Убийство – дело житейское

Эвелина Родионовна просидела в гостях у Софы больше часа. За это время Лина узнала, что хозяйка родом из Ленинграда, закончила там Иняз, после чего несколько лет работала переводчицей. Была направлена на международную медицинскую конференцию в качестве синхронного переводчика, где и встретилась с Митей, который приехал туда с докладом. Через неделю после знакомства они решили расписаться, и вот уже восемь лет, как она носит фамилию Миликова и живет в Средней Азии.

Софья, узнав о причинах, по которым Лина приехала в столицу, очень удивилась. По рассказам Тани она много знала о Пазевской, а потому была поражена, услышав, что дама ее уровня согласилась на роль домработницы в семействе Рийденов. Неожиданно, молодая женщина разоткровенничалась. Сказала, что мечтает навестить своих родителей, что у Мити в ближайшем будущем намечается командировка в Ленинград, но она не может его сопровождать, так как не на кого оставить квартиру.

– Посоветуйтесь с мужем, дорогая. Я еще долго здесь пробуду, если надумаете ехать вместе, я смогу здесь ночевать. Мне это будет не в тягость. Вы проявили такое внимание к моей девочке, что я сочла бы за радость отплатить Вам тем же.

Беседуя о самочувствии Тани, Эвелина Родионовна навела Софу на разговор о Загориной.

Миликова рассказала, что Митя и Аня много лет работали бок о бок и все это время были в отличных отношениях. Но в последнее время между ними пробежала кошка.

– Понимаете, мой муж уже давно практикует, как сексопатолог. Разумеется, частно. Так вот, примерно год назад к нему обратился супруг Анны Петровны Эдуард – у него возникли проблемы с интимной жизнью. В общем, Митя Эдика вылечил, а тот возьми и женись на молодухе – танцовщице из ансамбля «Цветы Азии». Ане уже под пятьдесят, она стареет… Конечно, ее муж поступил не лучшим образом, но его можно понять. Все-таки молодость – бесценное сокровище. Так вот, Загорина считает, что все это подстроил Митрофан. Полагает, будто муж завидует ей, как специалисту, вот и отомстил.

– Да… Не слишком красивая история. Однако, я согласна с Вами в главном – нет ничего на свете прекрасней юности! Но, думаю, в данной ситуации Анна Петровна пристрастна к Митрофану Алексеевичу. Тем более, Вы говорите, ей под пятьдесят… В этом возрасте женщины бывают столь же неразумны, как во время беременности…Подвержены всяким фантазиям, страхам, а все – чистая физиология… Чего только не приходит в голову! А, кстати, сколько лет ее «бывшему»?

– Эдику? Ему пятьдесят пять.

– А его новой пассии?

– Тридцать два. Я с ней знакома, она очень хороша собой! Не улыбайтесь, Эвелина Родионовна! Митя гениальный врач. За последние три года он уже четверых мужчин преклонного возраста вернул к полноценной жизни. Понимаете? Все они воспрянули духом, окрепли физически! Он возвратил им молодость!

– Понимаю… Как Мефистофель Фаусту.

– Почти, что так! Только Фауст, став молодым, погубил Маргариту, а они женились на своих возлюбленных и живут с ними в согласии!

– А что, все эти «маргаритки» из «Цветов Азии»?

– Не язвите, Эвелина Родионовна! Хотя, конечно, такое сравнение просто само срывается с языка… Да, все они танцовщицы из этого ансамбля.

– И эти дамы по-прежнему выступают?

– Что вы! Кто из солидных мужчин потерпит, чтобы его супруга гастролировала по десять месяцев в году?

– Ну, так Ваш благоверный рискует головой. Руководительница «Цветочков» сживет его со свету! У них, если мне ни изменяет память, заправляет знаменитая Кира Караева. Уверенна, эта особа никому не позволит обрывать ее «клумбу».

– Что вы! Караева – очаровательная дама. Когда ансамбль в городе, она приходит к нам в гости. Кира и Митя отлично ладят. Можно сказать, они не просто приятели, они друзья!

– А сколько Вам лет, Софа, если это, конечно не тайна?

– Это не секрет. Мне тридцать три. Я свои годы не скрываю, даже горжусь! Это восемь лет назад я сбавляла себе возраст… Я ведь тогда выглядела старше, чем сейчас. Это все Митя… Питание, режим. Никаких женских проблем, и ни каких младенцев.

Софа благодарно улыбнулась и опустила глаза, но Лине показалось, будто последние слова она произнесла с затаенной печалью. Пазевская глубоко вздохнула: – На старости лет мы все становимся эгоистками. Хотим внучат и не думаем, во что они обходятся нашим детям, – и стала прощаться.

– Если мы с Митей надумаем уехать вместе, Вы присмотрите за нашей квартирой? Не возражаете? – с надеждой спросила Софья.

– Обсудите этот вопрос с мужем, и если я понадоблюсь, найдете меня через Мишу.

Эвелина Родионовна откланялась и ушла.

Николай, увидев Пазевскую у машины, вздрогнул. Ее глаза метали такие молнии, что испепелили бы и менее наблюдательного человека.

– Я устала с дороги. И еще этот визит… Хотелось бы отдохнуть полчасика, прежде чем мы поедем в больницу, – мягко произнесла Лина, усаживаясь на заднее сиденье.

– От нее исходит такая энергия, что, пожалуй, машина не заведется, – подумал Коля и резко вывернул руль, выезжая на проезжую часть.

…Было около девяти вечера, когда машина с Пазевской подъехала к тому отделению городской больницы, из которого летом прошлого года Ирина Родионовна увезла ее дочь.

