Сущность

Лера попрощалась и пошла по дорожке к выходу из монастыря. Обернувшись у поворота, она увидела, что Фёдор всё ещё стоит и задумчиво смотрит ей вслед.

Глава 7 Он всё равно бы сдох

Маргарита Ивановна, воспитательница Алисы, женщина пятидесяти девяти лет, была давно на пенсии, но всё ещё работала. Каждый год она говорила себе, что устала и уйдёт, и всё равно оставалась. Всем любопытствующим отвечала, что работает только ради денег, но на самом деле больше всего боялась потерять чувство нужности и значимости, что давала ей работа. «Что я буду делать дома? Вязать носки? Сидеть возле телевизора, как соседки по подъезду?» – спрашивала она саму себя и вздыхала. Её единственная дочь вышла замуж и уехала в другой город. Если бы она родила внучку или внука, Маргарита Ивановна уехала к ней на подмогу, не раздумывая. Она уже давно примеряла на себя роль бабушки, мечтала подержать на руках младенца. Но дочь не спешила с рождением детей, твердя о карьере и желании пожить «для себя».

«Для себя пожить. А детки как же? Не успеешь оглянуться, как не сможешь родить. Бабий век короток. Так хочется с внучком понянчиться. Роди, да делай свою карьеру, а я с маленьким посижу», – сердито качала головой воспитательница. Она привыкла вести постоянный мысленный спор с непокорной дочерью, в котором неизменно выходила победителем, в отличие от разговоров реальных, их дочь избегала или раздражённо отмахивалась.

Маргарита Ивановна всегда любила детей – разных, и послушных, и не очень, и умела поладить с любым непоседой. Правда, в последнее время ей стало труднее справляться с шумными и непослушными шалунами, которых становилось с каждым годом всё больше. «Раньше детки были совсем другими, – грустно поджимала губы воспитательница, – Или это просто я стала слишком старой? Эх, пора, пора на пенсию…» Но она так и не решалась уйти наконец на заслуженный отдых. Алиса Черненко была её любимицей. Открытая, разговорчивая девочка, с живым воображением, довольно послушная, она никогда не доставляла особых хлопот. Баловалась, бывало, как и все дети, иногда капризничала, но с ней можно было договориться. Маргарита Ивановна оборвала свой бесконечный безмолвный спор с дочерью, вспомнив странный утренний диалог с тёткой Алисы.

«Что же произошло у них в семье? – задумалась она, невольно поглядывая на воспитанницу.

То, что она видела, настораживало. Алиса сидела в углу на стульчике, отчего-то прищурив глаза, словно от яркого солнца, хотя окна группы выходили на западную сторону и по утрам в игровой никогда не бывало солнечно. «Чего так глаза сузила? Может, болят? Воспаление? Конъюнктивит у девчонки?» – с недоумением подумала воспитательница, вглядываясь. Остальные ребята почему-то собрались в противоположной стороне игровой комнаты. Никто из них не подходил к сидящей в отдалении девочке. Это тоже выглядело странным. Алиса была очень общительной, и всегда принимала активное участие во всех играх и шалостях, порой бывая их главной виновницей. Небольшой красный мяч пролетел через всю комнату и приземлился у носков сандалий Алисы. Его бросил главный хулиган группы, Сеня Соколов. Он повернулся, встал на четвереньки и поскакал в сторону девочки, видимо, изображая лошадь. Не добежав пары шагов до мяча, резко притормозил, словно наткнулся на невидимую стену. Поднял голову, встал на колени и уставился Алисе в лицо, приоткрыв рот. Она тоже, не отрываясь, смотрела на него своим странным взглядом из-под полуопущенных век. Губы изгибались в кривой ухмылке, делавшей нежное круглое личико девочки неожиданно старым и злым. Маргарита Ивановна испуганно зажмурилась, помассировала пальцами веки и открыла глаза. Сеня уже стоял на ногах и пятился назад, выставив перед собой руки. Потом вдруг пронзительно закричал, закрыв лицо локтями. Яростно замотал головой и затопал ногами, словно пытаясь отогнать от себя невидимых надоедливых насекомых. Сорвался с места, пронзительно вопя и забился в противоположный угол, за стеллаж с игрушками. Маргарита Ивановна вновь бросила быстрый взгляд на Алису. Теперь её лицо выглядело обычным.

– «Показалось. Чего только не привидится. Нынче дети кого угодно с ума сведут. Он-то что так испугался?» – недоумённо подумала воспитательница, вставая и заглядывая за стеллаж. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комок, содрогаясь от рыданий, закрыв голову руками.

– Сеня, – позвала она. – Ты чего туда залез, выходи.

Но он только отрицательно помотал головой, не двигаясь.

