Сущность

– Слушай, Лер… Может, и вправду, воспитательница права – нужно показать Алису психиатру? – неуверенно сказала Катя. – Вдруг это всё на нервной почве? Знаешь, наследственность у нас не очень, – она вздохнула. – Мама всю жизнь неврозом страдала и депрессиями, даже в больнице лежала, я точно знаю. И что-то с её бабушкой – нашей с тобой прабабушкой, было сильно не в порядке в этом плане, я как-то слышала их разговор с отцом…

– Ты это серьёзно, Кать? Я ничего такого не помню.

– Не помнишь, потому что ты младше и не обращала внимания, наверное, на мамино поведение. Она из-за своего состояния бывала странной, ей порой мерещилось то, чего нет, и забывала то, что нужно запомнить. А папа сердился всегда, словно она ему назло это делала. И в тот день, когда они погибли, ссорились. Мы тогда на дачу приехали, а папа просил маму накануне взять какие-то квитанции с собой, об оплате за электричество, что ли. А она забыла. Короче, они оставили меня там, а сами рванули обратно в город. И разбились…

– Почему ты не рассказывала мне об этом, Кать?

– А зачем тебе нужно было это знать, Лер? Ты и так как неживая ходила. И потом… Понимаешь, мне так трудно было принять и осознать тот факт, что виной всему – глупая ссора родителей. Эти дурацкие квитанции – такая мелочь. Если бы мама их не забыла, а папа вовремя напомнил, если бы я смогла остановить, отговорить родителей ехать – они бы остались на даче и не встретились с этим грузовиком на трассе. Вся наша жизнь, по сути, состоит из таких мелочей, и они порой бывают фатальными. Как карточный домик – убери одну карту и всё остальное рассыплется. Страшно то, что нам не дано предугадать, отчего наша жизнь распадётся на куски, какое событие и есть та сама убранная карта. Ты ещё беззаботно живёшь – радуешься, сердишься, строишь планы, не зная того, что твой карточный домик уже рушится безвозвратно и ты летишь вместе с ним в бездну… Поэтому я запретила себе думать об этом, затолкала в самый дальний уголок памяти и забыла. Только сейчас вдруг вспомнила…

– Спасибо, что хоть сейчас поведала мне нашу «страшную» семейную тайну, – грустно усмехнулась Лера. – Теперь я хотя бы понимаю, отчего я сама такая, вечно витающая в облаках – видимо, пошла в мать.

– Нет, – Катя мотнула головой. – Ты совсем на неё не похожа, мы обе в отца. А вот Алиса – копия, внешне по крайней мере. И я не раз читала, что проблемы с психикой передаются через поколение…

Лера молча смотрела на Катю. Её слова заронили в душе сомнение. «Что, если Катя права? Но как же тогда…»

– Ну хорошо, Кать. Пусть у Алисы плохая наследственность и она сошла с ума. Возможно. Но глаза? Как объяснить то, что они изменились?

– Не знаю, Лер. Я же только предположила… А на самом деле, не понимаю, что происходит. Слушай, может позвонить Валентину Михайловичу, рассказать обо всём?

– А чем он поможет? Обещал поставить охрану, и где она? Что-то я никого не вижу. Да и что я ему скажу? Он верит только фактам, а их как раз нет, одна чертовщина какая-то. Ты думаешь, если я расскажу ему про одержимых, бесов, про чёрные глаза Алисы, он мне поверит? Нет, это совершенно ясно.

– Думаю, ты права. Дима тоже был скептиком. И сейчас он мёртв, – со вздохом сказала Катя, и, увидев исказившееся от боли лицо сестры, поспешно добавила, обняв и прижав к себе. – Господи, какая же я дура. Прости меня, Лерочка, – она склонила голову к плечу, прислушиваясь. – Кажется, телефон где-то звонит.

Лера покрутила головой, в попытке понять, откуда раздаётся знакомая бодрая мелодия. «Ах, точно! В кармане!» – она поняла это только по вибрации в заднем кармане джинсов. Звонил Фёдор.

– Лера, вы дома? Как можно к вам доехать? – спрашивал его тёплый голос в трубке, и она с облегчением выдохнула:

– Как хорошо, что вы позвонили. Уже едете? – Лера торопливо объяснила, как добраться. Положив телефон на стол, посмотрела на Катю просветлённым взглядом, в котором читалась надежда. – Они уже в пути, сестрёнка. Дождёмся и после будем решать, что делать…

Стрелки часов подбирались к цифре девять, когда раздалась короткая трель дверного звонка. Лера с Катей одновременно подскочили, обменявшись тревожными взглядами и бросились к двери. На пороге стояли два человека в чёрных монашеских одеждах. Фёдор и Амвросий – он оказался высоким крепким мужчиной, с проницательным взглядом больших серых глаз. Он заполнил собой всю прихожую, которая сразу показалась маленькой, а потолок низким.