Перед Линой предстала, окруженная высокими деревьями, одноэтажная постройка с решетками на окнах. Занавески были отодвинуты, и с дороги было видно, как в палатах, освещенных тусклыми лампочками, вяло копошатся женщины в вылинявших халатах. Чуть дальше находилось отделение для мужчин. Облаченные в одинаковые полосатые застиранные пижамы, они уныло сидели на кроватях, уставившись в пол.

Оставив Николая в машине, Эвелина постучала в двери приемного покоя. Никто не отозвался, и тогда она пошла вдоль окон. Увидев ординаторскую, в которой мирно пили чай несколько женщин в белых халатах, Лина принялась решительно барабанить по стеклу. Разглядев через окно прилично одетую даму с цветами, тортом и бутылкой шампанского, они приветливо замахали ей руками, показывая в сторону противоположную той, где располагалась приемная. Пазевская двинулась в указанном направлении, дошла до торца здания, завернула за угол и увидела приоткрытую дверь. Там ее уже ждали тихо посмеивающиеся женщины.

Лина представилась, поблагодарила всех за внимание, проявленное к ее дочери Тане Рийден, и поинтересовалась, кто из присутствующих – Анна Петровна, выписавшая Татьяну прошлым летом под расписку Ирины Хидновой.

Загорина оказалась худенькой, немолодой усталой женщиной с седыми висками, решительным подбородком и внимательным взглядом небольших красиво очерченных глаз. Она предложила Эвелине Родионовне снять пальто и набросить на себя халат, после чего провела ее через все отделение и ординаторскую в свой кабинет.

Анна Петровна подробно расспрашивала гостью о состоянии здоровья ее дочери. Узнав, по какой причине за Таней приезжала ее тетя, а не сама Лина, Аня расчувствовалась – она сама менее года назад схоронила мать, умершую от рака, а потому понимала, через что пришлось пройти ее собеседнице.

Эвелина, зная от Софы о семейных неурядицах Загориной, откровенно рассказала ей и о трагической гибели Фаргина, и о своей предрасположенности к онкологии по женской линии. Анна Петровна, узнав от Пазевской, что Таня, следуя ее предписаниям, настолько быстро пошла на поправку, что сумела в ноябре приступить к работе, горько усмехнулась.

– Скажите, а каким чудом моя дочь оказалась на Вашем попечении? – поинтересовалась Лина.

– Так получилось, что я веду больных из мужского блока, а Миликов из женского. Находимся мы в одном здании. Официально считаемся одним отделением. Он занимает должность заведующего, я числюсь его заместителем… Ординаторская у нас одна, а кабинеты разные: мой здесь, а его напротив. Когда один из нас отсутствует, другой наблюдает за всеми пациентами. Летом прошлого года Митя с женой поехали отдыхать, и мне пришлось вести всех. Вот так Таня Рийден оказалась под моим наблюдением. К тому же я ее знала по систематически проходящим у нас медицинским консилиумам. Они проводятся раз в неделю. На них мы обсуждаем состояние здоровья наших больных.

– Скажите, не могла бы я взглянуть на историю болезни Тани? Мне хотелось бы знать, на основании чьих показаний Миликов запихнул ее в инсулиновую палату.

– Ну, поскольку она была и моей пациенткой, я могу ознакомить Вас с записями. Они сделаны при ее поступлении. Это – дело прошлогоднее, поэтому ее папка находится здесь, у меня в кабинете. В этом шкафу у нас что-то наподобие архива.

– А почему Миликов не устроил архив у себя?

– Там он держит истории болезней своих частных пациентов. Поэтому дверь запирает на амбарный замок. Наверняка, врезал бы и английский, но у нас запрещено. Опасаются буйных выходок пациентов.

– Как в замке Синей Бороды… Все жертвы под семью запорами.

Обе женщины нервно хихикнули и переглянулись – они поняли друг дружку без лишних слов.

– Вы знаете, что Ми-Ми обманывает свою жену? – напрямик спросила Лина.

– Естественно… Лена Рубцова – молодой врач, что сидит за стенкой, – его пассия.

– Просто очаровательно! Получается, что у него не одна, а несколько таких подружек. Сегодня мне Софа сказала, будто у мужа суточное дежурство.

Сообщила, будто у Мити такие бдения бывают ежемесячно по одним и тем же числам. По-моему, это весьма пикантно!

– Выходит, наш Ми-Ми не только гениальный секс-наставник… Он еще и великий секс-игрун! Видимо, одинаково силен как в теории, так и на практике… Вероятно, я должна задыхаться от счастья – мне же выпала честь работать рядом с секс-символом Средней Азии

– Если отправите подругу Миликова домой, я берусь за пять минут открыть все запоры на дверях его кабинета. Может, в его архиве мы найдем то, что поможет нам свести с ним счеты! Вы не волнуйтесь… Я, действительно, мать Тани Рийден, вот мой паспорт и ее метрики. Можете навести обо мне справки у самого Рийдена. За окном стоит его машина. В ней его шофер Николай. Он ждет меня, чтобы доставить домой. Но я могу остаться, переночевать здесь, а Колю отослать. В конце концов, его рабочий день закончился давно. Он здесь торчит только из уважения к своему шефу.

Загорина мельком взглянула на протянутый Линой паспорт, потом решительно встала и вышла в ординаторскую.

– Леночка, Вы сегодня у меня отпрашивались, и я Вам отказала. Так вот, я передумала. Можете идти. Здесь на Вашем месте переночует Эвелина Родионовна. Она так переволновалась, попав в нашу обстановку, что ей не по себе. Я дам ей успокоительное, пусть отдохнет до утра. Полагаю, она разрешит своему шоферу подбросить Вас до станции метро?