Звери Стикса. Часть 1. Контрольная служба «Смерть»

– Пока никаких, – после некоторого молчания сказал Фауст. – Непонятно что это за существо. Почему преследует именно кошку и по какому принципу выбирает и меняет хозяев. Было предположение, что это болезнь, но забраковали, потому что оно может оказывать телепатическое воздействие на других, а значит обладает волей и сознанием. Тоже непонятно, какие еще у него есть способности. И пожалуй, самое главное – куда оно делось, когда маэстро погиб? Как оно переместилось в другого хозяина? Или этих тварей просто много?

– Мда. Вопросов масса. И ни одного ответа, – диабл с досадой поскреб лапищей лоб. – Предложения?

В кабинете висело экзаменационное молчание. Волфтейн скрестил пальцы рук перед собой и переводил взгляд с пса на кошку и обратно, недовольно оттопыривая нижнюю губу. Ответа так и не последовало. – Понятно, – вздохнул куратор. – Что ж. Тогда действуйте по ситуации. Кира, продолжай исследование. Фауст – продолжай наблюдение и сопровождение. А теперь брысь с глаз моих, мне нужно годовые отчеты уже готовить, Хеллоуин через полтора месяца! А то такой бедлам по ведомствам без Мэто… Свободны.

*      *      *

Они вышли из кабинета Волфтейна, побрели вдоль столов по длинному коридору к лифтам. Суета кругом стояла страшная, все носились, переговаривались по телефонам, таскали стопки каких-то документов. Можно было предположить, что в офисах уже началась предновогодняя суета, но и пес и кошка знали, что на этаже Волфтейна всегда так. У Судей работы хватало, а дела для передачи исполнителям готовились именно тут. Фактически, тут трудились детективы. Здесь они анализировали донесения со всего света о подозрительных событиях и людях. Отслеживали потенциальных нарушителей баланса, собирали о них подробную информацию. Затем документация отправлялась к юристам, которые выносили точный приговор и подробности необходимой казни. А потом уже снова детективы передавали дело подходящему или просто наиболее свободному Судье. Так они и работали. И практически каждый из них хотел поздороваться с псом. Со всех сторон на него сыпались приветствия, кивки, он то и дело пожимал чьи-то руки и приветственно кивал в ответ. Кошка отметила, что здесь он пользуется большим уважением.

На Киру Фауст не смотрел. Он был раздосадован тем, что личный для него разговор проходил в ее присутствии и все еще боролся с накатившим смущением. Казалось, что между ними выросла то ли стена, то ли снова разошлась пропасть.

– Ты не говорил, что тебя отстранили, – не глядя на пса, сказала она.

– Ты не спрашивала, – также глядя в другую сторону, салютуя очередным знакомым, сухо и мстительно ответил он. Киру это больно кольнуло.

«Ахты ехидный сукин сын!»

Отношения, установившиеся между ними по пути на Стикс, устраивали ее гораздо больше, чем такое подлое противостояние. Она уже почти придумала что спросить, чтобы начать восстанавливать более удобную дистанцию, когда сзади на Фауста навалился черноволосый человек.

– Куда бежишь, бездельник!?

Фауст повернулся, расплываясь в радостной улыбке, пожал человеку руку.

– Снэйк! Рад видеть среди живых, старик.

– Рад видеть тебя тоже, псовый друг.

Кира посмотрела на человека и ее дыхание перехватило – как он был красив. Как на зло он в эту секунду посмотрел прямо на нее, вызвав тем самым жестокое головокружение. Идеальное лицо, с нежной белой кожей, но при этом очень мужественное. Глубокие темные глаза, блестящие черные волосы. Он был холоден, во всех движениях сквозило легкое высокомерие, но при этом он был дьявольски притягателен.

– Фауст, вежливости среди твоих пороков никогда не наблюдалось, но, может быть, ты все–таки нас представишь?

– Снэйк, это Кира, сейчас мы вместе работаем. Она ученый– биоконструктор. Кира, это Судья Змей. Мой большой друг и наставник.

– У тебя есть друзья?

– С тобой еще кто-то соглашается работать?

