Убийство – дело житейское

– Что вы, Лина! У меня раскалывается голова. Думаю, уснуть удастся только на рассвете.

– Можно дать Вам совет дилетантки, но при условии, что последуете ему от начала и до конца? – усмехнувшись, поинтересовалась Эвелина Родионовна.

– Так приятно узнать, что есть кто-то, кто проявляет ко мне обыкновенный, человеческий интерес. Поверьте, Лина, я давно для всех просто врач. Только врач!

– Вот и прекрасно! Считайте, что у талантливого врача появился добрый доктор.

– Ну, так я Вас слушаю, мадам Айболит.

– Завтра с утра у меня здесь орудуют молодчики из химчистки. Я эту публику знаю. Разведут полную бадью чистящего раствора, потратят у меня только половину, а платить мне придется за всю кадку. Так вот, если не возражаете, я всю эту компанию отправлю к Вам. Заплатите только за работу и за бензин, что уйдет у них на дорогу. И еще. Обдумайте, как сделать перестановку в квартире. У меня послезавтра этим будут заниматься парни, которых пришлет Рийден-старший. Ребята тренированные, молодые, полагаю, за несколько часов управятся, так что к полудню смогут быть уже у Вас. Уверенна, Алкис будет рад сделать приятное врачу, спасшему его невестку от безумия. Я, лично, планирую провести эти ночи с сантиметром в руках. Надо обмерить все, и решить, что куда передвигать. Я собираюсь кабинет Миши переоборудовать в обитель для невинной девушки, а гостиную – в апартаменты для интеллектуального, одинокого и развратного кабеля в самом расцвете сил.

– Идеи о проведении генеральной уборки и перестановке мебели мне нравится… Ну, а дальше?

– Салон красоты, из которого Анна Петровна выйдет платиновой блондинкой с модной стрижкой; толкучка, на которой она купит несколько свитеров и водолазок светлых тонов; потом портниха, которая укоротит ей юбки сантиметров на двадцать и ателье, где ей на зимнем пальто сменят мех. А уж если останутся деньги, госпожа Загорина приобретет себе кое-какие модные аксессуары.

В телефонной трубке раздался тихий смех.

– Линочка, да Вы лучший психиатр в городе!

– Это только первая половина моего плана.

– Неужели, есть еще продолжение?

– Разумеется. Загорина, как я понимаю, в данный момент не желает видеть Митрофанушку. Поэтому она договорится с ним по телефону, что проведет в хлопотах о его пациентах то время, которое он планирует посвятить паясничанию в Ленинграде. Зато после его возвращения сама уедет в Киев навестить сына. Все это можно сделать без материального ущерба для обоих – оформить, как взаимозачет.

В трубке воцарилась тишина. Слышно было только прерывистое дыхание Ани.

– Идея замечательная, – прошептала она. – Только непонятно, где уважаемая Загорина будет ночевать, находясь в Киеве. Сын-то у нее обитает в институтском общежитии.

– Видите ли, у этой старой дрымбы Пазевской там живет приятельница. Она – концертирующая пианистка, а потому, наверняка, будет счастлива в течение недели принимать у себя дома опытного психиатра с другого конца света. Очень приятно на ночь глядя за чашечкой кофе получить профессиональный совет, не подвергая себя опасности разоблачения в своих кругах, жадных до сплетен. Так что неизвестно, кто из них будет больше рад такому общению.

– Простите, Линочка, я только глотну что-нибудь от головной боли и подойду.

– Аня, может, хотите мне перезвонить попозже? Я еще не ложусь

– Я перезвоню! – воскликнула Загорина и повесила трубку.

Аня связалась с Пазевской через полчаса и обговорила все детали ее проекта, включая запись к косметичке в центральном Солоне Красоты. Внезапно, прямо посреди беседы Анна Петровна расплакалась.

– Вы, Лина, даже не представляете, что записано на пленках Миликова. Такие мерзости! И все это Эдик говорил обо мне…А я посвятила ему свою жизнь…Теперь я перед Миликовым не просто голая… Хуже! И душа, и тело – все вывернуто наизнанку. Я боюсь смотреть ему в глаза!

– Да бросьте, милочка! Любому понятно, что может наплести приличный человек, когда пытается оправдать себя в сделанной подлости. Он же понимает, что совершает это только ради возможности получить удовольствие. По-моему, в данной ситуации есть только две жертвы – Вы и Ваш бывший муж. Зато налицо целый легион торжествующих мошенников. И в первую очередь Миликов.

