Дигридское золото

На улице показалась девушка. Она бесшумно шла вперёд и держала руки чуть шире, чем при обычном шаге. Казалось, что идёт по жёрдочке маленькими аккуратными шагами.

Сынка выглянул чуть дальше, чтобы получше разглядеть её, но десятник легонько шлёпнул ему по уху и злобно тыкнул в место, где Сынка должен был оставаться. Девушка тем временем подошла совсем близко. Густые тени переулка не помешали ей разглядеть притаившихся в нишах и за ящиками шавок.

Она была в какой-то тряпке, больше всего похожей на пережившую пожар ночную рубаху. Край подола покрылся чёрной каймой. На ногах у неё и вовсе ничего не было. Босые ступни без проблем стояли и на холодном камне, и на битом стекле, словно на луговой травке. Сама она была тощая и жилистая, как тетива. Девичья коса растрепалась: мелкие волосинки и отдельные локоны торчали в разные стороны. Её скуластое лицо было бледным и по-особенному злобным. Чёрными глазами она смотрела беспрестанно, но цепко. Губы были поджаты, а крылья носа двигались вверх-вниз, с шумом прогоняя воздух.

Она поднесла палец к губам, и десятник кивнул. Он подал знак своим ребятам подготовиться. Девушка отошла назад. Через неполную минуту на улицу влетело две дюжины наёмников. Они с грозным криком кинулись вперёд и пробежали мимо переулка, в котором засели шавки. Барсиф, совсем переставший понимать происходящее, посмотрел на десятника. Тот поднял руку, готовый махнуть. Но чего-то ждал, напряжённо вглядываясь в глубину улицы.

Пролетел грохот, словно над городом разыгралась гроза. Сынка от неожиданности едва на месте не подскочил и рефлекторно попытался прикрыть голову руками и пригнуться.

– Пошли!

Они вылетели на улицу. Мёртвые лежали под ногами в десятке метров. Их куртки, доспехи и то, что осталось от волос, дымилось. Незащищённая кожа покрылась чёрной бугристой коркой, прикипевшей к ткани и металлу. От наёмников осталось не больше пяти человек. Один из них налетел на Барсифа, но парень чудом отбил удар. Тут подоспел десятник и вогнал топор в плечо наёмника. Остальных тоже нашлось кому познакомить с саблей.

Девушка была всё ещё здесь, в десяти метров дальше по улице. Напротив неё стоял огромный мужчина с полуторным мечом. Он лихо играл с ним, прокручивал, перекидывал из одной руки в другую, и медленно приближался к ней. На лице девушки застыла остервенелая ненависть и растерянность: так выглядели попавшие в силки лесные звери.

Она хлопнула и выставила одну руку вперёд. С ладони во врага полетела нечёткая яркая масса. По улице пронеслась волна горячего, словно от раскалённого песка, воздуха. Барсиф защитил лицо рукой. Когда он открыл глаза, то вокруг девушки и её соперника плясал разогретый воздух, а с меча громилы сыпались светлые искры.

Наёмник замахнулся. Она наклонилась. Лезвие со свистом рассекло воздух над головой и пролетело на второй замах. Теперь он летел на её сверху, а усмерка отскочила назад, на долю секунды опередив остриё меча. Оно бы рассекло ей ключицу. Девушка тут же постаралась разорвать дистанцию, но запнулась и упала. Попробовала откатиться. Было видно, как побледнело её лицо. Она прерывисто дышала и Барсиф понял, что если этот удар её и не достал, то точно настигнет следующий.

Словно из воздуха между ней и наёмником появился Кривой. Жуткий меч полетел прямо в плече парня. Ширк! Он заблокировал удар, держа оружие второй рукой за лезвие, и резко махнул саблей в ответ. На груди громилы расцвела алая полоса, но тот не обратил на рану внимания. Здоровяк ударил шавку ногой в брюхо с такой силой, что тот отлетел на несколько метров, согнулся и замер.

Барсиф пропустил момент, когда девушка снова оказалась на ногах. Она, словно кошка, налетела на громилу и вцепилась ему в шею. Казалось, сейчас он стряхнёт её с себя, как муху, но вместо этого захрипел и схватился за руки. Его лицо покраснело и начало дрожать, словно вся его шея напряглась и попыталась поворачивать голову в противоположные стороны. Рот приоткрылся и с нижней губы от тряски полетели жирные капли крови и ошмётки кровавой пены.

Девушка ощерилась, зашипела, сжала челюсти так, что заиграли желваки. Наёмник упал на одно колено, и она нависла над ним, заставляя отклониться назад. И, наконец, победила: челюсть громилы упала и изо рта потекла тёмная, почти чёрная кровь. Его голова повернулась в сторону, откинулась назад и застыла в одном положении, как у шарнирной куклы. Девушка тут же убрала руки и сделала несколько робких шагов назад, не отводя взгляда от соперника. Только когда его тело упало, она судорожно вздохнула и кинулась к Кривому.

Шавка уже приходил в себя и медленно поднимался. Она склонилась над ним, что-то сказала и ушла в сторону стены. Через несколько минут собаки в псарнях затихли.

***

– Эй, Сынка?! Сынка! Ты что, уснул?

Кто-то тормошил Барсифа за плечи. Он с трудом вернулся из сна и устало посмотрел на пришедшего.

– Как брат?

Щуплый парень с конопатым лицом по кличке Слизень пожал плечами.

– Да нормально, говорит. Но мать сказала, что у него рёбра сломаны. Хорошо всё будет. Может, даже наградят.

– За что? – удивился Барсиф, поднимаясь на ноги.

– Ну, это, он же грудью защитил госпожу. Что-нибудь за такое и причитается.

Барсиф хмыкнул:

– Может быть.

То, что в тот день они видели госпожу Сфета, Сынка понял не сразу. Что взять, если он ни разу в жизни не то что усмера в деле не видел, но и о создателях[14 - Дигридские Создатели – объединение создателей со штабом в Дигриде. Иногда путешествуют по землям и выполняют сложную для простого человека работу. Обучают их в Корпусе дигридских создателей.], иногда проезжавших через город, только слышал. Но Барсиф считал, что ему следовало догадаться сразу, кто пришёл на защиту города.

Кривой, вот, сразу понял и принял самое верное решение. Обдумывая произошедшее, Барсиф пришёл к выводу, что он спас не только госпожу Радис, но ещё и их. Ведь тот громила явно не был простаком. Пока все его товарищи превратились в головешки, на нём даже куртка не задымилась. Да и мечи просто так не искрятся. А когда Кривой рубанул ему по груди, то тот даже не шелохнулся. Барсиф был готов поставить все оклады, что они без Радис его точно не прикончили бы, даже будь рядом пушка, направленная прямо в него.

– Ну, как думаешь, что сегодня делать будем? – пробубнил Слизень. – В городе уже всех убрали.

– Ещё мост не убирали. И за ним вроде госпожа ещё кого-то догнала.

– Делать нам больше нечего, как убираться из-за этого ублюдка Ихира, – припомнил парень о виновнике событий. – Пусть преступников заставят. Или ещё кого. Половина города с ума сходит, а мы вместо того, чтобы за порядком следить, будем опять ивен не пойми, чем заниматься.

– Я тоже так думаю. Но градоправитель боится. Вроде как Капальщица сказала, что мертвецы у города принесли заразу. Вот и дёрнули всех сразу на «уборку».

– А почему мы тогда их вниз сбрасываем, а не закапываем. Ну или не сжигаем? Ну или куда подальше не отвозим?

Сынка вздохнул, но ответил:

– А потому что это никому не нужно, кроме этой сумасшедшей старухи. Не по её сделаем – вонь поднимет. Вот и убираем их, просто чтобы на глаза не попадались. И считай, что всё, нету их.

Слизень скривился:

– Бардак.

Барсиф усмехнулся.

От казармы до моста они добирались за полчаса. А потом пришлось надеть на лицо повязки. Первую часть моста уже убрали, но то тут, то там виднелись непонятные вонючие пятна и копоть. Через десяток минут они были как раз над полосой болот. Это было самое грязное место.

Шавки взялись за работу. Они брали тела и перекидывали их через низкий парапет в пасть клубящегося тумана. Барсиф передёргивало, когда он думал о том, как там внизу будет пахнуть через несколько дней.

Когда они очистили мост, вернулся посыльный. На той стороне не было ничего, кроме брошенной ставки. Работа оказалась закончена.

После неприятного задания Барсиф посидел немного с такой же зелёной шавкой, как он, в одном из любимых в хакане трактиров и пошёл домой только к ночи. Мачеха, собравшаяся было остановить его и припомнить утреннюю неприятность, схватила его за локоть.

– А ну! – рявкнул Уснат, негромко хлопнув по столу. – Отстань от него. Он город защищал, пока ты в погребе сидела!

Барсиф выдернул руку и не оглядываясь ушёл к себе. Его настолько взбесило её прикосновение, что он едва сдержался, чтобы не сказать что-нибудь едкое, прежде чем уйти к себе. Но отец бы не простил подобной дерзости. Барсиф не страшился, что пожилой мужчина со злобными глазами, в которого превратился его отец, сможет как-то наказать его, но всё ещё старался не ввязываться в конфликты. Не из уважения и не из страха, а больше из-за привычки.

Дворовые собаки тоскливо завыли.

***

Прошло не больше недели и жизнь вернулась в прежнее русло. Барсиф только поражался, как быстро люди приняли произошедшее. Стали делать то, что всегда делали. В этой способности приспосабливаться Барсифу мерещилось что-то жуткое. Он искренне восторгался и пугался подобной человеческой черты. Сынка всё чаще стал размышлять, к каким ещё вещам люди могут привыкнуть. И это заставляло его чуть иначе смотреть на жизнь, на усмеров.

Раньше ему думалось, что после того, как человек оказался таким непочитаемым магом, то само его существование изменится. Что всё будет как-то иначе. Вроде того, что небо неожиданно будет для них не голубым. Но подобного он ждал и от службы в хакане, и от первого боя.

Барсиф усмехнулся и ополовинил кружку с волчьей ямой. В том баре, где он сейчас сидел вместе с сослуживцами, это был один из тех напитков, которые никто, кроме шавок, не заказывал: он был самым дешёвым и с не самым приятным вкусом.

– Я вот всё думаю. А что у тебя волосы такие кудрявые? – спросил брат Кривого.

Он внимательно смотрел на голову Сынки. В его руках была уже третья кружка за вечер и его немного шатало, и поэтому он положил подбородок на руку и стал ждать ответа. Лицо у него было настолько наивное и заинтересованное, что Сынка невольно улыбнулся.

– Ты их поди каждое утро расчёсываешь, – поддержал тему Червь.