Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Был?.. – Удивился Марчелло. – Сеньоры эльфы ведь живут вечно; что с ним случилось, если он был непобедим?

– Никто не знает. Может, он и жив; это неприятная семейная история. Эльфы злы на него страшно, и упоминать его в приличном эльфийском обществе не принято. Может, странствует где-то на севере…

Марчелло заметил на скалах укреплённые башни явно с сильными гарнизонами – эльфы опасались человеческого соседства. На Марчелло они смотрели, как на пустое место, Гарету кланялись, хоть и с оттенком превосходства. Выйдя из гавани, они очутились в идеально упорядоченном пространстве. Эльфы строили без острых углов, и дома их были овальными, с округлыми крышами, крытыми синей и серой черепицей. Дома эти были светлыми, красивыми, с ровными побеленными стенами, с большими окнами. По сравнению с городами людей здесь было просторно, чисто, очень красиво. Человеческие дома в те времена строились, как маленькие крепости, способные, если надо, выдержать осаду и приступ маленькой армии; здесь же не было ни запоров, ни заборов, ни ставень, и даже террасы были без дверей. Кругом были деревья и кустарники, цветы. Лес здесь был среди домов, соседствовал с небольшими дорожками и арками, любимыми Ол Донна портиками с аркадами… Порой Марчелло видел разговаривающих и поющих эльфов; они с любопытством поглядывали на Гарета, по-прежнему упорно игнорируя Марчелло, и отворачивались, удовлетворив любопытство.

– Я теряюсь, патрон. – Говорил Марчелло. – Как держать себя, что говорить?

– Ничего. – Покачал головой Гарет. – Эльфы настолько плохо относятся к людям, что произвести на них впечатление невозможно. Будешь держаться нагло – они примут это, как привычное грязным дайкинам состояние; попытаешься быть вежливым – не поверят. Лучше молчи и дай говорить мне. Молчание и невозмутимость – это единственное, что они ещё принимают и не осуждают.

– Понимаю…

– Нет, не понимаешь. Эльфы не читают мыслей, но все они эмпаты и хорошо чувствуют намерения и отношение людей. Их бесит двуличие людей, которые почти всегда думают одно, а говорят другое. Они нуждаются в защите от вас, от ваших похоти, лжи и агрессии, и потому так подчёркнуто игнорируют вас. Не принимай это на свой счёт, прошу. Для эльфов люди – малопонятные и малоприятные существа.

– А для вас?

– Я сам наполовину человек.

– Вы эльфинит – сын эльфийки. Я узнавал; эльфы гораздо больше почитают кровь матери, чем отца. Эльфинит равен эльдару, а в чём-то и превосходит его. Эльфинитам эльфы позволяют селиться в своих городах и принимают их почти, как равных.

– Ты хорошо изучил вопрос! – Засмеялся Гарет. – Да, эльфы считают, что мать даёт куда больше, чем отец. Потому и нет браков между эльфийками и людьми.

– Патрон!

– Мы – исключение. Единственное исключение. Хлоринги – не люди в полном смысле этого слова; мои предки мешали кровь с эльфами не один раз. Мы потомки Белой Волчицы Элодиса, Дрейдре, которая в своё время была таким же сокровищем эльфов, как и моя мать. Если бы я жил с эльфами, они принимали бы меня за своего, я был бы им равен… И даже более того, как внук двух Перворожденных. Но я живу человеческой жизнью, и это мой собственный выбор. Я намеренно давлю в себе всё эльфийское. Они осуждают меня за это… Но мне плевать. Я знаю, что делаю, и с меня этого довольно. – Гарет остановился перед узкой каменной лестницей, извивающейся прямо по скале.

– Пошли. Сейчас выясним, зря ли мы сюда ехали.

На скале высился дворец наместника Таурина: группа строений, связанных башенками, стенами, арками. Здесь были великолепные аркады, галереи и террасы, с каждой из которых открывался сказочный вид на море, всякий раз разный. На одной из таких террас Марчелло впервые увидел эльфийских детей: мальчика лет семи, девочку не старше трёх, и младенца, с которым водилась прекрасная, как ангел, эльфийка. Заметив, что Марчелло смотрит на них, она заслонила от него младенца и сделала непонятный жест, словно ограждалась от него.

– И всё же, почему они нас так не любят? – Спросил задетый Марчелло – слишком прекрасна была девушка, чтобы просто так стерпеть её неприязнь.

– Потому, что от людей исходит много непонятного эльфам зла. Пытки, например. Сами эльфы всегда убивают быстро и чисто, даже врагов. Или отношение к женщинам. В некоторых ситуациях люди считают насилие чуть ли не доблестью; на войне это в порядке вещей. Крестьянки и служанки вообще считаются вещами для общего пользования; если рыцарь, проезжая по лесной полянке, увидел пастушку на лугу, он разрешения спрашивать не станет. Эльфы же считают насилие самым гнусным из преступлений, а насильников – самыми презренными тварями из всех. Ни один эльф и не подумает взять женщину силой. И не важно, кто она – королева, или крестьянка. Понимаешь… эльфы считают – и я, кстати, считаю так же, – что насилие унижает прежде всего насильника. Оно означает, что ты не нужен, противен и тебе не дадут даром то, что ты хочешь.

