Сущность

Амвросий легко распознавал тех, кто только симулировал одержимость. Таких, кстати, было большинство. Помогал только тем, кто действительно нуждался, предпочитая работать с детьми. Со временем «внутреннее» зрение стало чётче, он стал различать сущности по цвету и «цепкости». Мог с первого взгляда определить, сколько примерно времени потребуется на изгнание. Каждый обряд заканчивался одинаково – тёмный, похожий на рой насекомых сгусток покидал своего «хозяина», устремляясь вверх, а затем медленно растворялся в воздухе. Это отец Амвросий видел своим «внутренним» зрением и всегда знал наверняка, что человек более не во власти беса.

Однажды к нему привели подростка, мальчика двенадцати лет. По словам матери, одержимого с детства. Взглянув на него, отец Амвросий удивился. Такую сущность он видел впервые. Она была отвратительного болотного цвета и постоянно мерцала, как будто подмигивая Амвросию. Она полностью затемняла голову и шею мальчика, её отростки тянулись дальше, к сердцу и солнечному сплетению, словно раковая опухоль, пустившая метастазы. Монах приготовил всё необходимое, решив, что, возможно, здесь потребуется больше времени, и начал обряд, уверенный в собственных силах. Одержимый шипел, плевался, выл разными голосами. Двое помощников Амвросия, молодые крепкие мужчины, с трудом удерживали невысокого худенького мальчика. Время шло, раз за разом священник повторял слова молитвы, но ничего не происходило, сущность не двигалась с места.

Внезапно монах почувствовал, что его лба коснулось нечто липкое, отвратительное, словно между бровей прополз слизняк. Он испуганно провёл рукой по лицу, поднял глаза и увидел, что сущность смотрит прямо на него. Вернее, он почувствовал это– потому что у зелёной твари внутри мальчика не было глаз. Но тем не менее Амвросий точно знал, что сейчас сущность смотрит на него – это её холодный липкий взгляд ощутил он на своём лице. Амвросий каким-то неведомым чувством понял – она тоже прекрасно знает, что он видит её. В следующую секунду монах услышал отвратительный квакающий голос у себя в голове:

– Ты кто такой?

Амвросий отвёл глаза и продолжил повторять слова молитвы, внутренне похолодев.

– А-а-а! Так ты наш! – догадался голос, противно подхихикивая.

От этого смеха зашевелились волосы на голове, а от явственного ощущения ползущих по коже слизней хотелось закричать, затопать ногами и сорвать с себя одежду. Отец Амвросий с трудом совладал с этим сводящим с ума чувством. Его кинуло в жар, он даже на секунду запнулся.

– Ну ладно, уйду, не буду портить тебе репутацию, святоша, – издевательски произнес голос, всё также мерзко хихикая.

Тело мальчика затряслось в новом сильнейшем припадке, и тёмно-зелёная сущность начала покидать его. Она выбиралась наружу, выдирая отростки – щупальца из груди подростка, опираясь на них и карабкаясь выше. Наконец полностью вышла с громким хлопком. Его услышал не только Амвросий. Все остальные тоже вздрогнули и стали испуганно озираться по сторонам. Видимая только одному Амвросию сущность проплыла над головами стоящих людей, похожая на огромную поблёскивающую медузу, поднялась ввысь и растворилась в воздухе. Подросток обмяк в руках монахов, он был без сознания. Через несколько минут мальчик очнулся, но стал вести себя, как маленький ребёнок. Прижался к матери, испуганно оглядываясь вокруг.

– Мама, дямой, посьли дямой, – произнёс он плаксиво, коверкая слова, словно двухлетка.

– Пойдём, милый, пойдём, – погладила его по голове мать и перевела вопросительный взгляд на Амвросия.

– Что с ним? Он придёт в себя? – тихо спросила она.

Монах бессильно пожал плечами и покачал головой:

– Всё в руках божьих. Но он более не одержим. Молись, сестра, и Он поможет.

Отец Амвросий чувствовал себя отвратительно. Руки дрожали, внутренности скрутило тугим узлом. Противный голос преследовал, эхом звучал в голове: «Ты наш-наш-наш». Его озарила внезапная догадка. «Что, если отец всё же был прав и это лукавый искушал меня?» – с тоской понял он, вспоминая все свои опыты с изгнанием бесов. «Значит, это не бог привёл меня к отчиткам, а дьявол. Неужели я всё это время ошибался?» Он закрылся в келье, сказавшись больным и перестал принимать страждущих, решив более никогда не заниматься изгнанием бесов из одержимых. Отец Амвросий в отчаянии думал о том, чтобы уйти в скит отшельником и вовсе не видеть больше людей. Во время этих душевных метаний и застал его Фёдор.

