Песок в раковине

«Что же ты здесь спрятал? – Мысленно обращалась она к своему двойнику, осторожно трогая шары. – И зачем? Для напоминания о победе достаточно было бы скелетов. Да и не стал бы ты держать в свой спальне напоминание о таких победах. Ты не такой, я знаю. Ты уверен, что прав, и это, скорее всего, доказательство твоей правоты – во всяком случае, для тебя самого. Я почти уверена в этом. Но всё остальное ты отсюда забрал, а это оставил – зачем?..»

Иногда, набравшись мужества, она активировала голограмму, и смотрела на своего двойника, пытаясь понять его, придав своему лицу такое же выражение – и не могла. Он сознательно превратил себя в чудовище и уничтожил свой мир и свою расу – почему? А главное, зачем? С раннего детства этот вопрос был всегда главным её вопросом; больше всего на свете она ненавидела бессмысленную суету и не прощала бессмысленного вреда. Но Лавайр Мессейс, по логике вещей, должен был быть таким же?

Значит, для него то, что он делал, было наполнено смыслом. Он верил, что прав, и что так надо. Как он мог поступить так, как поступил, со своим лучшим другом? Анна примеряла эти поступки на себя и никак не могла их постичь. Она ни за что не сделала бы этого, ни с Ивайром и ни с кем, так как мог поступить подобным образом её двойник? Может, Ивайр чего-то не договаривает?

Как она жаждала определённости! Она не испугалась бы ни смертельного риска, ни трудностей и любых препятствий на пути к цели, лишь бы она была, эта цель! То, что время от времени продолжал предлагать ей Ивайр: всё бросить и бежать на Корту, – было не по ней, не по её амбициям. Она уже замахнулась в душе ни много, ни мало, а на роль спасительницы Известной Вселенной. Она была готова рисковать, жертвовать, драться, терпеть и даже погибнуть, но только не отступить. В конце концов, её двойник был фигурой неоднозначной, пусть со знаком минус, но величина не последняя! Чем она хуже? И если он здесь нагадил, разве не логично будет, если исправит всё она?

– Но что же с тобой произошло? – Вслух спросила она у голограммы. – Признайся хоть ты? Башню сорвало от соли? Откуда ты знал, что покидаешь Грит надолго, и что кто-то будет шарить в твоих архивах? Во что я влипла? Может, всё совсем не так, как мне кажется, и я всего лишь пешка в твоей игре? Как я хочу узнать, но как узнать?! И что, если я загляну ненароком туда, куда заглянул ты, и тоже свихнусь?..

– Да нет! – Возразила сама себе. – Этого быть не может. Я не подниму руки на живое. Живое… – Она повернулась в сторону спальни, но тут её отвлёк мелодичный сигнал с браслета: Ивайр ждал в её апартаментах.

– Что-то случилось? – Остановившись на пороге апартаментов, спросила Анна. Ивайр положил на место цветок ветра, который держал в руке, повернулся к ней.

– Ничего. Я просто хотел пообщаться, пока ты не спишь. Ты упрекала меня, что я сам никогда не проявляю инициативы, не захожу к тебе, вот я и проявил. Не вовремя?

– Почему? – Анна первой уселась на диван. – Просто я так этого хотела, что растерялась немного. И даже не знаю, что теперь мне с тобой делать! – Нервно прыснула, сцепила пальцы на колене. Он сел рядом.

– Не знаю, как всё это объяснить. Я только хотел признаться тебе, до чего сам к тебе привязался. Я боялся твоего благородства и твоей ответственности. Собственно, из-за тебя боялся. Понимаешь?

– Конечно.

– Я хочу сказать тебе, как я понимаю дружбу. Я не умею держать дистанцию, я принадлежу своим близким без остатка, и в ответ жду того же. Я хочу знать о тебе всё, каждую минуту каждого дня, мне всё важно.

– У меня нет тайн. – Ответила Анна. – Честно. Мне кажется, что тебе я могу рассказать всё. Только это будет печальный рассказ. А я не хочу жалости.

– Прими её вместе с моей дружбой. – Серьёзно сказал Ивайр. Анна посмотрела ему в глаза, поражённая внезапной мыслью.

– Да. – Сказала тихо. – Принимаю.

Они проговорили почти до утра. Ивайр рассказал ей о своих родителях, которые были разных Каст, и разница в возрасте у которых составляла пятьдесят четыре года; рассказал, как стал капитаном разведывательного корабля и впервые полетел в Дальний космос, про первую открытую им планету. Анна тоже рассказала многое о себе, начала рассказывать про родителей, про Неродную бабушку, расслабилась, и рассказала про своего сына – впервые с тех пор, как это случилось, нарушила молчание и рассказала об этом вслух. Пока рассказывала, не удержалась, заплакала, и ничего её не ранила его жалость, стало легче.

– Отец так и не пришёл к нему ни разу. – Призналась, вытирая слёзы. – Говорил, что у него слабая нервная система, что вид больного ребёнка его расстраивает, сердце у него болит.… А ребёнок каждый день спрашивает, почему папа не идёт? Я врала, как умела, игрушки ему покупала, говорила: от папы. Видел бы ты, как он радовался! Почему? Почему это случилось с нами? Я всё понимаю, но больно до сих пор, так больно! Я столько лет жила с чувством, словно с меня живой содрали кожу: от простого сотрясения воздуха больно. Выжила. Он мне как-то заявил: «Ты и не такое переживала». Как будто плюнул прямо в сердце. Но я и это пережила. Я крепкая.