– При чем здесь мошенничество, Лина? Побойтесь Бога! Наши отношения с Эдиком развиваются по законам жизни. Никто в этом не виноват. Разве, что я сама. Отдавала все внимание целому взводу чужих больных мужиков. А своему единственному, дорогому и самому главному мужчине отказывала в самом естественном. Вечно, то устала, то некогда, то недосуг. Понятно, заведование, ночные дежурства, сумасшедшая ответственность. Откуда силы? Мне ведь почти пятьдесят.

– Все так, да не так! Если бы Митя хотел сохранить Вашу семью, он бы поговорил с Вами. Вы, наверняка, бы сделали выводы и попытались все наладить. Здесь много вариантов: совместная поездка в отпуск, уход на работу в диспансер, где нагрузка, как у обычного участкового врача… Да, мало ли что можно было придумать! С Вашим профессионализмом могли бы и семью сохранить, и жить безбедно. Сколько нас, измученных нервами, нуждается в квалифицированной помощи. И ведь мы готовы платить любые деньги, лишь бы не зарисовываться в вашей картотеке! А Миликов – высококвалифицированная сводня! Он избавляет нашу знаменитую Караеву от вышедших в тираж блатных танцовщиц. Она боится выгонять этих бездарей, вот и поручила Митрофанушке так их пристраивать, чтобы те сами уходили из ансамбля. А за это на самых верхах создает ему репутацию гениального эскулапа. Не берусь утверждать, но полагаю, за подобные услуги заинтересованные стороны платят ему чем-то и менее эфемерным. Уверенна, эти мастерицы шпагатов и кувыркания что-то отстегивают Мите за удачное сватовство. За последние три года он уже пристроил четверку таких девок. А это без помощи сексопатолога не проделаешь. Дамочкам-то хорошо за тридцать. По балетным меркам они почти пенсионерки… И всех замуж, официально. Да не за каких-нибудь нищих замухрышек, а за мужчин солидных, порядочных и обеспеченных.

– Лина, неужто, это правда? Полагаете, это просто бизнес?

– Спросите у Софы. Она, конечно, так не считает, зато может назвать всех дам поименно. Возможно, после этого Вы простите и себя, и своего недальновидного супруга? А вообще, не пора ли Вам, Анечка заняться собственной персоной, решив, что она тоже заслуживает любви и уважения?

– Кто вы, Лина? Разведчица, экстрасенс или ясновидящая? У Вас такие необыкновенные глаза… Можно подумать, что Вы занимаетесь гипнозом.

– Нет, Аня, на такие высоты я не претендую! Просто, после проведения ядотерапии я, фактически, ослепла. Ну, а после, когда зрение вернулось, по непонятной причине потемнела радужная оболочка. Этот феномен врачи не смогли объяснить, как и то, что я, практически, вылечилась от лимфогранулематоза. Честно говоря, теперь изменение окраски глаз меня уже не волнуют. В свое время я убедила себя, что выгляжу, как модель великого Модильяни, и успокоилась.

Женщины по-дружески распрощались, понимая, что им необходимо отдохнуть перед днями, заполненными тяжелыми, и достаточно утомительными хлопотами.

4

Две недели прошли у Эвелины Родионовны в невероятной суматохе. Благодаря связям Рийдена-старшего, Пазевская получила возможность приобрести на мебельном складе все необходимое для переоборудования квартиры зятя. На ее счастье Николай все это время был у нее под рукой, помогая по мере сил. Вместе с ним она отвозила и привозила из химчистки одеяла и теплые вещи, а потом свезла в комиссионку всю одежду дочери.

Коля с удивлением наблюдал, как Лина без всякой нервозности руководит работами по дому, не упуская не одной мелочи. По ее указанию студентки разобрали стенные шкафы, рассортировали книги, отмыли кухонную посуду, кафель, двери и люстры. Под ее присмотром ребята Алкиса перенесли с лоджии в кладовку, что находится в подвале, всю рухлядь, а в комнатах переставили прежнюю мебель и установили новую. При этом сама Эвелина ни минуты не сидела без дела. Она разобрала все рукописи и бумаги, что находились в доме, повесила роскошные гардины на окна, разложила чистое белье, принесенное Ольгой, изменила дизайн кухни, ванной и прихожей.

– Ваша сваха – просто генерал в юбке, – заявил как-то Николай своему шефу, когда тот вызвал его для отчета. – Ей бы армией командовать, а не девчонками и мальчишками. Видели бы вы, во что она превратила квартиру Вашего сына! Заходишь, и уходить не хочется. Просто рай! А какой письменный стол для Вали достала. Девочка как увидела, так и обомлела. Сразу же туда свои коробки, тетради и книжки попрятала.

– Я хотел бы отблагодарить Эвелину за заботу, порадовать чем-то. Как думаешь, ей что-нибудь нужно? – поинтересовался Алкис.

