Каба́

Гоша Кухтеев, словоохотливый и улыбчивый мальчуган, был докапывальщиком с приветом. И с оттенком. Если Кореянина по-морковному нежелательно было иметь в очереди позади, то Кухтеев становился опасен лицом к лицу. Почему-то любил неожиданно хватать мальчиков за яйца и угорать с этого. Девочек не трогал. Может, трогал когда-то, до школы еще, но получил звездюлей и сменил ориентацию. Впрочем, тут ему тоже не дали разгуляться, а уже очень скоро растолковали, чем пахнет такое поведение. Гоша стал улыбаться значительно меньше, однако за все время учебы он нет-нет норовил в запале или во время игры пощупать пацанские причинные места. Игорь для себя прозвал его «Ктулху». Позже тот переехал и сменил школу.

Марат Ишмуратов, черненький и долговязый тип, оказался махровой истеричкой. На второй день школьных занятий где-то посеял ручку и развопился на весь класс, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно, требуя вернуть ему его собственность. Класс подивился на него в течение нескольких минут и занялся насущными делами. Леха Воробьев заметил с галерки «Марат-Ишмурат-Зиккурат», что бы это ни значило. Лена Козленко молча сунула Марату свою запасную ручку, чтобы тот больше не выл. Тот и не выл больше, насупился и весь день сидел обиженный, яростно строча одолженной ручкой. Назавтра Лена возмущалась, что ручку Марат так и не отдал. Он мог распсиховаться на пустом месте и не поддавался прогнозированию, от чего Игорь заключил, что общение с ним следует поделить на ноль. Для себя он прозвал его «Ревун».

Из девочек ему запомнилась прежде всего Лена Козленко и Алиса Болотникова. Лена Козленко из-за того, что та сидела за первой партой и с первой же минуты после первого же звонка начала усиленно тянуть руку, стремясь поделиться накопленными на подготовительных курсах знаниями. От постоянной тянучки правой рукой, или по иным причинам, у Лены уже к третьему классу стал развиваться сколиоз, и ей прописали корсет. Меньше тянуть руку та не стала, но делала это уже не столь исступленно. Лена была опрятной и правильной. Очень любила жрать, возможно, дома ее морили. Однажды Игорь видел, как та заглатывает на перемене бутерброд – чуть ли не целиком в рот пихала, при этом виновато озиралась, как бы прося прощения за проявление такого некошерного чувства, как голод. За это Игорь прозвал Лену «Саранчой».

Алиса Болотникова уже в первый день начала травить байки про Испанию. Видимо, в Испании была, решил для себя Игорь. Ну, или фильм смотрела. Причем, у нее это удивительно регулярно и многогранно получалось.

Кто-то: Блин, опять дождь с утра, погода дурацкая уже неделю!

Алиса Болотникова: А вот в Испании всегда прекрасная погода!

Кто-то: Ногу натер. Вчера с матушкой по магазинам ходили, дурацкий кроссовок!

Алиса Болотникова: А вот в Испании прекрасная обувь продается. Износу нет. И ногам комфортно.

Кто-то: Вчера брат старший с армии фоток прислал. У меня на телефоне, хотите позырить?

Алиса Болотникова: А мы фото из Испании на конкурс отправили, и третье место заняли!

В общем, понятно. Для себя Игорь прозвал Алису «Хуанита». Ну, чтобы не зазнавалась особо со своей Испанией.

Прочие одноклассники в первые дни учебы ничем не привлекли Игоря внимание и оставались покуда бледными пятнами. За исключением Сереги Бегова, но про него речь уже шла. А очень скоро Игорю стало недосуг наблюдать, оценивать и давать прозвища. Он сосредоточился целиком на собственных проблемах, о существовании которых до сего момента не подозревал.

Дело в том, что он уже читал. Эти, как его… книги. И успел подцепить вирус «переподключений». Это можно сравнить с тем, как бывает у медитирующих. Вот они медитируют себе тихонечко в углу по вечерам, а потом в один прекрасный день – раз!– и состояние медитации начинает непроизвольно посещать их в будничных делах. Или у алкоголиков. Вот они алкогольничают себе тихонечко в углу по вечерам, а потом вдруг – бабах!– и состояние опьянения само собой начинает посещать их повсюду.

Позже Игорь проводил эксперименты. Особенно когда отец подарил ему смартфон, и Игорь обнаружил в нем неплохую камеру. Когда он начал осознавать свои состояния отключки, собственные провалы во времени и пространстве во время чтения, он нацелил на себя смарт, подперев тот школьным учебником, и поставил на запись. Запись вышла интересной. Какое-то время Игорь был занят тем, что косился попеременно на эту самую камеру, делая вид, что не косится. Потом увлекся книгой и забыл о камере. И когда просмотрел фильм, он обнаружил загадочные вещи.

Читал он странно. Примерно через каждые пять минут он переставал читать. Но и не возвращался в реальный мир (что бы это определение в себе ни несло). Он отрывал взгляд от букридера, поднимал голову и какие-то мгновения сидел, как болван, тупо пялясь в пустоту. И то, что Игорь видел в собственных глазах, ему ох как не понравилось. Потому что в его глазах не было признаков Игоря Мещерякова. Вообще ничего человеческого. Это был взгляд куклы. И вскоре он вновь опускал голову и начинал читать.

Быть может, в эти мгновения сквозь его глаза на мир смотрела Каба?

Игорь задался вопросом: у всех так, или только у него шиза? Но он не находил ни подтверждений, ни опровержений. Ведь, как уже говорилось, люди предпочитали читать в тихом уголке, вдали от взглядов. И к тому же делали это из года в год все реже и реже. Раньше Игорь встречал в парке читающий народ на скамейках. В последнее время они исчезли, словно на них велась скрытая война. Те же, кто читал напоказ – в общественном транспорте, там, или просто пешком по городу,– скорей всего, не читали, а делали вид. Игорь мог бы утолить свое любопытство в городской библиотеке, уж туда люди явно приходят по назначению. Но он не стал посещать библиотеку. Опасался, что там будут докапываться.

Немногим позже ему пришла в голову идея: установить камеру на ночь. Пришла она после того, как он путем взросления осознал свой ночной недуг. Смарт для этих дел явно не подходил, вряд ли там хватит памяти на многочасовой дубль. Но есть ноут. Он мог бы настроить тот на запись. Но он не решился настроить тот на запись. Он боялся увидеть то, что происходит в такие ночи. Он убедил себя, что это просто бессмысленно – настраивать тот на запись. Его лунатизм случается несколько раз в год. Записывать себя каждую ночь – глупо. А потом забудешь поставить на запись однажды, и как раз в эту ночь случится приступ.

Тогда же, в первом классе, он ни о чем таком не подозревал, воспринимая себя таким, какой он есть. Учителя не воспринимали его таким, какой он есть. Учителя подметили, что Игорь нуждается в корректировке, иначе не видать ему будущего как своих ушей. Учителя призвали в помощники родителей, и вдруг выяснилось, что они нашли друг друга, что их стремления синхронны.

Училка: Игорь неглупый мальчик, но вот внимание!.. Его хватает максимум на пять минут. Игорь, сосредоточься,– говорю. И – да, он смотрит на доску, внимает объяснениям. Видно, что старается. А через пять минут – уже смотрит на стены. И взгляд пустой. Приходится опять его одергивать. И снова на пять минут хватает, а потом – снова или на стены, или в окно. Тут же не сказки рассказываются, тут дается информация, которая пригодится в жизни. И нужно уже сейчас стараться не запускать, потом наверстать будет очень трудно.

Видимо, училка не читала книги, вот и все. Иначе она бы знала это состояние «переподключения». И знала бы то, что так себя ведут люди, которые много читают, даже если они не читают. Как медитирующие йоги. Или как алконавты. Алик-Фонарик знал. А училка – нет, не знала. Игорь подцепил вирус, он засветился, Каба стала навещать его во снах – о какой школе вы тут пытаетесь втирать?

Дома проходил локальный разбор полетов.

Мама: Игорь, тебе трудно сосредоточиться? Почему другим детям не трудно? Ни про кого больше так не говорят, только про тебя. Что не так? Или просто не стараешься?

Папа: Ну может, он особенный. Или как это сейчас говорится – с особенностями.

Мама: С особенностями у нас бабка сверху и твой дружок Раджив Ганди. Мы сейчас говорим об элементарном усердии. Где-то оно есть, где-то нет. Читать он научился, причем с моей стороны было минимум помощи. И читает, и никакие «особенности» ему не помеха. И музыку может слушать часами, не отвлекаясь.

Папа: Ну ты сравнила хрен с редькой. Это же то, что нравится. А школа… Я тоже школу не любил, это не катастрофа.

Мама: Я не говорю, что ее нужно любить. Это что, дорогой родственник? Школу по определению нельзя любить. Ее нужно использовать. И потом, ты учился в девяностые. Тогда не до школы было. И ценности другие. А сегодня образование – это все. Игорь, ты это понимаешь?

Игорь: Угу.

Мама: Опять «угу». И сядь прямо, ты даже сейчас где-то витаешь. Послушай меня хорошенько, что я тебе скажу. Как поставишь себя вначале, так оно и пойдет. Первые месяцы – самые решающие. Не только в школе, а везде. На работе, во дворе, в новой компании, в спорте. Везде. В первые месяцы ты создаешь себе образ. И будут потом видеть не тебя, а твой образ. Люди не видят тебя. Люди видят то, каким ты хочешь казаться. Если ты зарекомендовал себя трутнем, тебя будут видеть трутнем. Оно тебе надо?

Игорь прилагал титанические усилия «не быть трутнем» и «зарекомендовать себя», но все тщетно. Это было сильнее него. А вскоре пошли подтверждения маминым словам. В дневнике Игоря начали появляться первые тройки. И первый класс Игорь закончил с тройками же – мама оказалась провидицей. На фоне всех маминых страшилок и от вида троек в табеле Игорь начинал мрачнеть и думать о будущем. В чем он точно был уверен: с ним что-то не так.

Далее в ход пошло странное поведение окружающих. Нет, докапывальщики еще покуда не развернули массированную атаку, они всего лишь присутствовали в его жизни. Но помимо докапывальщиков существовало нечто куда как более таинственное.

После того, как Сережа Бегов, его давешний партнер по парте и по братанию с дверями, спешно переехал в другой город (убежал), Игорю в соседи достался мутный тип по имени Роман Гунько. Первое время Игорь, следуя общественным нормам, честно пытался установить контакт, но быстро сдался. Гунько оказался ему не по чину. Гунько знал тайны.

Звонок на перемену, Роман быстро собирается и куда-то уматывает с загадочным видом.

Игорь: Куда идешь?

Роман: Не важно. Секрет.

Игорь: Что за секрет?

Роман: Секрет такой.

Игорь: Ну честно! Интересно же. Я никому не скажу.

Роман: Жарапанэ.

Игорь: Чего? Обедать, что ли?

Роман: Не угадал.

Игорь: А чего это – жрапанэ?

Роман: Это по-украински. Ты не поймешь.

Так объясни, че как дебил, хотел вспылить Игорь, но передумал. Пусть валит. Но слово запало, и дома Игорь посмотрел в словаре на Яндексе, что за жрапанэ такое. На украинском языке такого слова не существовало. Возможно, это какой-то местный жаргон?.. Странный Гунько!

Игорь идет домой со школы, глядь – впереди маячит скрытная спина его соседа. Игорь, не наученный опытом, догоняет того.

Игорь: Ромка, ты тоже в той стороне живешь?

Роман: Нет. Я в другой.

Игорь: Понятно. А куда идешь?

Роман: Это секрет.

Игорь: Что за секрет такой? Расскажи.