– Таков порядок вещей. – Пожал плечами Марчелло. – Женщины всегда были частью военной добычи, с этим невозможно бороться… И потом, гуманный человек не сделает ничего подобного! Нельзя же относиться ко всем одинаково…

– А как вас различить? – Спросил совсем рядом холодный голос, говоривший с нарочитым надменным акцентом. Эльф, заговоривший с ними, носил тонкий серебряный обруч с рубином – венец наместника Красной башни. Гарет склонил голову в знак приветствия. – Разве ты, гуманный человек, смотрел на мою сестру без вожделения?

– Что бы я ни думал о красоте эльфийских женщин, – Марчелло чуть покраснел, – мне бы и в голову не пришло их оскорбить или обидеть.

– А тем тридцати, что напали на неё четыреста лет назад у Зеркального, пришло. – Жёстко ответил наместник. – Слишком поздно они поняли, что она – танцор лезвий, и они не получат того, ради чего старались до последнего щадить её жизнь. Ничего уже не получат – им конец. Ты проявляешь вежливость, потому, что вокруг тебя лучники и стражники. Что бы ты проявил наедине, знаешь только ты – я не знаю этого.

– Я ручаюсь за него, наместник. – Вмешался Гарет. – Марчелло Месси – благородный человек.

– И всё же присматривай за ним, Виоль Ол Таэр. – Ничуть не смягчился наместник. – Дайкины нам здесь не нужны. Их соседство обходится нам дорого, особенно в последнее время.

– Что значит: в последнее время? – Насторожился Гарет.

– Не здесь. – Наместник вновь одарил Марчелло настороженным взглядом глубоких тёмных, почти чёрных, глаз. – Пошли.

Они поднялись на террасу, крытую наполовину, с изящными арками и белыми перилами, за которыми блистало полуденное море. В дальнем конце террасы двое эльфов играли на лютне и флейте изумительно красивую, чуть печальную музыку; для наместника и его гостей принесли угощение и поставили на низкий столик из цельного малахита. Марчелло не удержался, погладил поверхность: камень был покрыт узорами просто изумительной красоты.

– Нам всегда было нелегко соседствовать с дайкинами так тесно. – Говорил наместник. Голос его поражал тем, что был и низким, и в то же время ясным, глубоким и звучным. У эльфов Элодис и Фанна были более высокие и музыкальные голоса; Ол Донна же всегда отличались харизматичной мужественностью во всём. – И многие эльфы имеют претензии к Элодисцам.

– Я был за границей. – Напомнил Гарет. – Вернулся только что. А отец тяжело болен.

– Я знаю. – Наместник провёл перед собой ладонью. – И рад, что ты нашёл время посетить нас так скоро. Пусть даже привели сюда тебя поиски брата, а вовсе не наши проблемы.

– Это так. – Согласился Гарет. – Но теперь это стало большим, чем просто поиск. Здесь что-то происходит. От нас, принца и меня, это тщательно скрывают; но я успел насторожиться. Простые люди запуганы насмерть, а дворяне врут. Никто не сравнится в осведомлённости с эльфами; я надеюсь, что ты немного просветишь меня.

– Просвещу. – Сказал наместник. – О том, что здесь происходит, кое-кто расскажет тебе больше, чем я; это перст судьбы – то, что ты оказался здесь именно сегодня. Остальное, что ж, я расскажу тебе. – Они говорили по-эльфийски, причём Гарет говорил на нём без малейшего акцента.

– Нас мало беспокоит жизнь дайкинов. – Говорил наместник. – Но ты прав, мы держим уши и глаза открытыми. Мы видим много тревожных вещей. Наши разведчики порой исчезают бесследно, если приближаются к границе; и мы не в состоянии обнаружить их следы, так как юг прикрывает какая-то незнакомая нам, но явно человеческая магия. Для нас это сумрак, тёмный туман, закрывающий окрестности от моря и наших границ до границ Элодисского леса. Что творится в этом тумане, мы не знаем и опасаемся его, тем более, что он растёт, приближаясь к нашим границам. Для нас не новость сожжённые деревни и самое худшее – появление тварей времён Великой Смуты.

– То есть? – Напрягся Гарет.

– Например, карги. Мы, эльфы, зовём их суо ап грахх. Это творение некромантов, как ты, может быть, знаешь.

– Я слышал о каргах, с ними воевал Генрих Великий. Но никогда не видел их…

– И не увидишь, если только живьём. Они выглядят чудовищами с глазами и хвостами крысы, собачьими лапами и туловищем и мордой дикой свиньи; они бешеные и злобные твари, которых очень трудно убить; мёртвый суо ап грахх превращается в крысу, из трупа которой сотворил их некромант. Поэтому трофея из него не получится.

