Запах теней

– Ты прекрасно понимаешь, о чём я, Алиса? – с нежностью проговорил он. Всё-таки ему было жаль девушку. Не смотря на то, что ему не пришлось побывать в её шкуре, на протяжении многих лет не делить своё тело с некой сущностью, где-то в глубине души он, не то чтобы понимал, но очень хотел разуметь сей факт. – Я был там и думаю, что знаю, как попасть туда снова.

«Да. Ты сможешь, Дима» – подтвердила Свет.

Алиса всматривалась в его глаза и не могла поверить. Неужели это правда, и он пришёл для того, чтобы забрать Миту? Неужели это так? Все эти годы она бережно хранила внутри себя лучистую энергию, скрывала от неизвестного врага, а теперь он хочет забрать её, взять то, что дорого. Разве для этого девушка берегла Миту? Выходит, что да.

– Ты знала об этом, Мита. С самого начала, как стали приходить образы. Знала и не сказала, – заявила Алиса, но её слова не имели злость.

«Знала. Это произошло утром, в тот самый день, как Дима проснулся и ощутил в себе пробудившуюся силу, которая долгие годы тихонько дремала внутри и ждала своего часа, чтобы обрести свободу… в нужный день и нужный час» – слова богини заставляли с трепетом замирать сердца.

– Но, ты могла сказать мне, – умоляющим голосом вымолвила девушка, – могла.

«Так было необходимо, иначе… иначе не могло».

Они смотрели друг на друга, а их сердца жгучими прикосновениями обняла печаль. Два человека, чьи судьбы тесно переплелись в стремительном потоке безграничного времени, приняли то, что уже давно приготовила им судьба. Послушно впитали все веления того всемогущества, что никому не дано понять, не дано постигнуть. Отбросили сомнения прочь и прислушались к себе. Улавливая каждый вздох вселенной, последовали зову сердца, поскольку всё могущество мироздания заключено в самих нас. Мы и есть то, что не в силах постичь. Людям кажется, что ими управляет судьба, но на самом деле, она в каждом из них. Мы – и есть судьба. Мы – то, что навсегда останется тайной.

Два человека, объединённые для одной цели, зародившейся ещё в то далёкое время, когда появился первый человек, встретили и приняли этот день. Наступил нужный день и нужный час.

Глава 4. Нужный день и нужный час

Тишина. Пьянящей сладостью ласкающая тишина. Сквозь плотный покров ночи пробивается слабый свет. Свет, который не слепит глаз, не обжигает плоть огненными стрелами, не подчиняет волю, заставляя восхититься своим величием и мощью. Что это? Луна – первое, что пришло Дмитрию в голову.

Жёлтый диск приобрёл чёткие очертания и повис на небосводе, бережно освещая затуманенное пространство вокруг. На чёрном полотне сгущающейся мглы создаётся иллюзия, что он вертится. Словно магический шар колдуна он не отпускает взгляд, а только сильнее приковывает к себе, заставляя замирать всё внутри и покорно восхищаться.

Только, когда Знаков услышал тихий родной голос позади, понял, что это опять сон. Он обернулся: грустные глаза по-прежнему смотрели с тем теплом и лаской, с той любовью, которой может наградить только мать.

– Мама, – произнёс Дима, – ты снова здесь? Со мной?

– Я всегда буду с тобой. Я же говорила тебе, – она улыбнулась, и в тусклом свете жёлтой луны в её улыбке обнажилась тревога.

– Да. Говорила, – согласился он и хотел сказать что-то ещё, спросить что-то очень важное, что крутилось в голове, но ни в какую не желало проясниться. Мысли путались, короткими обрывками выскакивали из жерла сознания, но тут же ускользали, дразня всплесками новых не связанных между собой лоскутов.

– Ничего… – улыбка исчезла с её лица, уступая место печали, – …не произноси… у нас… у тебя мало времени, сынок. К тому же, они совсем рядом – я чувствую их дыхание.

«Их запах» – подумал он, – «ты чувствуешь их запах, мама. Этот мерзкий запах. Привкус ненависти и смерти».

Спешащие обрывки фраз и безумных идей ударялись друг от друга и уносились прочь, оставляя вместо себя неразбериху. Что-то очень важное упустил он. Только что? Внутреннее волнение переполняло Знакова. Казалось, оно овладевает каждой клеточкой его тела, витает вокруг, уплотняя и без того чёрный густой туман. Напряжённая беспросветная тьма натянулась, как мембрана, готовая вот-вот лопнуть и… Впустить…Впустить что? Или кого?

