Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

Часть 1. Глава 7

«Амато, наверное, и есть тот самый молчаливый вассал, что преданный, как собака, ходит за хозяином, и, в отличии от братьев-близнецов, никогда при мне не получал от Федерико тумаков. Ненавидит он женщин, интересно, за что?!» – мысли не отпускали меня ещё долго.

Сон был тяжёлым и чутким, с первыми трелями птиц я поднялся, чтобы не пропустить встречу Деметрио с «верным человеком». Но при свете спрятаться гораздо сложнее, а подслушать и вовсе невозможно, когда рядом ходят люди, никто бы не понял такого моего поведения. Слуги готовят господам завтрак, выносят ночные горшки, приводят синьоров в боеготовность. Всё время кто-то проходит мимо и, здороваясь со мной, выдаёт с потрохами моё месторасположение.

Сделав вид, что прислонился к дереву в задумчивости, я, наконец-то, увидел усатого родственника, спешащего со своим подданным к отцу. Всё во мне похолодело и застыло как смола, чёрная и густая.

Амато по-своему красив, силён и мужествен, неужели этот человек – безвольная кукла в руках господина? Суровая мрачность черт, застывших на его смуглом лице, завораживает внимание. Чёрные, как южная ночь, глаза прожигают угольками застывшей в них злобы на всё и всех. Он могуч, словно герой из легенд и страшен, как сам дьявол.

Помедлив какое-то время, я вошёл в шатёр отца. Неожиданно прервав их «задушевный» разговор на полуслове, вгляделся в каменные лица. Здесь явно не ждали моего столь раннего пробуждения. Притворился, что ничего не знаю, и со всеми поздоровался, стараясь придать лицу непринуждённый вид. Уселся в кресло Деметрио и самым нахальным образом взял со стола, накрытого для завтрака, свежую пшеничную лепёшку, окунул её в мёд и принялся жевать, запивая душистым отваром. Они втроём недоуменно смотрели на происходящее.

В руках у вассала застыл, не успев быть убранным, пузырёк с ядом. Мы впервые встретились взглядом.

– Детали обсудим позже… – отец дружески похлопал воина по спине. – Хорошо, что ты зашёл, Эрнесто! – Деметрио обратился ко мне. – Дядюшка твой, к сожалению, нас покидает, но оставляет тебе надёжную защиту, лучший из его воинов будет теперь охранять твой покой круглосуточно!

Колет* Федерико блеснул в солнечных лучах жемчужной россыпью пуговиц. – Дела государственные ждут меня! Далее медлить не имею права.

«Представляю я, какие у тебя там дела!» – всё во мне кипело, но я сделал вид, что расстроен его отъездом.

– Я оставляю тебе своего самого дорогого охранника! Можешь полностью на него положиться! Нет дел, которые Амато не по плечу.

Тот только кивнул, в знак уважения, его глаза по-прежнему внимательно изучали меня, а рука медленно, но уверенно убрала пузырёк за пояс.

– Ценю твою братскую любовь, Федерико, и скорблю о потерянных тобою людях. Я не забуду того, о чём мы договорились, всё, что тебе причитается, ты получишь, и сверх того… – Деметрио обнял кузена. – Спасибо!

Я чуть не прослезился от душещипательной сцены, истекая ядом ненависти.

– Сын, поблагодари дядю, за такой бесценный подарок!

«Ценнее некуда. Теперь я под присмотром убийцы!» – попрощался молча, изобразив печаль от расставания.

– Благодарю, дорогой дядя! С таким ВЕРНЫМ и НАДЁЖНЫМ человеком, – я умышленно выделил эти два слова, – у меня будет шанс уцелеть!

Федерико слегка изменился в лице, но вовремя взял себя в руки.

– Амато, это твой новый хозяин, до тех пор, пока нуждается в защите. А после – я жду тебя с дарами! Деметрио Гриманни умеет держать слово, поэтому я спокоен.

– Всё будет исполнено, мой синьор! – низкий голос вассала прозвучал впервые для меня. Смолянистые кудри упали на лицо, прикрыв шрам у виска. Проводив господина взглядом, он повернулся ко мне, и мы снова встретились глазами, обменявшись душевной горечью наших разбитых сердец.

– Я очень рад, Эрнесто, что рядом с тобой будет такой могучий воин! И мне спокойнее, когда ты в безопасности, сын.

«Конечно, я ведь сам по себе ни на что не годный сопляк!» – ещё минута и я не сдержался бы.

– Благодарю тебя, отец! – глубокий поклон увенчал мой актёрский изыск.

Отныне я решил быть «хорошим сыном» и не перечить ни в чём врагу, ровно до тех пор, пока не всажу в спину Амато ножа. Нужно быть хитрее и действовать, как они, – исподтишка. Я подарю им моё послушание, но лишь для того, чтобы усыпить бдительность и воспользоваться доверием.

– Позвольте проводить моего господина?!

– Да, ступай, но возвращайся, как можно скорее! – я изобразил подобие улыбки. – Какие планы на сегодня, отец? – спросил я после того, как Федерико с вассалом удалились.

– У меня есть к тебе серьёзный разговор, Эрнесто!

«Да неужели?!»

– Я слушаю внимательно!

– Мне не просто это сказать, – он кашлянул, – но я долго думал над сложившейся ситуацией и решил, что не имею никакого права разлучать тебя с любимой женщиной.

«Заметьте, не супругой!» – отметил мой внутренний голос.

– Но при одном условии! – продолжил Деметрио. – Ты, как только получишь развод от Папы Римского, женишься на другой во имя продолжения рода.

«Которую, безусловно, выберешь мне ты!» – подумал я.

– Я найду для тебя самую приемлемую и подходящую партию, – подтвердил отец.

– Как это мило с Вашей стороны, предлагать мне двоежёнство, дорогой отец, – всё-таки я никудышный актёр, опять не сдержался.

– Я так и знал, что ты подобным образом воспримешь мои слова.. и будешь прав! Тогда ты должен понимать, что другого выхода у нас нет, как только отправить эту женщину в монастырь.

– Её зовут Патриция! И ещё совсем недавно Вы называли её дочерью! – я почувствовал, как затряслись руки от напряжения и злобы, как заскрипели зубы, мне хотелось его удушить собственными руками.

– Хорошо, Патрицию, как тебе угодно, – мягким голосом ответил он. – Ты должен понимать, что единственный и последний потомок рода Гриманни, прославленного веками и уважаемого даже Папой, не может иметь детей от женщины, побывавшей в чужих руках, испорченной грязной кровью. Мы все своего рода заложники сложившегося положения, сын мой. Прошу, подумай и сам реши, какой именно вариант развития событий тебе подходит больше.

Я сменил тон на более спокойный.

– Хорошо, отец, я подумаю и сообщу тебе о моём решении.

– Вот, это уже совсем другой разговор! Мною отдан приказ: сделать подкоп и взорвать одну из наиболее слабо укреплённых стен, не сегодня-завтра, победа будет за нами! Работы уже идут. Готовься к решающему бою, сын, отдохни как следует! – он с чувством обнял меня, а я чуть не лопнул от распирающей меня желчи.

От моего решения, конечно, уже ничего не зависит. Деметрио твёрдо решил избавиться от той, что станет пятном позора на родовом древе семьи.

* колет – верхняя плечевая одежда, короткая, до талии или бедер, распашная с застежкой на пуговицы или со шнуровкой. Колет прилегал по линии груди, талии, бедер, имел отрезную баску и разнообразно оформленную горловину: с высоким стоячим воротником, глубоким треугольным вырезом, овальным со вставкой. Рукава его не вшивались в пройму, а привязывались на отдельных участках (низ проймы, плечо, по бокам). Это обеспечивало необходимую свободу движения. Рукав прорезали на плече и локте. Во все щели и прорезы выпускали ткань нижней сорочки, а затем декоративную ткань отделки, образуя пышные буфы.

Часть 1. Глава 8

Вскоре Амато вернулся, проводив своего господина, он больше не выглядел зажатым в кулак, а наоборот, как-то внутренне раскрепостился, вечно стиснутые скулы ослабили напряжение, и взгляд стал немного добрее. Мне эти перемены пришлись по душе. Лишь в присутствии Деметрио его лицо принимало прежний суровый вид.

Он, как и полагалось, теперь повсюду следовал за мной, «оберегая бесценную жизнь наследника Гриманни», которая, в самом деле, ничего не стоила без Патриции и теряла всякую значимость. Мне было на руку то, что он всегда находился при мне, на виду, на глазах, под присмотром. Так, незаметно для нас самих, мы стали неразлучными. Постепенно завязывалось и общение.

– Откуда у тебя этот шрам, Амато? – спросил я во время обеда, заставляя его есть за своим столом, а не отдельно, как это было принято с нижестоящими.

– Лесная дикая кошка зацепила.

– А мне кажется, это скользящий удар ножом, почти возле самого виска. Ты был на волосок от смерти, – с иронией ответил я, поглощая кусок ароматно приготовленной курицы, почему-то хотелось его разозлить.

– У кошек бывают когти, синьор, – его брови сошлись на переносице, и он насупился.