– «Может быть, это у них такие игры. Насмотрятся этих дурацких мультфильмов и повторяют что ни попадя… Эх, раньше дети были проще и послушнее…» – со вздохом подумала Маргарита Ивановна. Мысль о пенсии снова мелькнула у неё в голове, и она, в который раз, пообещала себе уйти.

Нянечка принесла завтрак. Маргарита Ивановна захлопотала, накрывая столы, рассаживая детей. Сеня наконец вышел из своего укрытия и бочком присел на свой стульчик, всё ещё тихо всхлипывая и передёргивая плечами. Воспитательница облегчённо вздохнула, злорадно подумав: – «Надо же, какой скромный стал. Никогда его таким не видела. Ну, ему это только на пользу. Почаще его так пугать, небось шёлковым станет».

После завтрака Маргарита Ивановна громко скомандовала:

– Ребята, складываем игрушки, идём на прогулку.

Дети с визгом и хохотом выбежали на улицу. Только Алиса шла не торопясь, позади всех остальных, сжимая обеими руками большую мягкую игрушку – кошку в жёлтом платье. Алиса и прежде приносила её из дома, но раньше она выглядела новой и чистой, не то, что сейчас. «Вцепилась в эту игрушку, как будто кто-то отберёт. Ещё и грязная какая эта кошка, вся в пятнах. Нужно сказать родителям, пусть постирают хоть. Удивительная неряшливость, сами разве не видят, что ребёнок приносит в сад?» – неприязненно подумала Маргарита Ивановна. Протянула руку, чтобы погладить девочку по склонённой голове и спросила:

– Как твои дела, Алиса? Что-то ты сегодня невесёлая…

Девочка нервно мотнула головой, вывернулась из-под занесённой ладони и молча прибавила шаг. «Да что это с ней такое, и вправду. Совсем бука сегодня. Очень странно…» – снова удивилась Маргарита Ивановна. Прежде воспитанница всегда охотно делилась с ней своими детскими радостями и горестями, и ластилась, как котёнок.

Алиса прошагала через всю площадку, зашла в крытую полутёмную веранду, уселась там узкую лавочку. Воспитательнице видна была её неподвижная маленькая фигурка в тени навеса. «Она так и не выпускает из рук эту игрушку. И смотрит…Нехорошо как-то», – на секунду показалось, что вместо Алисы она видит паука с тонкими скрещенными лапками, ожидающего свою жертву в углу паутины. Она передёрнула плечами, почувствовав холодок внутри.

– Маргарита Ивановна, Маргарита Ивановна! – загалдели взволнованные детские голоса, прервав её размышления.

Дети столпились вокруг чего-то, лежащего на земле и увлечённо разглядывали, отталкивая друг друга.

– Что там такое, ребята? Дайте посмотреть, – она нагнулась и увидела птенца, ещё наполовину покрытого нежным жёлтым пушком. Он жалобно пищал, широко разевая клюв. «Ну вот, опять выпал из гнезда, глупыш маленький, – вздохнула Маргарита Ивановна и обвела взглядом кроны шелестящих от ветра деревьев. Детский сад со всех сторон окружали высокие тополя, на ветвях которых птицы вили гнёзда. На памяти воспитательницы это был не первый найденный птичий малыш, но все они погибали, как ни пытались она и её коллеги их выхаживать. Этот тоже не жилец, к сожалению» – грустно думала она, строго говоря вслух детям, которые умилялись, глядя на хорошенького птенчика и тянули руки, чтобы погладить.

– Детки, птенчика нельзя трогать, он от этого может заболеть. Сейчас я достану платочек, заверну малыша и отнесу в соседнюю группу. Там есть клетка. Он немного подрастёт, окрепнет, улетит к своей маме, и мы ему помашем ручками, – ей каждый раз удавался этот невинный обман, и когда птенец умирал, она рассказывала детям, что за ним прилетела мама-птица, чтобы забрать обратно домой.

– Да, да!

– Мы его будем кормить!

– Мы будем ухаживать за ним!

– Он такой хорошенький!

– А мама птичка найдёт своего малыша? – перебивали друг друга детсадовцы, взволнованные от поразительного, захватывающего их детские умы события.

– Сейчас, ребятки, у меня в сумке есть платочек, я его достану, – воспитательница отошла к столику, где у неё всегда стояла сумка с самыми разными мелочами, порой необходимыми на прогулке. – Вот, уже нашла, – она повернулась к стайке галдящих ребят. «Сами как птенцы. Милые, глупые и желторотые», – усмехнулась Маргарита Ивановна.