– Мне жаль. Очень жаль, Сынок. Мирра была звёздочкой на небе, твоей звёздочкой, – поспешила сменить тему мать, – Я вижу твою боль. Она внутри тебя, она сжигает тебя. Мне хочется помочь тебе, но я не в силах что-либо изменить, малыш. Я не знаю, как успокоить твою душу и залечить раны на твоём сердце, но я знаю, что Мирра с тобой. Здесь, – она прикоснулась к его груди, – и всегда будет здесь.

По спине разлилось приятное тепло, обнимая тело нежным покрывалом вспыхнувшего света. Дмитрий обернулся: ослеплённый чарующей чистотой небосвод утратил, казалось бы, непреклонную плотность – последние сгустки тьмы безропотно отдавали свои соки, растворяясь в божественном величии белизны. В короткий миг чёрная бездна лишилась прав на существование и покинула это место.

– Она тоже часть этого, – прошептала за спиной мама, и Дима понял, что она имеет в виду. – Мирра тоже часть света, сынок. Как и все мы. У тебя мало времени, очень мало. Так уж вышло, что нужно многое успеть. И я думаю, ты знаешь что делать.

Слова матери были непривычно холодны, без лишних эмоций, с упрямой выдержкой и необходимой чёрствостью. Всего на секунду, не более того, Знакову даже почудилось, что сзади находится не мать, а совсем другой человек. Слишком уж неожиданным показалась столь резкая перемена в голосе и интонации. Не отрывая прилипший к волшебному свету взгляд, он продолжал, не смотря ни на что, словно очень важное и необходимое в данный момент заклинание, впитывать её слова.

– Очень мало времени, – вздохнула она,– безумство этих дней уже позади, но самое главное ещё предстоит сделать. Я буду рядом. Мирра будет рядом. – Она указала рукой на то место, где минуту назад окружённый всепоглощающей тьмой сиял лунный диск.

Что до странностей, то сегодня они входят в закономерность. Его нисколько не удивляло, что мама могла быть в курсе всего сумасшествия, которое произошло с ним. По-сути прошёл всего один день – ведь он трижды появлялся в одном и том же месте. И сегодня в действительности всего лишь второй день того, во что трудно поверить.

«Трижды в одном и том же месте, в одной и той же кровати. С Миррой»

От этой мысли нахлынули воспоминания, и стало больно, сжалось сердце. В то же время в душу закралась безумная идея. Что, если этот день наступит вновь? В четвёртый раз? Что тогда?

«Тогда Мирра будет жива и…»

Он только сейчас, вдруг, осознал, что так ни разу и не поговорил с ней за эти дни. Она спала. Да, спала. Поэтому им не пришлось поболтать. Спросить друг друга, к примеру: «как дела»? или «что нового на работе»? И от этого Дмитрию стало вдвойне больней. Мирра была рядом все эти дни и в то же самое время была так далека. Она далека и сейчас – её больше нет, и никогда не будет. А ведь он так и не успел сказать ей, как безумно любит её.

– Она знает это. Знала всегда, знает и теперь, – голос матери вновь обрёл мягкость. – Пойми, ты не сможешь изменить то, что велено судьбой. Злая воля свершилась, и обратного пути нет, и не будет. Мне очень жаль, сынок.

Что-то не так было в этом сне – нечто странное витало в воздухе, и совсем немного чувствовался привкус страха. Чьего страха?

– Тебе нужно уходить, – привычную мягкость вновь вытолкнула тревога, и слова мамы обрели требовательность и кажущуюся весьма не уместной в данный момент торопливость. Если бы он не знал её так хорошо, как не знает даже отец, то подумал, что она паникует. Но Анастасия была не из тех людей, и ему это известно. – Уходи, Дима.

Тут он услышал хлопок. Он раздался сзади, прокатился вокруг и раскрылся повсюду. Тонкая плёнка, отделяющая грёзы от реальности, в одно мгновение лопнула, как мыльный пузырь, и освободила то, что всю жизнь так старательно скрывала женщина. Барьер разорвался под натиском неведомой силы, и жуткий мрак ворвался в сон. Это была не просто тьма, не просто отсутствие света, как было раньше в других сновидениях. Это было оно – пропитанное ненавистью живое воплощение зла. Словно больной раком лёгких, оно беспрерывно хрипело, сопровождая тяжёлое дыхание противным свистом, от которого леденело сердце. Вместе с тем вокруг повис знакомый мерзкий запах. Запах смерти.

