Слуги этого мира

Очередным прекрасным утром в Плодородной долине, когда Ти-Цэ выбрался из объятий Ми-Кель и спустил наземь Помону, он перевел ей слова супруги за завтраком. Ти-Цэ выглядел необычайно довольным, и с заразным аппетитом взялся за половину первого персика. Помоне по обыкновению достался один целый.

– Да, – сказал Ти-Цэ. – Сезон спаривания подошел к концу, все его участники наконец отоспались и обвенчались. Пришло время праздновать зачатие будущих обитателей долины.

– А этот праздник… для всех? – осторожно спросила Помона.

– Для всех, – сухо ответил Ти-Цэ. – Ми-Кель последние годы на праздник Плодородия не летала, но сейчас сама предложила пойти.

– А что на таких праздниках йакиты делают?

– То же, что и всегда: поют и танцуют, – пожал плечами он.

– Ты будешь танцевать?

– Я на службе, какие танцы! Не в этот раз.

Помона расплылась в улыбке.

– Что я говорил вам о толерантном отношении к чужой культуре, Помона? – повысил голос Ти-Цэ, однако тоже с улыбкой. – Этому вам еще предстоит поучиться.

– Прости, просто не могу представить тебя танцующим.

– Вообще-то у йакитов это чисто мужское занятие, чтоб вы знали.

Помона постаралась вообразить, как двигался бы под музыку Ти-Цэ, и засмеялась. Ми-Кель переводила недоуменный взгляд с одного на другую, но Ти-Цэ только покачал головой – ничего, мол, интересного.

***

Праздник был должен начаться с пробуждением светлячков, но Ти-Цэ, Ми-Кель и Помона выдвинулись к месту встречи йакитов еще днем. Гостья давно хотела посмотреть на оживленную долину. Пора было ее желание уважить.

Когда Помона только прибыла в Плодородную долину, ярко-розовый край показался ей чуть ли не пустынным, но сегодня женщина не успевала уследить за всеми, кто то и дело выныривал из-под тяжелых ветвей персиковых древ. Тропинки с невысокими гибкими деревцами кишели самцами, взрослыми и не очень, которые неслись куда-то наперегонки. Помона была заворожена тем, как легко они проносились над землей, держась за лианы и перепрыгивая с одного гибкого сука на другой. Казалось, что вместо позвоночников у них были пружины, так и эдак сгибающиеся, выбрасывающие йакитов вперед, закручивая их вокруг своей оси.

Мир вокруг очнулся от сладострастной дремоты и заиграл всей палитрой жизни.

Дети и взрослые нагоняли путников с необыкновенной гостьей, осыпали вопросами и в конце концов обгоняли на пути к дальнему берегу источника. Несколько раз среди любопытных попадались те, кто уже встречался с Помоной и даже играл с ней в догонялки под водой. Они скакали вокруг нее и хвастались перед друзьями и родителями знакомством с человеческим Посредником, пока Ти-Цэ не прогонял их, шутливо скалясь и притворяясь, что как в прошлый раз раскидает их в стороны, если они не отстанут. Дети с криками рассыпались во все стороны и уносились прочь на лианах.

Шутников хватало и среди жителей долины постарше: одна пожилая пара даже затаилась в ветвях, чтобы напугать шествующую мимо компанию. Из-за хихиканья старушки им не больно удалось как следует спрятаться, но Помона сделала вид, что ужасно перепугалась, и разделила с ними веселье.

Выбравшиеся из гнезд молодожены и просто пары, которые в этом году ходили за потомством не в первый раз, всюду передвигались вместе. Мужчины держались почти вплотную к своим беременным самкам, всячески норовили подсадить их на ветвь, чтобы они как можно меньше напрягали мышцы ниже пояса, и просто пытались прикоснуться к их пока плоским животам под любым предлогом, словно хотели приласкать зреющее там дитя. Помона не могла отвести глаз от трогательных ухаживаний здешних мужчин.

– Беременность – не самая счастливая пора для женщин, – признался Ти-Цэ, огорошив Помону. – Это очень тяжелое время, благо, длится всего три месяца. Бедра самок широкие, и в первое время, пока плод не станет достаточно большим, им приходится буквально силой удерживать в себе эмбрион, иначе он просто… вы понимаете. Непредвиденный аборт. Поэтому с первого раза почти никто не оставляет потомства: самка просто не справляется.

Помона попыталась представить, какого было бы прожить несколько недель с до онемения поджатым естеством и поморщилась. Сил и выдержки нужно было иметь немереный запас.

– Не удивительно, что у вас так непросто стать многодетными, – сказала Помона.

– Еще как! У женщин и без того характер бывает… трудным, а в период беременности и подавно. Их необходимо постоянно подбадривать, уговаривать держать плод в себе и не сдаваться, пока он не станет достаточно крупным. А то и перекрывать проход вместо них, когда они слишком измучиваются или наотрез отказываются спать вниз головой. Тогда бессонные ночи достаются самцам. Они дежурят, пока самки набираются сил.

Помона поразилась тому, насколько тяжелой, трудоемкой и командной работой для йакитов было рождение ребенка, да еще с такими рисками на провал. Перед глазами Помоны выросли фигуры десятков гордых собой и своим выводком женщин в Пэчре. Было бы у них столько же детей, сколько сейчас, если бы для этого требовалось не только не пить противозачаточный чай?

Отовсюду сыпались лепестки персиковых древ и путались у Помоны в волосах. Стволы сочились соками и маслами, почва таяла под ногами и обнимала ступни. Воздух, невероятно чистый и густой, так и хотелось зачерпнуть рукой, завернуть в платок и привезти родным в качестве гостинца. Раз или два Помона видела розовых кроликов с желтыми хвостами-помпончиками и невероятно длинными ушами. Самки оберегали их и подталкивали к норкам всякий раз, когда рядом пробегали мальчики-подростки, которые дразнили их, делая вид, что проголодались.

– Иде бы здесь понравилось, – сказала Помона и отвернулась от Ти-Цэ, который, она знала, это хорошо расслышал. Она уже пожалела о том, что наказала ему не приглашать людей в долину. Хотя… может, он прислушается к другому ее предложению, например, чтобы самки проводили для гостей экскурсии. Побывать здесь хотя бы один раз жадной до жизни Иде она желала больше всего на свете.

***

Они останавливались перед каждым вторым древом, чтобы с кем-нибудь поздороваться, а потому добрались до противоположного загнившей аллее берега источника, только когда над Плодородной долиной начали опускаться сумерки, а из-под лепестков персиковых древ – подниматься ярко-зеленые светлячки.

Этот берег был чрезвычайно широк, так что здесь с удобством разместилось множество йакитов, не обремененных службой в этом году, и еще больше самок и их детей: лишь малой части из них посчастливилось провести этот сезон с партнером. Народу собралось много, а стук небольших барабанов из туго натянутой кожи, бубнов, топшуров, окарин, диджериду и других музыкальных инструментов не мог достать до ушей каждого при всем желании, поэтому йакиты разбились на небольшие компании.

Ти-Цэ как раз шарил взглядом в поисках местечка, куда они могли бы пристроиться, когда их нагнал широко улыбающийся йакит.

– Ти-Цэ, Ми-Кель! – махнул он им и затараторил что-то на их родном языке. Он заметил рядом со знакомыми Помону, однако только улыбнулся ей – на человеческий не перешел. Женщина повернулась к Ти-Цэ за помощью, но тот был занят тем, что строил товарищу гримасу. Ми-Кель же лучилась восторгом.

– Я упустила что-то? – напомнила о себе Помона.

Ти-Цэ поджал губы:

– Нас приглашают в компанию, где катастрофически не хватает мужчин. Для танца.

Улыбка медленно изогнула контур ее губ.

Под выжидающим взглядом Ре-Но и смеющимся – Помоны, Ти-Цэ замялся. Что сказали бы Старшие, если бы узнали, что он принимает участие в празднествах на службе? Он должен следить, чтобы у Помоны складывалось как можно более верное представление о…

– Если действительно хочешь познакомить меня с вашей культурой и обычаями, разве есть способ лучше, нежели самому принять в них участие? – заметила Помона, словно приоткрыла его черепную коробку в поисках подсказок. – Старшие очень оценят такую преданность делу.

Ти-Цэ неуверенно посмотрел на нее, но она не ответила: ее взгляд был прикован к Ми-Кель.

– Ты только посмотри на нее, – сказала Помона вполголоса. Ми-Кель отвлеклась, чтобы помахать знакомым, и не заметила, что оказалась в центре внимания спутников. – Знаешь, если бы я могла также улыбаться на празднике, где все напоминает мне об утратах… Если бы хоть кто-то мог доставить мне радость в такой день, я бы никогда не простила его за то, что он не воспользовался возможностью сделать меня счастливой.

Ти-Цэ вздрогнул как от пощечины. Он таращился на Помону, пока она наконец не подняла на него глаза тоже и не кивнула на самку, что пристроилась у него на плече. Ти-Цэ искоса взглянул на супругу.

Ми-Кель сияла, махала собирающимся на праздник соседям, но Ти-Цэ увидел, что за ее застывшим взглядом скрывается усилие. Она своими силами создавала себе настроение на огромной душевной пустоши, старалась выдавить из себя счастье, которое так нужно было видеть Ти-Цэ, чтобы оставаться спокойным за нее.

В горле у Ти-Цэ встал ком. Он и не подозревал, как на самом деле был слеп, как хватался за все, что делало ситуацию удобной. И пренебрегал даже чувствами любимой женщины, лишь бы не забивать голову очередным пластом проблем.

Это ведь ради него Ми-Кель попросилась на праздник. Чтобы показать ему, как она спокойна и счастлива с ним, даже если это не совсем так. Чтобы он не погнал ее домой, обратно на одинокое древо.

Он отказывался верить, что Помона заметила это раньше него. Рука Ти-Цэ судорожно стиснула ноги Ми-Кель крепче. Самка с вежливым интересом повернулась к нему.

Как же ты сильна, – почти в отчаянии подумал Ти-Цэ. – Обещаю, я подарю тебе такой танец, что он и вправду затмит твое… наше горе. Только дай мне шанс.

– Ничего, – сказал ей Ти-Цэ. – Я только запасался вдохновением, глядя на тебя.

Ми-Кель уставилась на него:

– Ты будешь танцевать? Разве не…

Он покивал. Ее глаза заблестели в предвкушении. Ми-Кель нетерпеливо заерзала.