– Как ваша дочь? – спросил Фёдор, рядом с Амвросием выглядевший подростком.

– Ей хуже. Я теперь просто уверена в том, что какая-то злая сила пытается управлять моей девочкой. Думаю, вы были правы. Она одержима. Я говорила вам. Её глаза – они изменились. Почернели. Мы обе это заметили – я и сестра. И в остальном – с ней точно что-то не так. Она бросила в меня стул, представляете? Одной рукой, хотя он довольно тяжёлый. И ещё она… поёт… Каким-то жутким басом, от которого мурашки по коже. Вот, слышите? – Лера повернула голову в сторону комнаты, из-за которой слышался низкий звук.

– Я только сейчас поняла, на что это похоже, – прошептала Катя. – Как горловое пение чукотских шаманов, я слышала как-то, отвратительный звук.

– Можно мне взглянуть на девочку? – негромко сказал Амвросий.

Лера подошла к двери гостиной, осторожно постучала костяшками пальцев. Низкий тягучий звук затих и за дверью наступила тишина. Алиса не отзывалась. Лера повернула ручку и потянула на себя, одновременно с этим вновь раздалось утробное пение. Холодный воздух коснулся лица, словно она вышла на улицу в морозную ночь.

Алиса сидела на полу в центре комнаты, скрестив ноги и запрокинув лицо вверх. Она мерно раскачивалась, отрешённо глядя на потолок тёмными широко раскрытыми глазами. В ложбинке между скрещенными лодыжками Алиса усадила Лизу, чей чёрный взгляд, казалось, неотрывно наблюдает за своей маленькой хозяйкой. В комнате было ужасно холодно, но Алиса, одетая в одно лёгкое платье и носочки, не обращала на это внимания, полностью захваченная своим непонятным пугающим занятием. «Отчего так холодно… Она так простудится и заболеет», – с беспокойством подумала Лера и негромко сказала:

– Алисушка, нужно одеться. Очень холодно, а ты на полу сидишь.

Дочь резко, по-птичьи, повернула голову и взглянула прямо на Леру тёмным тяжёлым взглядом. Рот презрительно изогнулся и приоткрылся, она громко хрипло выкрикнула:

– Я же сказала! Не заходить сюда!

Поток ледяного воздуха хлестнул по лицам стоящих на пороге людей. Лера прищурилась, задержав дыхание. Катя вскрикнула и поднесла задрожавшую руку к приоткрытому рту. Фёдор пристально смотрел на девочку, его губы шевелились в беззвучной молитве. Отец Амвросий отшатнулся и побелел, капельки пота выступили на лбу, несмотря на холод. Он оглянулся на Леру, приложил палец к губам, призывая не шуметь. Затем беззвучно приблизился к Алисе, положил свою широкую ладонь ей на голову, внимательно вглядываясь в лицо. Дочь схватила игрушку и прижала к груди, воинственно вздёрнула подбородок вверх и уставилась на монаха, прищурив тёмные глаза. Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга, затем Амвросий погладил Алису по волосам и попятился к двери.

– Выйдите, не злите её, – прошептал он замершим в проёме сестрам и Фёдору, слегка подтолкнув назад. Дверь захлопнулась перед ними с громким стуком. Но Лера могла бы поклясться, что Алиса не вставала с места. Отец Амвросий привалился к стене, серые глаза на побледневшем лице смотрели растерянно и печально.

– Что с ней, скажите? – затаив дыхание, спросила Лера.

– Всё очень серьёзно. Вам нужно привезти её к нам в монастырь. Срочно. Сегодня уже поздно, да и мне нужно подготовиться. Но завтра вы должны привезти её. Она наверняка будет сопротивляться. Но вы должны сделать это. Другого выхода нет.

– Она действительно… одержима? Это точно? Как вы это определили? – упавшим голосом спросила Лера.

– Я видел множество таких людей, поверьте мне, – устало поморщился он. Но ваша дочь – особый случай. Ей нужна немедленная отчитка. Вы слышите – немедленная. Уговорите её, удержите, свяжите – но привезите ко мне в монастырь. Фёдор поможет, – отрывисто произнёс брат Амвросий и направился к выходу.

– Ну куда же вы так быстро? – растерянно произнесла Лера, глядя вслед. – Я ещё хотела вас спросить… – но слова остались без ответа. Монах уже вышел, гулкий стук его шагов по лестнице слышался из-за полуоткрытой двери.

