Две в одной

Согласитесь, когда появилась эта лже-Линни – он наступил на горло собственной песне и предупредил меня, откуда стоит ожидать опасность, зная, что может подмочить свою репутацию в моих глазах. А ведь легко было промолчать. Тогда мы просто поймали бы эту незадачливую воровку, но проблемы продолжились бы. Керт выдал себя и выставил в неприглядном виде, защищая мои же интересы.

– Я сам займусь переносом оригинала манускрипта в надёжное место, – добавил граф. – Это моя забота. А вот проследить за воровкой в Чисе будет ваша.

Дорт, поручаю тебе. Да дайте ей уйти сначала подальше чтоб не заподозрила, что мы за ней следим. Манускрипт пахнет, возьми собаку, проследи путь, где остановилась, как уехала. Ну, в общем, всё проследить и очень осторожно, чтоб не спугнуть её. Может, она в Чисе задержится на несколько дней. Подумай, кого можно послать в столицу вслед за ней.

Граф повернулся к Ингеру:

– Ингер, а тебе надо съездить к своему деду. Навестишь, а заодно посоветуешься насчёт нашего так внезапно проявившегося любителя чужих манускриптов.

– Дирк, как я могу сейчас тебя оставить?! До нашего поместья день пути в один конец.

– Так и оставишь, всего на два дня. Завтра с утра и выезжай. Послезавтра вечером вернёшься. Совет от опытного человека в таком деле важен. Я и с отцом потом съезжу посоветуюсь. Но у меня Осенний бал на носу, мне не уехать никак! К нему дорога ещё дольше – два дня в один конец. Так что пока только письмо напишу, да пошлю гонца. Ну и само собой подумать о дополнительной защите замка нужно.

– Что вы имеете ввиду, милорд? – покосился на него Дорт, явно принимая последнюю фразу как упрёк.

– Слишком свободно эта чужая магиня перемещалась по замку. Нужно как-то усилить у стражи невосприимчивость к иллюзиям. Артефакты нужны. Сами знаете, именные артефакты намного лучше работают, чем общие. Ингер, – обратился к барону Дирк, – нужно с Кертом поговорить на эту тему. Он теперь мне здорово должен. Пусть думает, как артефактами усилить магическую защиту замка.

* * *

Глава безопасности замка сидел в своём кабинете и просматривал вести из скворечника за последнюю неделю, пытаясь задним числом проверить, можно ли было только по слухам, гуляющим по замку, просто вычислить наличие в замке чужого человека, однако на данный момент вывод был неутешителен. Выходило, что засечь лазутчика было нельзя. Кроме жалоб кухарки на то, что кто-то нагло украл с подноса пирог, ничего соотнести с присутствием чужака было невозможно. То есть, при решении этой задачи скворечник был бесполезен. Если бы лазутчица случайно не засветилась в архиве, они бы так никогда не узнали об её проживанию в замке.

– Дирк как всегда прав, – думал Ингер, – надо ехать советоваться с дедом. Неизвестный магический противник – дело слишком серьёзное.

Только очень сильный маг. мог заинтересоваться манускриптом, в котором написан трактат по усилению магической силы. В этом сомнений нет. Если ловушка Керта, спрятанная им в тексте трактата, сработает и убьёт вора в процессе экспериментов – это будет просто исполнение мечты! А если не сработает? Если этот маг сможет обойти эту ловушку? Или вообще догадается, что ему подсунули фальшивый манускрипт?

Барон вспомнил своё намерение посмотреть, нет ли чего про Анику и Керта, пролистал последние отчёты из скворечника за месяц и наткнулся на отчёт Гера двухнедельной давности.

Гер писал, что Илли в разговоре с подругами рассказывала, что вот уже неделю как каждый вечер господин Керт приходит к госпоже Анике перед сном, садится у её кровати и часами рассказывает ей сказки. Причём самих этих сказок Илли не слышала, потому что её отсылали, как только Керт усаживался у кровати с приготовленной ко сну Аникой и возвращалась, когда госпожа уже спала.

Ингер задумался:

– Сказки – не сказки, Керт не абы что, а сильный ментальный маг. Видимо, так он племянницу и лечил от её страхов. Видимо, у него получилось, если судить по изменившейся Анике и по тому, что больше по вечерам Керт к ней не приходит. По вечерам у него теперь другое увлекательное занятие, он теперь ловит чужих магинь, – усмехнулся Ингер. – Надо выполнить указание Дирка и зайти к нему как-нибудь. Повод есть прекрасный и весьма актуальный: посоветоваться по поводу повышения магической защиты замка. Слабовата она у нас, как выяснилось.

* * *

Второй день Аника, активно перемещаясь по замку, выполняла прямое указание графа: составляла список, не приближаясь к библиотеке. Вчера она наведалась к мажордому Дорею, уверенной рукой управляющему всей прислугой, к главной экономке, ведающей всеми прачками, гладильщицами и прочими работницами, к главному повару, который ничтоже сумняшеся просто велел пересчитать всех по головам и вспомнить, кто отсутствует.