Они знали друг друга давно, вместе придя в Троицкий монастырь трудниками. Мужчины были в чём-то похожи и даже немного сдружились, насколько это возможно в монастыре. В редкие свободные минуты они вели беседы о смысле жизни, о боге, и в минуты душевных откровений Амвросий, тогда ещё звавшийся Михаилом, поведал Фёдору о своей особенности, которая обернулась для него проклятьем. Фёдор, в свою очередь, также откровенно рассказал другу о том, что привело его к богу. После Михаил ушёл из монастыря, а он остался. Но мужчины поддерживали связь, и Фёдор знал, что Михаил снова отошёл от мира уже навсегда, поселился в Свято-Вознесенской обители, принял постриг и новое имя – Амвросий. Фёдор знал об успехах Амвросия в работе с одержимыми и был рад тому, что друг нашёл своё призвание и обрёл душевное спокойствие. Сам Фёдор так и не смог добиться этого за многие годы послушничества.

Увидев Фёдора, отец Амвросий слабо улыбнулся и крепко сжал его руку. У него был такой подавленный и виноватый вид, что Фёдор, ещё не знавший о новых сомнениях друга, забеспокоился.

– Господь с тобой, Амвросий. Я звонил тебе, но твой номер выключен. В обители сказали, что ты болен.

– Слава богу, здоров. А телефон… – он раздражённо взмахнул рукой. – Пока он мне не нужен. Всё это от лукавого. Рассказывай, с чем приехал. Ты же наверняка по делу?

– Мне нужна твоя помощь, – глядя в глаза другу, тихо сказал Фёдор. – Ты помнишь о том, что случилось с моей сестрой? Меня разыскала женщина. Её зовут Лера. Вчера её мужа убили, точно так же ужасно, как моя сводная сестра убивала детей. Её дочка, которой всего шесть лет, ведёт себя очень странно. Лера показала мне её рисунки. Так вот, они в точности такие же, как в той ужасной книге, от которой сошла с ума моя сестра.

– Может быть, это совпадение? Или кто-то вводит тебя в заблуждение?

– Не знаю. Я поверил, эта женщина в отчаянии. Говорит, что они с дочкой недавно были на кладбище. На том самом, где упокоены останки моей безумной сестры, понимаешь? Девочка играла на её могиле со своей любимой игрушкой, и теперь происходит что-то пугающее. Словно дух Анжелы ожил и поселился в… – Амвросий запнулся. – В девочке и этой игрушке одновременно. Её мать очень испугана. Мы с тобой знаем, что в этом мире существует нечто, не видимое человеческим взглядом. Господь наделил тебя этим даром. Бесы, что изгоняешь из одержимых – ты видишь их. Возможно, сможешь разглядеть, что скрывается в девочке?

– Господь одарил? Что с тобой, Фёдор? О чём ты говоришь? Это моё проклятие, а не дар! – Амвросий вскочил и взволнованно заходил по комнате. – Я хотел бы помочь тебе, но не занимаюсь больше отчитками. Не могу. И не хочу, – сказал он наконец, тяжело вздохнув.

– Но почему? Ты же сам убедился о том, что твоё предназначение, твой духовный долг помогать этим несчастным душам, одержимым бесами.

– Я ошибался. Я всего лишь человек и поддался слабости. Возомнил себя избранным. А оказалось… Что избран не господом, а лукавым, – горько сказал Амвросий с тяжёлым вздохом.

– Что случилось? – Фёдор подошёл и положил руку на плече другу, с тревогой вглядываясь в искажённое страданием лицо.

Амвросий не хотел никому рассказывать о том, что пережил. Но, увидев вопросительный сочувствующий взгляд Фёдора, неожиданно для себя выложил ему всё, что произошло, о своих сомнениях и раздумьях. Фёдор сочувственно глядел на нервно ходившего по келье монаха.

– Отец Амвросий, я вижу, как тебе тяжело. Я не знаю, господь, или дьявол наделил тебя способностями, что мучают тебя всю жизнь. Я тоже не безгрешен, ты знаешь об этом. И не могу советовать. Но прошу тебя, посмотри на девочку, ты же увидишь, что скрывается внутри неё. Можешь увидеть. Вдруг всё не так страшно, как кажется этой женщине. Только ты можешь помочь. Это очень важно для меня, ты же знаешь о моей сестре. О погубленных ею детях. Тогда я не смог им помочь. А теперь должен. Должен, понимаешь? Прошу тебя, умоляю, Амвросий.