– Господь с вами, – Фёдор перекрестил женщин и тоже устремился за ним.

– Брат Фёдор, ну куда же вы? – попробовала остановить его Лера

– Я свяжусь с вами завтра. Молитесь, сёстры, – он поспешил вслед Амвросию.

Тот ждал Фёдора на улице, возле подъезда. Взгляд его серых глаз был напряжён.

– Господь с тобой, Амвросий. Куда ты так побежал, ещё сильнее напугав этих несчастных женщин? Что ты увидел?

– Я не мог рассказать им. Только ты знаешь о том, что я могу видеть больше, чем другие. Но до этого не встречался с таким… такими… – Амвросий с трудом подбирал слова, пытаясь выразить свои ощущения.

Перед его мысленным взором снова встала картина того, что он увидел. В голове девочки пульсировал тёмно-серый сгусток, из которого во все стороны тянулись тонкие нити, оплетающие всё тело, словно корни лианы, что зацепились за дерево и крепко держат свою жертву в удушающих объятиях. Нити тянулись дальше, к игрушке в руках девочки – там, в плюшевом тельце, находился второй сгусток, похожий на часть грозовой тучи. Амвросию показалось, что тёмное пятно в голове ребёнка растёт прямо на глазах. Он всей кожей почувствовал зло, излучающее ненависть и тошнотворный запах разложения. Он, словно ядовитый газ, просочился в лёгкие монаха. Этот яд с током крови разливался дальше по всему телу, делая его слабым и безвольным. Амвросий ощутил нестерпимый ужас, ледяной рукой сдавивший сердце и острое желание убежать прочь.

– Я не знаю, поможет ли обряд… Понимаешь, этот ребёнок… Безусловно, одержим. Но – каким-то немыслимым образом, эта гадость проникла и в игрушку. Они связаны между собой, словно какой-то дьявольский симбиоз. Наверное, то, что есть в девочке, зачем-то проникло и в игрушку. Никогда не видел ничего подобного. Но попытаюсь помочь – и чем скорее, тем лучше. То, что в девочке, растёт с каждой секундой. Я посоветуюсь с одним человеком сегодня, если смогу связаться – может быть, он подскажет мне, что можно сделать. А ты помоги завтра этим женщинам, они обязательно должны приехать. Пока ещё не поздно. Если не поздно…– он грустно покачал головой. – Жду вас завтра. Господь с тобой, брат Фёдор.

Амвросий резко повернулся и пошёл в сторону автобусной остановки быстрыми шагами. Вскоре его высокая фигура в развевающейся чёрной мантии исчезла в сгустившихся сумерках. Фёдор, немного постояв, направился в другую сторону – на остановку автобуса, едущего в Троицкий монастырь

Глава 10 Баю -баюшки -баю

Алиса на цыпочках вышла из комнаты и прислушалась. Тихо бубнил телевизор в тёткиной спальне, на кухне ярко горела люстра, рассеивая слабый свет сквозь полумрак прихожей. Девочка осмотрелась, увидела на тумбочке у двери сумку матери. Покопавшись в ней, достала таблетки снотворного, спрятала их в карман и на цыпочках прокралась в кухню. Там включила электрочайник, налила три большие кружки чая. В двух из них она растолкла и размешала таблетки, щедро насыпав туда сахар, чтобы не чувствовался их вкус, всё так же настороженно прислушиваясь, стараясь не шуметь. Когда таблетки полностью растворились, оставив лишь еле заметный беловатый налёт на поверхности напитка, подошла к закрытой двери спальни. Немного постояла, прислушиваясь. Негромко постучала. Растянула губы в виноватой улыбке и вошла.

– Алиса, это ты? – сдавленно спросила Лера.

Катя озадаченно смотрела на племянницу, потом толкнула сестру в бок, вытаращила глаза и одними губами прошептала:

– Она без Лизы!

Лера кивнула и снова перевела взгляд на дочь. Та стояла у двери, виновато опустив голову, безвольно свесив руки.

– Пойдёмте пить чай, – робко сказала Алиса, плаксиво искривив губы. – Я вела себя не очень хорошо сегодня. Но больше не буду. Я просто так играла. Это всё Лиза, я не виновата. Простите меня, мама, тётя Катя. Хочу извиниться, и сделала всем нам вкусный чай.

– Что? – растерянно спросила Лера. – А где она сейчас, твоя Лиза?

– Я её выбросила. В окно, – нахмурилась Алиса. – Надоела мне эта дурацкая игрушка, не хочу, чтобы она командовала здесь…