Сегодня с утра помощница графа навестила Рика – командира гвардии замка и Бранта, начальника стражи. Вот им никого не надо было пересчитывать по головам, у них все давно были сосчитаны и пересчитаны, поэтому Аня просто переписала выданные ей списки и в отдельную графу внесла, откуда они прибыли.

Аня уже побывала у главного садовника и теперь собиралась на псарню к егерям. Закончить сегодняшний трудовой день Аня хотела разговором с главным конюшим, чтобы потом остаться на конюшне и повидаться со своей лошадью, встречи с которой она ждала со страхом и с надеждой.

С этой суматохой и тревогами последних дней Ане никак не удавалось выбрать время, чтобы спокойно зайти в конюшню и встретиться с Ласточкой, молодой ласковой кобылой, принадлежащей Анике. Воспоминания об этой лошади Аня вытащила из памяти баронессы, как и то, что она сама время от времени выезжала на прогулку по окрестностям замка.

– Как много у нас общего с Аникой в характере, – в очередной раз поразилась Аня, – мы как два отражения одной личности в двух мирах. У меня ведь в юности тоже были попытки ходить в конную секцию, да обстоятельства не позволили.

Узнает ли её Ласточка новую Анику? Захочет ли признать пришелицу в теле хозяйки?

Помощница графа не задержалась долго в каморке у главного конюшего, быстро дополнила список и переписала имена его работников. Она вышла из каморки и пошла в дальний угол конюшни, где находилось стойло её Ласточки.

Аника всегда очень любила лошадей. Когда её муж, будучи ещё женихом, подарил ей красивую молодую соловую кобылу, она была счастлива и расценила этот подарок как хороший признак к грядущему замужеству, как доказательство того, что будущий муж внимателен к ней и постарался заранее узнать её вкусы и привычки, чтобы угодить невесте. Правда, позже Аника узнала, что всё гораздо проще и прозаичнее. Это просто её отец посоветовал господину Тервискаю в качестве свадебного подарка вместо дорогого колье подарить лошадь. Вот отец-то очень хорошо знал свою дочь.

Когда молодая женщина переехала в графский замок, она не забыла захватить и свою кобылу, которую ещё перед свадьбой назвала Ласточкой. С разрешения графа баронесса держала её в графской конюшне, выплачивая некоторую сумму за содержание лошади.

Аня, волнуясь, медленно подошла к стойлу. Ласточка, почуяв её шаги и запах повернулась и поглядела на неё своим светло – карим глазом. Аня улыбнулась ей, и негромко позвала: – Ласточка, ты меня узнаёшь? – потом протянула руку и медленно погладила по светлой морде.

Ласточка понюхала её руку, всхрапнула и потянулась к карману на платье. Аня вытащила из кармана заготовленную морковку и протянула лошади. Шершавые губы коснулись Аниной ладони, забирая лакомство. Светло – карий глаз опять внимательно пробежался по хозяйке. Аня осторожно стала гладить лошадь по шее и провела рукой по светлым волосам гривы. Кобыла снова обнюхала её лицо, фыркнула и переступила ногами.

С каждой минутой у Ани крепла уверенность, что Ласточка её признала и увидела в ней ту самую основную личность, распавшуюся на два отражения в разных мирах. По сути, лошади всё равно, какое именно отражение пришло сегодня к ней в конюшню. Эта мысль наполняла Аню восторгом. Молодая баронесса щедро поделилась с ней своей жизнью и уходя подарила Ласточку.

Аня не была одета для длительной конной прогулки, всего лишь повседневные блузка, юбка и туфли, не было шарфа, который она обычно надевала на голову, чтобы закрыть и укрепить причёску. Однако немножко прогуляться верхом очень хотелось, поэтому она всё же вывела лошадь из конюшни и попросила Дила, работавшего неподалёку, оседлать Ласточку дамским седлом.

Аня помнила, что у баронессы и Дила, сына главного конюшего были замечательные дружеские отношения, несмотря на то, что он был простолюдин, а она аристократка. Они познакомились ещё много лет назад, когда Дил, тогда ещё худенький мальчик, только начал помогать отцу в конюшне. Тогда юную баронессу с этим мальчиком объединила искренняя любовь к лошадям.

Прошло десять лет, Дил превратился в рослого весёлого кудрявого ладного паренька с лукавой улыбкой и пушистыми ресницами, Ему сейчас было семнадцать, а ей почти тридцать, однако это не мешало их дружбе, а наоборот помогало. Большая разница в возрасте переводила их отношения из плоскости мужчина – женщина в область младший брат и старшая сестра. Когда Аника была свободна и хотела прогуляться верхом, то просила себе в сопровождающие Дила и главный конюший всегда шёл ей навстречу.

Иногда она ездила с парнишкой недалеко на реку, где он чистил и мыл графских лошадей, а она мыла и чистила Ласточку, а потом помогала ему.

Это был их важный секрет, потому что не следует госпоже, помощнице самого графа, заниматься грязной работой. На прогулках они болтали о всякой всячине, брызгались и хохотали, купая в речке лошадей. Она учила его грамоте, рисуя буквы на песчаном берегу, а он рассказывал ей о лошадях и их повадках. С Дилом Аника чувствовала себя свободной, возможность побыть кем пожелает: или старшей взрослой сестрой, или семнадцатилетней девчонкой, у которой всё впереди. Эта существовавшая только на время прогулок свобода ей очень нравилась. Это была отдушина, которая помогала Анике жить. В этот короткий период не существовало ни душного этикета, ни угнетающей её любви к графу, ни прошлого, ни будущего. Были просто прогулки, ветер в лицо, стук копыт, её красавица Ласточка и никаких других забот.

Аня одна, без сопровождения Дила, не спеша выехала за ворота замка, вспоминая умение ездить верхом и привыкая к этому одновременно. Тело помнило, руки сами правильно держали повод, а память баронессы указывала привычную дорогу вокруг парка. Сегодняшняя прогулка укладывалась уже в Анину копилку воспоминаний. Это была уже её собственная прогулка, её Ласточка. Баронесса Эргет ушла в другой мир и оставила ей потрясающее наследство – свою жизнь.

Аня уже почти совсем подскакала к конюшне, когда ветру удалось окончательно растрепать ей волосы, пара шпилек выпала и строгая причёска начала рассыпаться. Аня немного не доехала до ворот и остановилась. Подскочивший Дил бросил на землю седло и сбрую, которые в этот момент тащил в конюшню, и помог ей спуститься с лошади. Молодая баронесса, как могла, заколола себе волосы, взяла Ласточку под уздцы, и, ещё разгорячённая прогулкой, пошла рядом с пареньком, который сразу стал ей рассказывать что-то смешное, вызывающее улыбку.

Аня завернула за угол и сразу не заметила Ингера, выходящего из конюшни им навстречу.

* * *

Это было не дежавю. Это было явление, ещё не получившее своего имени – повторное явление незнакомки. Барон опять в первый момент не узнал Анику в этой милой разрумянившейся женщине в блузке с расстёгнутой верхней пуговицей, с небрежно заколотыми волнами волос, из которых на тонкую шею выбивались мягкие завитки.

Женщина шла навстречу Ингеру, выходящему из ворот конюшни, вела под уздцы светлого окраса кобылу с белой гривой и счастливо улыбалась мальчишке – конюшему, который шёл рядом с ней и нёс седло и упряжь. Она повернула голову, увидела барона и погасила свою улыбку. В тот же момент Ингер узнал Анику, и ему отчаянно захотелось повернуть время вспять и снова пережить это мгновение неузнавания, увидеть эту прекрасную незнакомку, чтобы она так же счастливо улыбнулась ещё раз, но только на этот раз ему, Ингеру.

– Да что со мной? Я перестал узнавать Анику, которую знаю уже десять лет, – подумал он. – Хотя… Теперь кажется, что я и не знал эту женщину. Вернее, знал и не видел. Или видел, но не знал. Но я не помню, чтобы наблюдал раньше, как она так счастливо улыбалась. И как меняет женщин причёска!

Аника наклонила голову, приветствуя барона:

– Добрый день, господин барон! – она вынула из кармана сухарик, угостила с ладони Ласточку, отдала повод Дилу, не забыв погладить и похлопать свою лошадь на прощанье. Конюший повёл кобылу внутрь конюшни.

– Не могли бы вы меня просветить, чем закончились ваши поиски одной известной нам обоим дамы? – Аника повернулась и пошла рядом с Ингером по направлению к замку.

– Добрый день, госпожа Аника! – барон был сама вежливость. – Поиски закончились успешно. Мы посмотрели на эту лже-Линни и дали ей уйти с награбленным. Ваш дядя убедил нас, что это будет самым лучшим выходом для всех. По крайней мере, на данный момент.

Он шёл, поглядывая на молодую женщину искоса и отмечая, как она быстрым движением застегнула верхнюю пуговицу блузки, как на ходу пытается затянуть волосы потуже, как гасит во взгляде радостный свет от прогулки и быстро превращается в ту баронессу Анику Эргет, которую он почти каждый день встречал в кабинете графа последние годы.

– Можно ли мне возвращаться в библиотеку? Я по ней соскучилась, – Аня тоже незаметно разглядывала барона. Уж слишком внимательно он на неё смотрит, и почему-то взгляд у него какой -то удивлённый.

– Да, теперь уже можно вернуться. Эта особа ушла из замка, все засады убраны. Так что можете теперь снова спокойно сидеть в библиотеке, не опасаясь, что вам в чай подольют какого-либо усыпляющего зелья, чтобы без помех обыскать шкафы.

Аня даже остановилась, представив себе эту картину и своё бесчувственное тело, безвольно откинувшееся в кресле.