– Откуда они взялись? – Гарет выглядел озадаченным и злым. Марчелло, который лишь по выражению их лиц мог следить за их беседой, насторожился – он редко видел своего патрона таким. Гарет обычно хорошо скрывал свои эмоции, особенно отрицательные; откровенность эльфов, их богатая мимика были для итальянца неожиданностью. Он представлял их себе холодными и высокомерными, как немецкие герцоги; высокомерия у эльфов хватало, но и других чувств они своих от собеседника не прятали.

– С некромантией мы дел не имеем. – Покачал головой наместник. – Она не в состоянии как-то подействовать на нас, но и мы никак не можем действовать на неё. Суо ап грахх может убить эльфа так же, как и дайкина, и мы можем бороться с ними только оружием. Той же природы туман, поглотивший юг: мы ничего не можем сделать с ним. Мы ничего не можем найти в нём. Всё, что мы знаем: он есть, и он враждебен всему живому, в том числе и дайкинам. Суо ап грахх не единственные чудовища, приходящие из этого тумана и орудующие в нём. Есть крылатые твари, и ещё что-то совершенно омерзительное; мы так же слышали о странных тварях, похожих на маленьких драконов, но эльфы их не видели. Дайкины не зря боятся. Они совершенно беззащитны перед этими тварями; если мы, Ол Донна, можем бороться с ними, то они не способны ничего им противопоставить.

– Но как так вышло, что об этом не знает принц, не знаю я?!

– Это вопрос не ко мне. – Вновь поднял ладонь наместник. – Я не знаю и не хочу знать.

– В Элиоте я слышал о том, что эльфы готовятся к войне с людьми. – Прямо сказал Гарет. Наместник улыбнулся одними глазами:

– Эльфы не нарушат клятвы, данной Хлорингам. Мы не ищем драки… и не бежим от неё.

– И последний вопрос. – Гарет встал одновременно с наместником. – Где я могу найти Ол Донна Килмоэля?

– Я пришлю его к тебе. – Наместник сделал новый непонятный для Марчелло жест. – А теперь тебя проводят к разведчикам, которые покажут тебе, ЧТО происходит в твоём герцогстве.

Гора заказал постоянный гость Садов Мечты, требующий, чтобы его называли Гелиогабалом. Приходил он раз в два месяца, и всегда с рыжим мальчишкой лет пятнадцати. Сам он никогда ни к кому не прикасался, в том числе и к мальчишке, и не позволял, чтобы прикасались к нему. Гор к нему единственному приходил без маски, но сам Гелиогабал, и его мальчишка всегда были в масках.

Мальчишка Гора боялся, но, похоже, именно это Гелиогабалу и нравилось. По его приказу Гор проделывал с ним всё, что только можно было, а Гелиогабал самоудовлетворялся под сутаной, как он считал, незаметно, и без конца трепался о грехе. Именно он каждый раз, уходя, давал Гору один-два золотых дуката. У Гора уже накопилось их довольно много. Он не знал цены деньгам, вообще плохо представлял себе, что это за хрень такая, но монетки были красивые, и он их прятал. Поменяв один золотой на скромные объедки, он не понимал, что совершил крайне убыточную сделку. На один дукат в те дни можно было купить приличного, хоть и не боевого, коня, хорошую дойную корову, табунок коз или овец, дом в деревне… А на ту сумму, что уже накопилась у Гора, можно было купить дом и лавку в большом городе и открыть свою торговлю, только он этого не знал.

Гелиогабал, как всегда, предавался слово и рукоблудию, но сегодня Гор вообще его не слушал. Мысли его были с Алисой. Он и надеялся на то, что Арес и Эрот за неё заступятся, и холодел от ужаса при мысли, что ей всё равно придётся рано или поздно вытерпеть от Локи. В какой-то момент он осознал, что смотрит на Гелиогабала, и на то, что тот довольно строен, и что волосы у него, хоть и намного короче, чем у Гора, тоже чёрные и разделены на прямой пробор. У него аж похолодело в груди, но потом он сообразил, что Гелиогабал слишком невысок – Гору он едва доставал макушкой до плеча. А как бы всё срослось! Маленький рыжий мальчишка в маске, священник черноволосый в маске… Гор впервые в жизни пожалел, что вырос в такого дылду.

Когда прозвучал первый удар колокола, возвещавший, что гостям пора заканчивать и начинать сборы, Гелиогабал, как всегда, протянул Гору две золотые монеты.

– Возьми, сын мой. – Гелиогабал вдруг задержался, уже отправив мальчишку в альков, где они мылись и переодевались. – И не относись к деньгам с таким пренебрежением. Это сила, которая правит всем миром. Золото всемогуще. Оно стирает все препятствия и открывает любые двери.

– Не все. – Скривился Гор. Ему казалось, что Гелиогабал имеет в виду больше, чем говорит, но тревога за Алису мешала ему мыслить так же быстро, как обычно. А тот вдруг – чего не делал никогда, – коснулся его руки и тихо произнёс: