.

– А как нам быть с машиной? Кто сможет подбросить нас до ресорта?

– Я же и подброшу, сейчас вот только переоденусь, – вызвался хозяин. – У меня и машина самая вместительная, да и с Томасом кое о чем переговорить надо, поэтому в вопросе транспорта чтобы о деньгах и заикнуться не подумали! – сказал он, убедительно пригрозив пальцем.

Филипп расплатился по счету, после чего все четверо встали из-за стола, взяли свои рюкзаки и наспех распределили между собой мешки с фруктами, коробки со сладостями и свертки с пирожками. Им даже вручили банку салата – того, который пользовался у них самым большим успехом, а мальчишка всунул Я'эль в руку маленькую баночку меда и, слегка покраснев, улыбнулся. Еще раз поблагодарив хозяев за гостеприимство, они направились к выходу.

Машина уже была готова. Хозяин помог им аккуратно разместить свои ноши в багажнике и сел за руль. Взревел мотор, заглушив многоголосное приглашение селянок почаще посещать их, из выхлопной трубы с сильным хлопком вырвался черный дым, разогнав их в разные стороны, автомобиль тронулся с места и неспеша покатил по вьющейся змейкой дороге к горному ресорту с необычным для такого рода объектов названием «Sanctuary».

Глава 14. Комната с окном на запад

Целебные свойства вина из «Закусочной» повлияли на всех участников похода. Ни у кого ничего нигде не болело – ни на теле, ни в душе. По крайнем мере, никто ни на что сейчас не жаловался. Словно три чистые тетради, готовые к общению на любую тему, вылезли из машины Аарон, Я'эль и Саад и, легонько пошатываясь, направились к гостинице, отдавая взаимные приветствия на дружественный лай Алфи. Филипп, который наконец-таки познакомился с хозяином и теперь уже обращался к нему по имени, задержал его еще на полминуты, заканчивая рассказывать какой-то анекдот, после чего они оба вылезли из машины, громко гогоча. Филипп сменил троицу гостей в плане обмена приветствиями с псом, а хозяин окликнул всех четверых, напомнив, что даже если он и сможет взять все их рюкзаки, мешки, коробки и узелки, все равно ему будет нужен кто-то, кто помог бы открыть дверь. Извинившись и улыбаясь, каждый забрал свою часть багажа и понес в свой номер. По дороге друзья умудрились договориться о том, что сейчас они оставляют рюкзаки, продукты распихивают по холодильникам, залезают в душ, отдыхают, а к семи собираются в комнате у Филиппа с целью продолжить общение под хорошую закуску.

Открыв перед ними дверь, хозяин «Закусочной» дождался, пока все зашли в помещение, после чего поздоровался с гостями, собравшимися вокруг столика и напряженно наблюдавшими за ходом битвы, проходящей на шахматной доске. Будучи полностью вовлеченными в игру, гости комментировали ее, время от времени выдавали восторженные или отчаянные восклицания, и не обратили особого внимания на отдававшие легкой пьянцой голоса, проследовавшие от входа в вестибюль до своих комнат на втором этаже, и звуки открываемых и закрываемых за ними дверьми в их номера. Хозяина же «Закусочной» тем не менее каждый из них любезно поприветствовал в ответ.

«Наверное тоже там бывали», – решил Филипп.

Хозяин поздоровался и с Сюзанной, поинтересовавшись у нее где находится Томас, а уже через минуту два зычных баса с разными оттенками заполнили собой вестибюль, и если закрыть глаза, можно было бы представить встречу двух друзей-великанов. Обменявшись приветствиями и церемониально поинтересовавшись состоянием здоровья и дел, хозяин «Закусочной» попросил Томаса уделить ему немного времени и прогуляться с ним на свежем воздухе.

Очень скоро из всех звуков, так обильно наполнявших вестибюль, остались только глухие стуки уверенных шагов фигур обеих армий, время от времени сопровождаемые словами «шах!» и восклицаниями соучастия.

К семи часам вечера четверка друзей собралась в комнате Филиппа, натащив туда продуктов из своих холодильников и в считанные минуты завалив ими и без того небольшой стол, который они переставили в центр комнаты, и восполнив недостаток стульев. Белая занавесь легко развевалась на приятном сквознячке, снаружи доносился легкий шелест листьев, тихая музыка и звонкие голоса детей, развернувших какую-то активную игру по всей территории ресорта.

По общему согласию, одну из бутылок все же было решено не везти в город, а оставить здесь, предварительно опустошив ее содержимое. Они обсудили план действий по возвращении домой, поговорили о возможных кандидатурах из числа своих бывший сокурсников – ведь не могло же все так пропасть бесследно! Слово за словом, закуска за закуской, и вот уже вторая бутылка стоит на столе, и четверо заметно помолодевших молодых людей пытаются выяснить, пустая ли она наполовину или все же наполовину полная.

– Если бутылки изначально бывают пустыми, то полными они становятся в процессе, и сейчас она возвращается в свое исходное состояние.

– И что? Это о чем-то говорит?

– Это говорит о том, что она возвращается в свое состояние.

– В какое именно?

– В исходное.

– Нет, ты теряешь нить. Смотри: бутылка изначально пустааа-ая, ее наполняяя-ют, она становится все боооо-лее и бооо-лее – какой?

– Полной?

– Именно, полной! А когда мы ее пьем, она пустееее-ет, пустееее-ет, пустеее-ет и сейчас она наполовину опустела. То есть сейчас она наполовину пустая.

– А если вдруг мы решим сегодня больше не пить из нее, остановимся, а? Скажем, вот, все, выпили сколько надо. Стоп! Получается, так она ведь может мгновенно стать наполовину полной.

– Она одновременно будет и наполовину полной, и наполовину пустой.

– Но мы ей не позволим оказаться в таком неопределенном, подвешенном состоянии!

Совершенно неважно кому принадлежало то или иное суждение – им мог быть каждый из четверки. Языки были развязаны, уровень активности работы мозга каждого из участников диспута стимулировал остальных, и они уже было начали забывать и о скором закате, и о том, что Филипп пообещал рассказать четвертую историю, когда вспомнили о третьей бутылке. Саад молнией перенесся в свой номер и мгновенно вернулся оттуда, поставив ее в центр стола.

К тому времени вторую бутылку, уже несомненно пустую, поставили на подоконник, рядом с первой. Может быть у этой бутылки было кривое донышко, а может под ней оказался маленький кусочек чего-то, принесенного ветром, или может развеваемая ветерком занавеска на самом деле вовсе не касалась первой бутылки, и сейчас она, встретив на своем очередном полпути толстое темно-зеленое стекло с винными подтеками, возмутилась таким откровенным нарушением вселенской гармонии и легким касанием потянула ее за собой в открытое окно.

Увидев, как бутылка исчезает за окном, и с ужасом представив, что она может натворить, случайно упав кому-нибудь на голову, Аарон только и успел произнести «Бутылка!» прежде чем выбежать из комнаты и, удерживаясь за перила, ринуться вниз по лестнице. На очень короткое время в его голове поселилось два звука: один – от тупого удара падающей тары обо что-то нетвердое, а другой – его собственный голос, заклинающий: «Господи, только не на кого-то! Только не на чью-то голову!»

Выбежав наружу и забежав за угол, Аарон с облегчением вздохнул: бутылка приземлилась, в полном смысле этого слова, немного примяв собой траву, не давшую ей далеко откатиться.

– Да я и сам вижу, – ответил он друзьям, указывавшим сверху на бутылку и считавшими своим долгом постоянно осведомлять о ее местонахождении словами «вот она… сюда… здесь она…». Подняв изрядно потрепавший нервы и даже заставивший его немного протрезветь стеклянный сосуд, Аарон неспеша пошел обратно, все еще поглядывая на высоту, с которой тот свалился по вине случая. Задержавшись еще на пару секунд перед главным входом в гостиницу, он вошел в дверь и поднялся в номер к Филиппу, где его аплодисментами встретили друзья, также избавившиеся от излишней дозы опьяненности.

– Ну ты герой! Пока до нас дошло, что произошло, ты уже внизу был, – заметил Саад.

– Ой, а ту бутылку убрали с подоконника? – вдруг встрепенулся Аарон.

– Убрали, убрали. Больше тебе за ними бегать не придется, – успокоила его Я'эль.

– Слушай, Филипп, а почему это ресорт называется «Sanctuary»? Я только сейчас обратил на это внимание, – поинтересовался Аарон.

– Хорошо хоть, что вообще заметил, – улыбнулся Саад. – Я заметил сразу по прибытии. Подсознательно у меня всплыло значение «святилище», но мозг сразу же предложил «заповедник», который я и выбрал в качестве своей версии.

– Я'эль, ты что скажешь? – поинтересовался Филипп.