Они произнесли это одновременно, встретились взглядами и улыбнулись. Кира протянула Снэйку руку, чтобы пожать, но он слегка наклонился и поцеловал ее пальцы. Жест у него получился естественным, легким, лишенным всякой слащавости. Он белозубо улыбнулся девушке, поднимая на нее свои потрясающие глаза.

– Ничто так не роднит и не сближает, как взаимное подкалывание общих знакомых.

Фауст насупился.

– Наслышан о Вас, Кира, но не мог себе представить, что главные умы КС могут быть обрамлены в столь изысканную оболочку,– кошка расплылась и зарделась.

– Приятно познакомиться, Змей.

– Просто Снэйк, – красавец загадочно улыбнулся и к большому удивлению девушки из его узкого рта мелькнул тонкий черный раздвоенный язык. Он обратился к Фаусту. – Как твои успехи, монстр?

– Хорошо, Снэйк.

Фауст замолк и как-то потупился. Кира почувствовала, что стала лишней в этом разговоре и быстро ретировалась. К тому же это было ей на руку – она дождаться не могла, когда же наконец сможет начать экспериментировать с новыми образцами и, более того, с новым принципом раскладки сигнала, который подсказал ей Фауст.

– Джентльмены, мне нужно спуститься в лаборатории и продолжить работу, так что я оставлю вас.

Снэйк смотрел вслед удаляющейся девушке и качал головой, оглаживая взглядом ее стройную гибкую фигуру, прямую спину, плавные и ровные изгибы бедер.

– И об этом божественном существе ты не смог сказать, красивое оно или нет? Твои дела хуже, чем я смел представить.

– Ты неисправим, Змей, – усмехнулся пес. Он протянул другу золоченый конверт с благодарностью. – Это по праву на самом деле твое. Спасибо, ты очень помог. Волфтейн доволен, а мне сейчас такие подвиги в масть.

– Что, я оказался прав? – злорадно оскалился Змей, просматривая письмо. – Безумная монашка научилась подсасываться? Сочная дамочка. Неудивительно, что мэр так расстарался, как раз в прошлом году она уморила его пятнадцатилетнего сынка. Бедный мужик.

Они стояли и болтали обо всем насущном. О квалификациях, о женщинах, о том, как сильно порой расходится понятие справедливости с профессиональной этикой Судьи. Весь остальной мир во многом ненавидел КС–ников именно за это – так часто бывало, что в процессе расследования открывались самые разные гражданские преступления, но сотрудники службы Контроля Смертности не разглашали эту информацию. Какие бы чудовищные преступления не совершал человек, Судьи и пальцем не пошевелят, если его энергетический баланс не нарушен. Как, например, было в случае с мисс Кончитой.

И тут вдруг Фауст вздрогнул и изменился в лице. Лодыжку левой ноги пронзила острая боль, словно резануло ножом. Толстое металлическое кольцо, продетое насквозь через его сросшуюся плюсну, подавало сигнал тревоги – Фауста искал и вызывал координационный центр.

Он нахмурился и потянулся к телефону за ближайшим столом.

– Чего меня искать-то, я здесь! – буркнул он, когда аппарат истерично задребезжал.

– Быстро в лаборатории! – прошипел в трубку голос Волфтейна. – На кошку снова нападение. Сектор С23, –17 этаж. И мне очень интересно, почему защищается она самостоятельно колбами и пробирками….

Дослушивать Фауст не стал. Бросил трубку и рванул к лифтам, поднимая за собой ураган из листков и неаккуратно положенных на краешки столов папок.

Снейк спокойно нагнулся, поднял и повесил трубку. Он все прекрасно понимал – если вызов приходит через пробой, значит, случилось что-то действительно серьезное.

Фауст, запыхавшись, влетел в стеклянные двери сектора С–23. Лифта он не дождался, поэтому бежал по лестнице. Его сердце обливалось холодными волнами. С одной стороны он понимал, что сам дурак, что оставил кошку одну, но с другой – он и представить себе не мог, что что-то может случиться здесь – на самой базе КС, в сердце системы.

Кира сидела на стуле в углу лаборатории, поджав ноги и держа в руках стакан с водой. Рядом с ней стояли две полупрозрачные медузистые ассистентки в халатах. Они были очень бледны и изо всех сил старались утешить девушку – так активно старались, что было ясно, что утешение требуется им самим.