Звонкие голоса резко стихли, словно выключенное радио. Дети испуганно шарахнулись в разные стороны. Маленькая фигурка с игрушкой в руках застыла возле жёлтого писклявого комочка. Секунду девочка постояла, опустив взгляд вниз, хмуро сдвинув брови. Маргарита Ивановна не успела сказать ни слова, как Алиса подняла ногу, обутую в розовую сандалию и медленно опустила на птенца. Писк резко оборвался. Хрустнули тонкие косточки. Маргарита Ивановна ахнула, прикрыв рот рукой, ошарашенно глядя на Алису. Она тоже смотрела прямо на воспитательницу тёмным взглядом. На лице снова появилась утренняя кривая ухмылка:

– Вы всё врёте, Маргарита Ивановна. Он всё равно сдох бы, этот птенец. Я просто помогла ему, чтобы не мучился.

Алиса подняла ногу, брезгливо потёрла подошву о край песочницы, оставив на бортике следы тёмной крови. Повернулась спиной, не торопясь пошагала обратно к веранде и уселась на прежнее место. Раздавленный птенец остался лежать на земле, его пёрышки покраснели от крови, клюв приоткрылся в предсмертном крике.

Маргарита Ивановна стояла оглушённая, не в силах поверить своим глазам. Алиса Черненко – девочка, которая плакала раньше над сорванным цветком, утверждая, что он живой, раздавила маленькое беспомощное существо. Это не укладывалось в голове. «Господи, что с ней произошло. И что-то не так с глазами…» Больно кольнуло в сердце, и мысли о пенсии опять пронеслись в голове.

Дети молча смотрели на окровавленное, сплющенное тельце птенца, похожее на раздавленный абрикос. Зашмыгала носом, а потом зашлась в плаче одна из девочек, следом за ней и остальные дети отчаянно, горько зарыдали. У Маргариты Ивановны защемило в груди, слёзы невольно выступили на глазах.

– Дети, успокойтесь, не надо плакать. Скоро прилетит доктор Айболит и вылечит птенчика, – уговаривала она срывающимся голосом, понимая, что он звучит жалко, совсем неубедительно, и беспомощно тонет в визгливом детском рёве.

Он становился с каждой секундой всё громче и истеричней. Сеня Соколов упал и бился лбом о землю, слёзы катились по лицу вперемешку с грязью, затекали в открытый рот. Кто топал ногами, кто размахивал руками. Это становилось похоже на массовый психоз. Подбежала молоденькая воспитательница из соседней группы, изумлённо вытаращив глаза:

– Маргарита Ивановна! Что случилось? Вам помочь? У нас нянечка на участке, присмотрит за моими…

Они вдвоём стали успокаивать и уводить детей в группу. Алиса по-прежнему не выходила из своего убежища на веранде. Маргарита Ивановна даже забыла про неё на время, занятая остальными детьми, а когда посмотрела в ту сторону, то замерла от негодования – Алиса улыбалась!

– Елена Викторовна, я сейчас, – бросила она помогавшей ей воспитательнице, державшей за руки двух оставшихся на площадке девочек. – Дождитесь меня в группе, пожалуйста, – и направилась в сторону веранды.

– Ну что, довольна? Посмотри, что ты натворила! Ещё и улыбаешься! Бесстыдница! – выкрикнула Маргарита Ивановна, задыхаясь от еле сдерживаемого гнева. Девочка молча смотрела ей в лицо, губы кривились в уже знакомой презрительной улыбке. – Вставай и иди в группу! Немедленно! – голос воспитательницы дрожал от внутреннего напряжения. В груди больно сжималось что-то при взгляде на воспитанницу. Алиса не двигалась с места, только немного откинула голову назад, надменно глядя на Маргариту Ивановну из-под полуопущенных ресниц. Верхняя губа приподнялась, обнажив зубы, делая девочку похожей на какого-то маленького хищного зверька.

– Ты слышишь меня, Алиса? Поднимайся и иди в группу! – повторила Маргарита Ивановна. В голове сверкнула вспышка холодной ярости. Она резко подалась вперёд, схватила девочку за руку, с силой дёрнула на себя, прошипев:

– Я кому говорю? Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому! Засранка такая! Будешь до вечера сидеть на стульчике! – она с трудом сдержалась, чтобы не ударить по надменному лицу едва не упавшую со скамейки девочку.

– Вы ещё пожалеете об этом… – Алиса потирала красный след на запястье и пристально смотрела на Маргариту Ивановну снизу-вверх тёмным злым взглядом.

Отвернулась и пошла в сторону полуоткрытой двери в детсад. Воспитательница поспешила следом, ругая себя за несвойственную ей несдержанность. «Да что со мной такое? Я ведь чуть не ударила ребёнка. Ох, точно на пенсию пора», – Маргарита Ивановна почувствовала, что краснеет, глядя на хрупкую маленькую фигурку впереди себя. Войдя в группу, воспитательница увидела, что девочка сидит на том же стуле в углу, что и утром.

– Подумай над своим поведением, Алиса, – назидательно сказала Маргарита Ивановна, но девочка молча отвернулась к окну.

Она просидела так до сонного часа, не подошла к столу обедать, несмотря на все уговоры встревоженной Маргариты Ивановны.

– Алиса, ну что, и спать не пойдёшь? Нельзя здесь сидеть, когда все спят, ты же знаешь. Такая девочка всегда хорошая была. Что с тобой случилось сегодня? Ну хорошо, я погорячилась. Не нужно сидеть на стульчике до вечера. Но и ты была не права, ведь правда? Пойдём, не нужно упрямиться… – мягко уговаривала воспитательница.

Алиса резко встала, всё также крепко прижимая к себе игрушку. Прошагала в спальню, низко нагнув голову. «Вот и хорошо. Наконец-то, – выдохнула воспитательница, – Нужно обязательно поговорить с её матерью. Узнать, что же такое у них приключилось…»

Лера вышла из ворот монастыря, втиснулась в заднюю дверь переполненной маршрутки. Пробралась поближе к окну и замерла, вцепившись в поручень и прикрыв опухшие от слёз веки. Когда открыла глаза, то поняла, что проехала дальше своего квартала. Выскочила из душного салона автобуса на ближайшей остановке и побрела пешком в обратную сторону. Воспалённые глаза горели от жгучих солнечных лучей, безжалостно светивших в лицо. Она почти ничего не различала перед собой и перешла на другую, тенистую, сторону тротуара. Мимо неё с хохотом пробежала стайка девушек в коричневых школьных платьях, белых фартуках и бантах. «Похоже, сегодня последний звонок в школах. А я не помню даже, какое число на календаре», – хмуро подумала Лера, проводив взглядом беззаботно смеющихся девушек, – «Счастливые. У них теперь вся жизнь впереди…» Она вспомнила свой последний звонок в школе – серьёзную Катю, поправляющую ей платье, тётку с букетом в руках и саму себя – растерянную взволнованную выпускницу. Только родителей не было рядом. Лера тяжело вздохнула. Тем же летом, после выпускного, она познакомилась с Димой. В ушах зазвенели проклятия, что выкрикивали цыганки, когда он отвоёвывал у них Леру. Сердце болезненно сжалось, – «Может, это те проклятия наконец достигли своей цели? Нет, не может быть. Прошло столько лет». Лера прикусила губу, сжала кулаки, чтобы справиться с болью, раздирающей грудь и глухо вскрикнула, почувствовав, как что-то остро кольнуло ладонь, сжатую в кулак

Поднесла его к глазам, осторожно раскрыла и увидела блестящий серебром крест на ладони, про который уже успела забыть. «Точно, подарок Фёдора. Надо же, я могла потерять его. Подумать только – всю дорогу проехала, ещё пешком сколько шла. Как хорошо, что не выронила нигде. Неудобно было бы перед Фёдором, не хотелось бы его расстраивать. Вдруг он всё же передумает и попросит вернуть крест. Валентин Михайлович верно заметил – Фёдор и в самом деле хороший человек, такой искренний и ранимый. Не часто сейчас таких встретишь. Впрочем, видимо поэтому он и поселился в монастыре. Этот мир слишком жесток для таких, как Фёдор» – размышляла она, рассматривая крест. Он оказался довольно большим, почти в половину Лериной узкой ладони, с глубокими царапинами и едва различимыми надписями. Верхняя и боковые перекладины заканчивались закруглёнными трилистниками. Нижняя по форме напоминала перо с полустёртым, заострённым от времени концом. Лера осторожно потрогала его пальцем: «Ничего себе, порезаться можно. Хотя это серебро, мягкий металл – сильно не поранишься» – с этими мыслями она сняла цепочку, пропустила сквозь серебряное «ушко» крестика и надела на шею. Он скользнул в ложбинку между грудей, словно всегда находился там. Лера побрела дальше, ощущая приятную прохладу и тяжесть крестика за пазухой, он словно придавал ей сил, даже дышать стало легче. Лера взглянула на часы и поняла, что как раз успеет, не спеша, дойти до детского сада пешком и забрать дочь. Написала сестре сообщение: «Заберу Алису сама, я недалеко от детсада», и тут же получила от неё ответное: «Сказала же тебе, сиди дома, я бы забрала Алису».

Лера представила лицо Кати, с тревожным взглядом, и едва заметной морщинкой между бровей, которая появлялась, когда сестра сердилась. Торопливо пробежала пальцами по кнопкам: «Не переживай, Катюш. Всё нормально, мне нужно прогуляться. Дома одна я схожу с ума. Я тоже тебя люблю. До вечера».