В то же время заложило уши, и Знаков услышал их. Тысячи бездушных сущностей слились в одном скверном шёпоте, чтобы показать всю ненависть, которая сжигает их изнутри и не оставляет места ни для чего другого кроме слепой злобы и пустоты.

«Убить, убить, убить… Он здесь… Убить, убить, убить…»

Они ревели, они визжали. Их безумные крики заполонили всё вокруг. Их дикий рёв оглушил пространство, отравил воздух, проник в душу. Вопль самого тягостного и всеобъемлющего ужаса поселился в каждой клеточке мозга. Нет спасения от столь стремительного натиска той мощи, что потеряла смысл существования и обрела гнетущую пустоту зла.

«Убить, убить, убить… Он здесь… Убить, убить, убить…»

Знаков ощутил, как замирает сердце и ускользает воля, тяжёлой грудью вдохнул запах смерти. Быстротечным лекарством разливался по телу яд, и, казалось, это конец, поскольку ни желания ни нужды в сопротивлении уже не было.

Визг. Жуть. Страх.

«Убить, убить, убить… Он здесь… Убить, убить, убить…»

Во мрак вонзилась и насквозь пробила стрела огненного света. Она появилась так неожиданно, что ослепила задыхающегося от ужаса Дмитрия, и тут же он почувствовал тепло чьей-то руки. Ухватившись за ощущение, будто за спасительный маяк средь бушующего океана, он, в буквальном смысле слова, вытолкнул себя из мира сновидений.

Автобус резко остановился, бросив Диму на впереди расположенное кресло. Видимо водитель подзабыл, что здесь может кто-нибудь выйти. Желающие тащиться в такую даль за сотню километров – большая редкость, тем более по данному маршруту. Резкий толчок чуть не припечатал Знакова лицом в обивку не первой свежести. Инстинкт сработал мгновенно, и он вовремя поднял руку, чтобы не размазать опухшую ото сна физиономию. Алиса сидела рядом, вцепившись кистями в ручки кресел.

Сидящий за рулём мужик, взглянул в зеркало заднего вида и с улыбкой виноватого напроказничавшего ребёнка произнёс:

– Пардон, друзья. Забылся, – и тут же добавил, но уже серьёзно, – Никто не пострадал?

– Думаю, что нет, – ответил Дима, оглядывая автобус обеспокоенным взором. К тому же, пассажиров почти не было. Две женщины, одна из которых держала дрожащую то ли от холода, то ли от голода, а может быть, от страха, маленькую собаку, молча наблюдали, изображая безмятежность. Подросток в огромных наушниках, жужжащих в ритм автобусного мотора, вообще ничего не заметил. Только сидящий лицом к ним, задом к водителю, пожилой мужчина скривил недовольную гримасу, но ничего не сказал.

– Ну, извините, – улыбнулся рулевой, протянул руку к панели и нажал на кнопку. Подчинившись невидимому сигналу, дверь послушно отворилась. – Выходите?

– К сожалению, да, – ответил Знаков, и они вышли. Прохладный весенний воздух тут же окатил их бодрящей свежестью. Словно приветствуя заблудших странников, студёными руками безвольного ветра он ласкал кожу, и, казалось, искренне радовался уставшим гостям.

Алиса сжимала правую ладонь Дмитрия в руках. Бледное лицо со страхом смотрело на него. Если бы не то сумасшествие, которое так упрямо преследует его, он наверняка подумал, что женщина стала свидетелем убийства или какого-нибудь не менее ужасного происшествия. Но Дима точно знал, Алиса чувствовала то, что сейчас чувствовал он. Ощутила их присутствие. Возможно, не так глубоко, как он, но не менее ярко и вполне достоверно.

– Они здесь? – сдерживая дрожь в голосе, спросила она.

– Да. Совсем близко, – сухо ответил Знаков и только сейчас осознал, как же дико он устал. Странно, не смотря на сон, внутри не было ни панического страха, ни очередного укола боли. Изнеможение плотно заняло ту нишу, то место, где совсем недавно властвовала радость жизни. Но было ещё кое-что. То, что из его души уже никак не извлечь, не выцарапать ничем. Подпитываемая ужасом воспоминаний и горечью утрат, маленькое пламя ненависти разжигала в нём то, что называется жаждой. Жажда мести, не сердце и душа, а именно холодная и такая желанная жажда мести теперь подвигала им.