Пес огляделся. В лаборатории царил хаос. Один из столов с химическим оборудованием был опрокинут, пол был усыпан мельчайшими стеклянными осколками, залит лужами нелицеприятных жидкостей неизвестного происхождения. Но что самое примечательное, все стены и даже потолок были забрызганы черной знакомой субстанцией – Фауст сразу же узнал «атипичный некроз». Сомнений быть не могло, и здесь кошку поджидала та же тварь, засевшая, по всей видимости, на этот раз в ком-то из ассистентов или коллег–ученых. Немного в стороне несколько сотрудников службы безопасности в простой черной одежде в чем-то увлеченно копались. Фауст сделал пару шагов, не обращая внимания на хрустящие под ногами и руками стекла – он бежал на четырех ногах и сейчас не спешил возвращаться к прямохождению. Среди всего этого бардака лежали ноги в черных лакированных ботинках. Пес слегка подвинул человека, соскребавшего что-то с пола, и увидел, что ноги были единственным, что осталось от несчастной жертвы твари – выше пояса по полу распласталась черная пористая слякоть.

Он встретился с Кирой взглядом. Они оба тяжело дышали – он от бега, она от потрясения. Ее волосы и лицо все были заляпаны черной маслянистой гадостью, а руки слегка дрожали. Сердце пса упало. Его обдало жгучим стыдом и страхом, до него вдруг дошло с неумолимой ясностью, что он мог найти здесь искалеченный труп, мог не уберечь ее. Он остро почувствовал, что ему доверили, вручили ее жизнь не просто так. И она видела это в его глазах. Кошка еле заметно кивнула, словно говоря, что все в порядке. Пес кивнул в ответ, понемногу успокаиваясь. В эту секунду они понимали друг друга полностью и без слов.

Двери лязгнули, и в зал с грохотом ворвался Волфтейн. Лик его был черен. Он прогремел по кафелю к ногам, давя тяжелыми широкими копытами стекло. Не сговариваясь, все сотрудники расступились, рассредоточились по углам – как ветром сдуло. Не двинулся только пес. Ему тоже было страшно видеть разгневанного диабла, к тому же он прекрасно понимал, что именно сам повинен в этом гневе. Но также он и понимал, что бежать бессмысленно – лучше уж сполна получить все, что причитается и побыстрее.

Марк медленно перевел пылающий взгляд на пса. Фауст почувствовал, что непроизвольно прижимает уши к голове, а хвост к животу. Ноги сами сделали шаг назад. На бычьей шее Волфтейна пульсировала толстая жила, от острого крючковатого носа к губам пролегли глубокие грозные складки. Диабол расправил свои огромные кожистые крылья, нагнулся, так что его лицо оказалось прямо над лицом Фауста, и тому стоило больших усилий не двинуться с места.

– Ты мне все нервы вымотал своим характером, пес, – пророкотал Маркус. Острые загнутые серпами клыки удлинились и торчали из его пасти, как у кабана. – Я разве что-то сверхъестественное попросил сделать? Я попросил не отходить от кошки и защищать ее. Где ты был, шкура барабанная? – пес опустил взгляд и молчал. – Почему тебя не было рядом, когда ее убивали, Судья?!

Тишина в помещении стояла такая, что было слышно биение сердец. Во всяком случае, Фауст слышал. Особенно своего. Так стыдно ему, наверное, никогда еще не было.

Маркус перевел огненный взгляд на кошку.

– А ты что ветошью прикидываешься? Какого черта ты от него отошла? Мало тебе в Дродорфе было? Все за самостоятельность свою сражаешься? Что бы мы делали, если б ты сейчас не успела вылить на него кислоту, или что ты там вылила? Вот скажи – что? Как бы я или он смогли жить с этим?!

Кира тоже потупилась. Она хотела было что-то сказать, но к горлу подступил комок – потому что Волфтейн был прав. Она действительно воспользовалась возможностью улизнуть из-под присмотра пса, потому что ей срочно хотелось перенести собранные в Дродорфе образцы в базу. Она все еще не верила в то, что может с чем-то не справиться в одиночку.