– Я как-то подвозил ее вместе с Загориной. Они говорили, будто хотят пойти на премьеру в наш оперный театр. Приезжает какая-то звезда из Италии. Спектакль состоится в конце этой недели, в субботу. Достали бы Вы им билеты в ложу. Думаю, Ваша Пазевская от такого жеста растает.

– А что, Лина с Загориной подружились?

– Не разберу я. Ведут себя так, будто сто лет знакомы. Обращаются друг с другом на «ты». Только разные они, совсем разные. Аня женщина сердобольная и несчастная. Ей плечо мужское требуется. Она без этого просто чахнет. А вот Эвелина – та кремень! Где сел, там и слез. Вроде бы сама любезность, а близко не подойдешь, страшно… Недоступная она дамочка!

– Увидишь ее сегодня, Коля, скажи, что завтра после работы я к ней заеду… А ты сказал точно – я ее тоже опасаюсь. Когда был в командировке, завалился к ней без предупреждения. Приняла она меня, конечно, радушно, зато после так урезонила, что теперь без звонка в жизни не нагряну.

Мужчины дружно рассмеялись, они прекрасно понимали, что каждый из них имел в виду.

На следующий день Лина радостно встретила Алкиса, угостила блинами со сметаной, беляшами и отличной водкой. Потом показала перестановку, которую сделала в квартире и попросила немного подсобить – повесить на крюки, пристреленные над письменным столом, Валентины, книжные полки. Алкис помог, но после так побледнел, что Лине показалось, будто его щеки отливают зеленью. Эвелина Родионовна забегала, засуетилась, притащила горячую грелку и сердечнее капли, однако гость успокоил ее, пояснив, что у него просто расшалились нервы. Чтобы хоть как-то разрядить напряжение, Эвелина стала расспрашивать свата о Михаиле и о его друзьях. Алкис, с потемневшим лицом, цедя каждое слово сквозь зубы, рассказал прелюбопытную историю.

Из нее Пазевская узнала, что Миша с раннего детства был чрезвычайно сметливым ребенком, учился на одни пятерки, несмотря на бесконечные переезды, связанные с работой Алкиса. Окончание мальчиком семилетки совпало с назначением Рийдена в столицу. Здесь ему предложили остаться и обеспечили хорошей квартирой. В тот же год поблизости от их дома открылась экспериментальная школа, куда пригласили на работу преподавателей вузов и набрали со всего города лучших учеников. Там и познакомился Рийден-младший с Миликовым и Агиным. Мальчики тут же подружились и стали, как братья.

Дело в том, что многие годы в кругу одноклассников, чуждых им по развитию и по убеждениям, они чувствовали себя изгоями. Теперь же, оказавшись вместе, они перестали страдать от недопонимания. Ко всему, объединяли их не только яркие способности и чрезмерные амбиции, но и ощущение того, что дома их недолюбили. Миша переживал отсутствие у него достойного отца, ибо презирал Алкиса, считая его примитивным солдафоном, на которого мать прельстилась только ради того, чтобы не бедствовать. У Бориса Агина тоже был отчим: на людях – импозантный и вежливый, а дома – садист и хам. Самое ужасное, что мать Бори души не чаяла в этом типе и потакала ему во всем. У Ми-Ми ситуация в семье была тоже не сахар. Его, одиннадцатилетнего мальчишку бросила мать, оставив на попечение отца – гуляки, выпивохи и бабника.

Прошло несколько лет и мальчики, окончив с золотыми медалями школу, поступили в вузы. Вот тогда-то они и поклялись, что всю жизнь будут друг для друга опорой. О соперничестве речи быть не могло даже на почве женщин: молодые люди имели совершенно различные вкусы. Мите нравились субтильные, ангелоподобные девушки, Михаил предпочитал раскованных дам, а Борис ненавидел их в любом обличье. Поговаривали, будто он гей, из-за чего долгие годы у него не ладилось с карьерой. Но, лет семь тому назад он неожиданно женился. Его супругой стала Екатерина Коняева – дочь очень влиятельного работника Министерства торговли. Как это произошло, знает только Митя – это он нашел другу даму, с которой тот ладит уже столько лет. Катя немного старше Агина, года на два, не более. Выглядит она чрезвычайно эффектно – крупная, с рыжей гривой, доходящей до лопаток, с правильными чертами лица и голосом, как у сирены – низким, волнующим, с хрипотцой. Работает Екатерина в торговле, много зарабатывает и одевается, как миллионерша. Ее папочка на радостях, что пристроил дочь – девицу, которой перевалило за тридцать пять, отдал молодоженам свой великолепный дом, а сам вместе с женой перебрался в ведомственную квартиру. Коняев с первого дня замужества дочери принялся активно протежировать зятю, а потому Борис вскоре после свадьбы защитил докторскую и теперь является деканом в том же вузе, где работает Михаил.

Митрофан Миликов женился немного раньше Бори – привез супругу из Ленинграда. Софа из очень обеспеченной семьи – ее папочка весьма крупный чин во флоте, но она тщательно скрывает это. Видимо, отец не одобрил ее союз с Ми-Ми, так как сразу раскусил в зяте отъявленного карьериста.

– Удивительно, Ал, насколько судьбы мальчиков зависят от их отношений с матерями! – заключила Эвелина, внимательно выслушав рассказ Алкиса. – Судите сами, Митя потерял мать в том нежном возрасте, когда еще теплится в душе надежда на чудо. С годами он идеализировал ее облик и теперь ищет утешение с ангелоподобными юными девушками. У Бориса все произошло иначе. Он возненавидел мать за то, что она предпочла ему – единокровному сыночку чужого мужика, который вел себя дома, как скотина. Теперь для Бори все женщины воплощение скотства. Он убежден – для них главное в жизни – похоть, и ради ее удовлетворения они готовы бросить даже собственное дитя. Полагаю, именно в этом корень его «голубизны». А его брак – либо крупная сделка, либо какое-то чудовищное извращение, о котором, по своему невежеству, я не догадываюсь. Благо, Миликов спец в этой области, вот и приискал другу то, что ему надо. Ну, а Ваш Миша увлекается дамами в стиле Фроси – уверенными в себе, насмешливыми, в глубине души считающими мужчин существами второго сорта. Любопытно, что будет с Валей? Она обожает отца, он – ее мера в мире мужчин. Да, а скажите, от кого она унаследовала такие светлые глаза и волосы? От Вас, Ал?

– Не от меня, Лина. Я Мише не родной отец… Вот слушаю я Ваши рассуждения и на пойму, откуда Вы нахватались всей этой белиберды: то ли из Фрейда, то ли из генетики… Я не в курсе, конечно, но, по-моему, она в Союзе до сих пор не в чести. Я еще не забыл, как летом сорок восьмого года разогнали всех, кто этим занимался!

– Мне ли не помнить об этом, Ал? У меня муж и старшая сестра врачи. Боже, как они тогда возмущались, их же обязали изучать речь этого бездаря и жулика Лысенко. Если мне не изменяет память, вскоре после этого его за разгром генетики наградили Госпремией… Проклятые сталинские игры… Из-за них погиб мой Саша… Не хочу жаловаться, но скажите, сколько надо иметь сил, чтобы пережить то, через что я прошла: гибель близких, изгнание младшей дочери, своя собственную смерть. А вот теперь и старшая стала инвалидом… Клянусь, я здесь только для того, чтобы Вы с Фросей дали время ей оклематься. Ее там у нас неплохо лечат, есть надежда на стабилизацию… Но все равно, я всю эту ситуацию до сих пор не могу переварить. Сам Господь знает, что моя скромная и честная девочка не заслужила подобной участи.

– Поймите, Лина, я бы в жизни не побеспокоил Таню, если бы не обстоятельства. Я постоянно в разъездах, а Фрося больная женщина! Сами слышали, как она дышит. Врачи говорят, начальная стадия астмы. Потом она только-только оправилась от инфаркта!

– А Вы Ал, больше слушайте болтовню этих блатных эскулапов! Лучше бы взглянули на ее медицинскую карту и выяснили, с каким диагнозом здесь целый месяц валялась Ваша благоверная. А заодно поинтересовались бы, от какой хвори она лечилась в санатории, когда надо было подкармливать больную невестку! А вообще-то, Ефросинье Павловне не помешало бы начать вести более здоровый образ жизни: больше двигаться, меньше злиться и бросить курить. Уверенна, тогда она нас всех переживет!

– Вы к ней несправедливы, Лина. Она порядочная женщина и замечательная мать. Почти такая же, какой была моя. Ради сына Ева готова на все! Вы не верите? Ладно, расскажу то, о чем не знает никто, разумеется, кроме моего непосредственного начальства… Так вот. Не успел наш молодой гений жениться на Сифаевой, как она забеременела. Через месяц после свадьбы эта мадам объявила, что им срочно нужна отдельная квартира, так как она не желает жить вместе с нами. Я ничего не мог придумать, и тогда Ева предложила мне невероятный план – фиктивный развод. Мы развелись и только после этого я смог получить для нее вместе с сыном и невесткой, которая была уже на сносях, эту хату. Сам я остался в старой, прописав к себе своего родного брата-вдовца. Он тогда жил в Вильнюсе. О нашем разводе не догадывается даже Миша… А курить она начала только после гибели Полины – переживала за сына и внучку, которая осталась сиротой.