Убийство – дело житейское

– Конечно, Лена! – раздался голос Пазевской, медленно выходившей из кабинета Загориной. – Не только разрешу, но и попрошу его об этом. А Вы не стесняйтесь, отрезайте себе на дорожку кусок торта побольше. Мы тут вчетвером его не одолеем. Нянечка, санитарка, Анна Петровна и я не справимся с махиной в три килограмма.

Объедаться тортом на ночь глядя никто не захотел. Женщины поделили его между собой: нянечка и санитарка отнесли свои порции в холодильник, чтобы утром забрать домой. По распоряжению Ани туда же водрузили и шампанское – его оставили Миликову, ибо все отлично понимали, что только благодаря его таланту здоровье невестки полковника Рийдена пошло на поправку.

Лена Рубцова, собравшись за пять минут и, прихватив причитающийся ей кусок сладкого, уехала с Николаем, а еще через час в больнице воцарилась глубокая тишина: под действием успокоительных забылись пациенты; напившись чаю и немного отведав сладкого, в процедурной заснули санитарка и нянечка; после суматошного дня на кушетке в ординаторской задремала Эвелина Родионовна; у себя в кабинете, предчувствуя тревожную ночь, сняв обувь, отдыхала Загорина.

Уже за полночь Анна Петровна, разбудив Пазевскую, вышла из ординаторской, заперла дверь на ключ и отправилась по палатам посмотреть на своих подопечных. Вернувшись через полчаса, она застала Лину отдыхающую на кушетке.

– Я все открыла и обследовала. В шкафу у Ми-Ми кассеты. Думаю, на них записаны его беседы с теми, кого он консультировал. Кассеты пронумерованы. В центральном ящике стола книга учета. Там за каждой фамилией пациента проставлен порядковый номер. В боковой тумбе портативный магнитофон. Не понимаю только одно – почему этот материал Миликов не держит дома?

– Там хозяйничает Софа. Она, конечно, несколько наивней, чем

ей положено по возрасту, но далеко не глупа. И не без характера. Если узнает о неблаговидных делишках мужа, то в состоянии аффекта может и сбежать.

– Она не любит супруга? Не ценит комфорт?

– И любит, и ценит! Но она чрезвычайно эмоциональная дамочка. В порыве негодования может такое натворить, что Вашей Тане во сне не приснится!

– А мне она показалась чрезвычайно субтильной. Необычайно спокойна, не красится, одевается скромно… Не поймешь, то ли монашка, то ли миллионерша…

– Это у нее теперь такой вид. А когда она приехала сюда, выглядела сексбомбой. Все болтали, будто Миликов подобрал ее в элитном стриптиз-клубе.

– Я Вам налажу магнитофон, Аня. У меня на это рука набита. Последние годы я занималась этим регулярно. Я ведь профессиональный музыкант.

Анна Петровна нашла кассеты с записями бесед Миликова с ее мужем и подала их Пазевской. Лина поставила запись и ушла, плотно прикрыв за собой дверь.

Через час в ординаторской появилась Аня. Она была чрезвычайно бледна, под глазами синели огромные круги.

– Я ве бросила на столе. Если можете, верните все на места. У меня нет сил. Я приму лекарство и пройдусь по палатам. Еще одна такая ночь, и я стану здесь пациенткой.

Загорина вышла, а Пазевская, наведя порядок в кабинете Миликова, навесила на дверь замок и спокойно улеглась отдыхать.

В шесть утра она уехала, оставив Загориной номер своего телефона, а в восемь ей позвонил Алкис. Он беспокоился о ее здоровье – узнал от Николая, что накануне вечером Лине стало плохо в больнице, и она осталась там ночевать под присмотром врачей.

В девять с Эвелиной связалась Аня. Она поблагодарила Пазевскую за помощь в получении информации и сообщила, что Ми-Ми уже приступил к работе, не обнаружив следов их пребывания в своем логове.

– Я, Лина, беру больничный на неделю. Знаю, у Вас в городе нет друзей, поэтому приглашаю к себе. Приходите в любое время. Я теперь живу одна. Сын учится в Киеве, а муж испарился. Полагаю, Вы меня поймете лучше других.

Эвелина Родионовна поблагодарила Загорину за внимание и пообещала навестить ее в первый же свободный вечер.

3

День у Пазевской прошел в напряженных организационных хлопотах. Она съездила в Институт искусств, чтобы повидаться с доцентом Гиликовой, в класс которой обычно пристраивала своих выпускников, затем нашла Зухру и та познакомила ее с двумя студентками, согласившимися за умеренную плату сделать генеральную уборку в квартире Тани. После этого Эвелина оформила вызов на дом работников химчистки и созвонилась с Алкисом, договорившись о том, что он пришлет нескольких стажеров помочь ей переставить мебель. Вечером же, после небольшого отдыха, она накормила ужином Валю, которая зашла для того, чтобы познакомить Лину с соседкой.

– Баба Лина, у Вас тут коробка с пирожными. Это для тети Оли? Решили с ней подружиться? Вот это да! Не понимаю, что может быть общего между Вами и этой полуграмотной уборщицей? – удивилась девушка.

– В этом жизни все возможно. Зачастую, женские судьбы бывают очень похожи. И это совершенно не зависит от образования. К тому же, ты о своей соседке, толком ничего не знаешь. Как же ты можешь судить об уровне ее развития? Ну а потом, скажи, есть ли разница в социальных статусах уборщицы и домработницы? Если мне не изменяет память, ты сама причисляешь меня к этой категории. Или со вчерашнего утра что-то изменилось?

Валя передернулась, и, схватив куртку, вышла из квартиры.

… Соседка оказалась женщиной лет пятидесяти, очень подвижной и деловой. Квартира ее, хоть и не отличалась изысканным вкусом, была, тем не менее, чистой, ухоженной и до отказа набитой дорогими вещами. В комнате, помимо превосходной мебели, стоял телевизор последней модели, на окне был установлен кондиционер, в ванной – высококачественная стиральная машина– автомат.

Оля приняла гостей радушно, быстро накрыла на стол, выставив дефицитные продукты и отличную водку.

– Я убираюсь в Солоне Красоты, что напротив центрального сквера. Работаю посменно. Приходится оказывать разные услуги нашим мастерам, и заведующей. Вот и не нуждаюсь. А наши подъезды мою не только потому, что люблю ходить по чистой лестнице. Я с соседями поддерживаю знакомство. А они, в случае чего, не отказывают в содействии… Среди них есть очень влиятельные люди.

Оля и Лина разговорились почти сразу. Обе женщины были не молодыми, одинокими, деловыми и активно пытались обустроить свою жизнь, посему, тем для разговора у них было не мало. Узнав, что Эвелина год назад схоронила близкого друга, Ольга рассказала ей, как пятнадцать лет тому назад погиб ее муж.

– В то время он работал следователем. Вел несколько крупных уголовных дел. Как-то под вечер возвращался домой на мотоцикле… Его застрелили… Тогда перетрясли всех, кто был на подозрении. Но так никого и не нашли.

Оля вытащила семейный альбом и показала фотографию, на которой они были изображены на крылечке небольшого сельского домика.

–У Вас был очень симпатичный супруг…Эта Ваша хатка? Какая миленькая! – воскликнула Эвелина Родионовна.

– Была наша. Я поменяла ее на эту квартиру. Почти сразу после гибели мужа. Рийден помог. Он знал моего Гену. После того, что случилось, я не могла там оставаться. К тому же здесь центр, все удобства. Дом то в Сергеевке. А там за ним разве одна углядишь? А потом, здешние хозяева мне хорошо заплатили. Очень хорошо. На эти деньги я не только мебель, но и всю бытовую технику купила. Понимаете, я за своим Гордиенко была, как за каменной стеной. Не работала… А как его не стало, поняла, на старости лет мне пенсия понадобиться. Это ведь живые деньги. Без них не обойдешься! Не заметишь, как уплывет все, что накопила. А после, что прикажете делать? По миру идти?

Слова собеседницы заставили Эвелину Родионовну глубоко задуматься: поглощенная идеей вырвать дочь из цепких когтей Михаила, она изменила своим многолетним привычкам, начав швырять деньги. Неожиданно для себя, она почувствовала вкус к красивой жизни, и теперь ее потребности значительно превышали пенсию, на которую, весьма возможно, ей придется существовать еще долгие годы.

Пазевская решила поразмыслить на эту тему попозже и в другой обстановке, и чтобы перевести разговор в нужное ей русло, спросила хозяйку, не повесили ли власти памятную доску на их дом в Сергеевке, пояснив, что это самая малость, чем государство может отплатить семье погибшего. Лина, конечно, стремилась вызвать Олю на разговор о тех, кто теперь там живет, однако, ей и в голову не пришло, что ее замечание вызовет такой взрыв эмоций. Ольгу, по всей видимости, эта тема чрезвычайно волновала, и она разразилась целым словесным потоком.

– Забыли все моего Гену. Я в Сергеевке бываю регулярно, там живет моя двоюродная сестра Людмила с дочкой Катей. Они мои единственные родственники. Так от них я все знаю о Гавриловых. Ну о тех, что поселились в моем доме… Понимаете, здесь, до того как мы обменялись, жила старуха Гаврилиха с внучкой Надькой. Уезжали они отсюда голые и босые. Увезли чемодан с одеждой, узел с бельем и коробку с посудой. А через год в Сергеевке стали самыми богатыми. В поселке все о них говорят! Только они там объявились, старуха принялась гнать самогон. Ну а немного погодя, Надька выскочила замуж. За какого-то засекреченного. Он появляется у них раз в месяц. Переночует, денег, подарков навезет и исчезает. У Надьки уже двое детей. Старшей лет двенадцать-тринадцать. Она учится в одном классе с нашей Катей. Так вот племянница мне голову задурила рассказами об этой девчонке. Говорит, будто Милашка – так прозвали Надькину дочь, в школе самая умная и красивая. Она круглая отличница и ужасная гордячка. А такая развитая! Ее даже учительницы боятся. Только какая-нибудь из них рот откроет, чтобы сделать ей замечание, так она сразу же ее затыкает. Вопрос задает. Да такой, что впору академиков звать, чтобы ей отвечали! И мальчик у Нади просто чудо. Ему нет и пяти лет, а он уже свободно читает… Но самое главное, эта самая Милашка всем в школе внушает, будто они с братишкой такие вундеркинды оттого, что сидят на диете. Отец им, видите ли, не разрешает есть ничего жаренного… Так наша Катерина тоже надумала им подражать. Извела Люду. Отказывается есть даже яичницу! Людмила голову потеряла, не знает, чем кормить дочь.

– А за что ребята дали такое прозвище подружке твоей племянницы? Откуда оно взялось?

– Да то ее фамилии. И Надя, и ее дети – все Милаковы. Кстати, я встречаю эту самую Надежду регулярно. Моя сестра живет с ними по соседству. И мать ее знаю Тамару. Она работает в сельпо вместе с Людмилой… Помню, в то время, когда мы жильем-то обменивались, так эта самая Надька была просто сивая швабра. Зато теперь – роскошная дамочка. За версту видно, что белоручка. Как только сына родила, мамашу из Краснодара выписала, чтобы та ей помогала. Бабка Гаврилиха по-прежнему самогоном промышляет, так что живут они припеваючи. У них даже Москвич есть. Правда, пользуется им только муж Нади…Машина старая, зато номер у нее счастливый – две тройки и две семерки.

– Ну, если Вы такая госпожа – всезнайка, может, знаете, от чего тут погибла Полина – мать Вали. Честно говоря, девочка потому и пришла со мной, что жаждет услышать хоть что-нибудь о своей родной матери.

– Точно не скажу. Поговаривали, будто Поля была не в себе, поэтому и убилась. Все произошло дома, когда она была одна. Подробностей не знаю, на похоронах ее не была. Врать не хочу. Зачем Вале голову дурить? Уже позже, мой Гордиенко уговорил меня приехать к ним на поминки. Это на седьмой день. Гена не мог не выказать свое уважение Рийдену. Самое ужасное, что через неделю самого Геночки не стало.

– А с Гаврилихой Вы познакомились на этих поминках?

– Нет, гораздо позже. Их тогда в городе не было. Тогда старуха вместе с Надькой гостили в Краснодаре у Тамары.

– Давайте переменим тему, а то у Вали от наших разговоров глаза покраснели. По-соседки Вам признаюсь, я пришла с просьбой. Таня уже много месяцев болеет. У нее в доме хранится целая гора грязного белья, да и все остальное не первой свежести. Я имею в виду портьеры, скатерти, и тому подобное. У дочери «Малютка», а на такой машинке простирать этот ворох выше моих сил. Не возьметесь ли мне подсобить? У Вас стоит автомат, и это не будет для Вас чрезмерной нагрузкой. Я отблагодарю Вас за труды.

Ольга согласилась выполнить просьбу соседки и уже прощаясь в прихожей, предложила Лине посетить их Солон Красоты, пообещав пристроить ее к опытным мастерам.

Валентина ушла от Ольги ужасно расстроенная. Проводив ее, Пазевская позвонила зятю и сказала, что хочет сделать перестановку в его квартире: его обустроить в гостиной, а Валю пометить туда, где в настоящее время находится его кабинет. Рийдену-младшему понравилось предложение Эвелины Родионовны. Его прельстила возможность иметь в своем распоряжении просторную комнату, в которой он мог бы спасаться от назойливых приставаний дочери. В этот момент у Миши возникла идея поубавить ее пыл, подключив к этому делу Лину. Довольный собой, он попросил тещу остаться с ними до возвращения Тани:

– У каждого из нас будет своя территория, поэтому мы сможем ужиться. Вы присмотрите за девочкой, а то она совсем от рук отбилась. Похоже, это у Вас получается лучше, чем у моей мамы. Общение с Вами Валентине, явно на пользу. Она немного присмирела, да и физиономия у нее приобрела некоторую осмысленность!

Эвелина Родионовна любезно приняла предложение зятя, заявив, что пребывание в столице совпадает и с ее планами. Немного помявшись, Миша попросил тещу подкупить в дом все, что она сочтет нужным, пообещав возместить затраты.

Удовлетворенная тем, как у нее идут дела, Лина улеглась с книгой в руках.

Она отдохнула с часок, и принялась названивать Загориной.

– Не разбудила Вас, Анечка, уже половина двенадцатого? – поинтересовалась Пазевская.