– Жестокий мир. – Сказал Ивайр. – Отпусти его. Отпусти себя. Ты туда никогда не вернёшься, и уже ничего не изменишь и никому не отомстишь.

– Лечишь меня?

– Это не в моей власти, хоть я и хотел бы этого.

– Хотел бы?

– Очень. Я хотел бы быть между тобой и всеми печалями этой Вселенной. Но боюсь, что получится наоборот. Со временем я, как механизм, приду в негодность, но ты не бросишь меня, будешь тащить меня и заботиться обо мне.

– Буду. – Анна улыбнулась сквозь слёзы. – И не проси меня пообещать обратное.

– Не попрошу. Я никогда не решу за тебя, как быть. Только ты должна поступать так же.

– Не решать за тебя? Это трудно. А если это для твоего же блага?

– Согласен, это трудно. Это почти невозможно. Но в этом суть дружбы и любви, которые никогда не иссякнут. Этому научил меня отец. Он был старше мамы, и частенько видел её неправоту, и опасность того, что она делала, но никогда не прибегнул к своей власти над ней, власти возраста, власти, которую ему давала её страсть к нему, чтобы остановить её. Я долго не понимал его, даже сердился, потому, что Ива Кайл была очень безрассудной женщиной, авантюристкой, склонной рисковать собой без всякой на то надобности. А он говорил: это суть любви. Поймёшь это – раскроешь секрет вечного счастья. Истинное чувство, истинная привязанность свободна. Она как птица, что села тебе на плечо. Пока ты не пытаешься держать её, она твоя. Но как только ты прибегнул к силе, к обману, торговле, угрозе, как только захотел гарантий – ты её потерял, даже если тебе кажется, что она крепко зажата в твоей руке.

– Но как не остановить, если видишь, что друг идёт в ловушку, как не помешать, если знаешь, что только это спасёт его жизнь?!

– Не знаю. Понимаешь, я верю своему отцу, и сердцем чувствую его мудрость, но не умею быть таким. Я похож на маму, вспыльчивый, несдержанный, нелогичный в своих симпатиях и антипатиях. Я и погиб из-за этого.

– Я догадалась… – Анна снова посмотрела на него с нежностью. Улыбнулась, положила руку ему на ладонь. Живую ладонь. – Мы, наверное, самая странная парочка в этой Вселенной. Или троица, если считать Грита. Правда? – Слёзы её уже совсем высохли, она улыбалась почти весело. – Как ты думаешь, чем всё это кончится?

– Я думаю, что это не важно. – Почти не раздумывая, ответил он. – В нашей ситуации каждый новый день нужно принимать с благодарностью судьбе. Я рад, что ты нашла меня, рад, что удержала, когда я хотел умереть. Я никогда не уйду от тебя, Анна Мессейс. Я буду с тобой до последнего твоего вздоха, и жалею только об одном: что я не всемогущ.

Анна глубоко вздохнула и, потянувшись, обняла его за шею. Был бы он обычным мужчиной, она бы ему не поверила. Но как можно было не поверить киборгу?

Избегая встречи с Гиссаром, который упорно домогался её, Анна весь следующий день пролетала в тренажёре, вышла на шестой, «боевой», уровень, сразу же жестоким образом погибла, и пригласила Ивайра в «Цветок Ветра». Не дожидаясь, отправилась туда одна по пустынным коридорам посольского уровня, которые уже изучила, как свои собственные апартаменты.

Выйдя во вторую линию, Анна заметила в четвёртой секции тень – словно только что кто-то завернул за угол, – и решила, что Ивайр уже поднялся в «Цветок Ветра», но там было пусто. И андроид на вопрос, не заходил ли кто, ответил отрицательно.

– Странно… – Но Анна решила, что не должна следить за Ивайром, и заказала себе любимый напиток, а для него – Саисские озёра.

– Привет! – Оживилась она, когда он пришёл. – Я заметила тебя в коридоре, но не успела окликнуть.

– Когда? – Он остановился на дорожке к её столику.

– Около десяти минут назад, в четвёртой секции.

– Я только что поднялся из ангара.

– Тогда кого я видела?

– А что ты видела?

– Только тень. Как будто только что кто-то прошёл.

– Ты не давала никому из гостей жетонов посольского уровня?

– Нет. Но потеряла я их уже штуки четыре. Я всё время их теряю.

– Тогда непонятно. Извини, я схожу, проверю.

Он скоро вернулся и сообщил, что никого не нашёл.

– Ты говорил, что, в крайнем случае, за ними присмотрит Грит. – Успокоила его Анна.

Он не успокоился, но промолчал. Не хотел тревожить её раньше времени. Да и встречи эти с нею он слишком любил, чтобы жертвовать хоть одной из них. Они разговаривали, танцевали и снова разговаривали до тех пор, пока Анна не захотела спать. Проводив её, Ивайр спустился на первый уровень и зашёл в бар, где собрались почти все пеллиане. Гиссара среди них не было, но Ивайр так и думал. Заметив его, пеллиане ненадолго притихли, переглядываясь. Он прошёл к перегородке и встал там. Три женщины и пять мужчин смотрели на него с любопытством и некоторой настороженностью во взглядах, но, в общем-то, не враждебно.

– Не очень-то вы любите наше общество. – К нему подошла Тиана и ещё одна девушка, каштановая, с широко расставленными бирюзовыми глазами на бледном треугольном лице. Очень смелыми глазами.

– Я киборг. Я не люблю вообще ничего. – Возразил Ивайр. Девушка прыснула:

– Меня зовут Чьяна, а вас?