Монах печально улыбнулся и покачал головой, понимающе глядя на Фёдора:

– Ты помнишь, брат Фёдор, мы много говорили с тобой о том, как хорошо жить, не касаясь мирских страстей, молясь и размышляя. Ты и я – мы оба для этого ушли от мира в святую обитель. Я поддался жалости, помогая мирянам. Думал – сам господь ведёт меня, и что из этого вышло, видишь? Теперь ты идёшь этой же обманчивой дорогой. Но я не вправе указывать тебе. Каждый сам должен пройти свой путь. Хорошо, я помогу тебе сейчас, если это так важно для тебя. Но, прошу – впредь больше не обращайся ко мне с такими просьбами.

Через полчаса два человека в черных одеждах вышли из ворот монастыря, и направились к автовокзалу.

Глава 9 Одержимая

Лера быстро шагала к дому, крепко держа дочь за руку. В голове крутились слова воспитательницы: – «Она просто раздавила птенца. Раздавила…И смеялась. А все дети так плакали… Вашей дочери нужен психолог».

– Мам, – Алиса с силой дёрнула Леру за руку напротив продуктового магазина и капризно протянула. – Я хочу конфеты. Купи.

– Что? – Лера остановилась, с недоумением глядя на дочь. – Зачем? Ты никогда их не ешь.

Алиса не любила сладкое – конфеты, шоколад, и ни разу даже не попробовала торты с фигурками фей и принцесс, что Лера всегда заказывала на день рождения дочери.

– Хочу. Купи, – топнула ногой Алиса и решительно пошагала к дверям магазина.

Лере ничего не оставалось, как отправиться следом. Дочь медленно прошла мимо витрины с конфетами, заглядывая на каждую полку и перебирая упаковки, словно пытаясь отыскать нужный сорт. Наконец схватила два шуршащих целлофаном кулька и молча направилась к кассе.

– Алиса, зачем тебе столько конфет? Да ещё и шоколадные? – обе упаковки были наполнены «Белочкой». – Ты слышишь? Давай одну положим на место? – Лера протянула руку к пакету.

– Купи. Я хочу, – дочь набычилась, выхватила кулёк из руки Леры и придвинула к кассе.

– Женщина, вы покупаете? Не задерживайте очередь, – раздался за спиной недовольный мужской голос.

– Пробиваем? – девушка-кассир переводила вопросительный взгляд с Леры на Алису.

– Хорошо, пробивайте, – махнула рукой Лера, подумав о том, что конфеты не пропадут – Катя любит такие.

Алиса сгребла оба кулька и быстро пошла к выходу, прижимая к себе одной рукой мягкое тельце Лизы, а другой конфеты. Лера догнала дочь на улице и попыталась взять за руку, но та только сильнее прижала к себе свою ношу, втянула голову в плечи и прибавила шаг.

– Ну что, Алиса, попьём чай с конфетами? – снова попыталась заговорить с ней Лера, когда дочь снимала сандалии в коридоре. – Давай отнесём их на кухню и положим в красивую вазу…

Алиса молча вошла в гостиную, закрыв за собой дверь. Лера в замешательстве постояла в коридоре, затем, вздохнув, направилась на кухню и щёлкнула кнопкой чайника. Она совсем растерялась и не понимала, как вести себя с Алисой. В памяти всплыли страшные рисунки дочки, и Лера задохнулась от пронзившей сердце боли. Вода в чайнике закипела, а Лера всё сидела на табуретке, сжав руками голову. Тело охватила противная слабость, не хотелось шевелится. Наконец она с трудом заставила себя подняться и постучала в дверь гостиной.

– Алиса, пойдём пить чай, – позвала Лера, приоткрыв дверь и растянув губы в подобии улыбки. После всех нервных потрясений и слёз она не чувствовала лица, словно оно превратилось в резиновую маску.

– О Господи… Неужели ты всё это съела? – потрясённо прошептала Лера, глядя на Алису. Та сидела на диване с игрушкой на коленях, уперев подбородок в сжатые кулачки, и сосредоточенно жевала с набитым ртом, прикрыв глаза от удовольствия. Губы были измазаны шоколадом, а всё вокруг усыпано зелёными обёртками и фольгой от конфет.

– Уйди, ты мне мешаешь, – невнятно выговорила дочь, недовольно сморщив лоб, и продолжая жевать. Лера шагнула вперёд, изумлённо глядя на два абсолютно пустых пакета из-под конфет на полу.

– Но Алиса… Ты же заболеешь. Нельзя есть столько сладкого…– она встревоженно взглянула дочери в глаза и замерла. Они изменились. Казалось, что чёрные зрачки расширились, скрыв нежно-голубой цвет радужки и большую часть белков. «Боже мой, словно Лиза вновь смотрит на меня, как той ночью», – содрогнулась Лера, невольно попятившись. Дочь молча сверлила её взглядом, губы кривились в ехидной усмешке. «Сейчас она дёрнется и захихикает, как Лиза» – промелькнула безумная мысль, от которой пересохло во рту и перехватило дыхание.