Ход убийцы. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 29

– Сейчас, – сказала она, – я разложила еще салатов, кто-нибудь помогите принести.

Поднялись Лиора и Шуля. Через минуту блюда стояли посреди стола, и каждый поспешил положить себе на тарелку столько, сколько намерен был съесть.

– Кстати, о Симе, – сказал Михаэль. – Вы знаете, что наша девочка стала чемпионкой Тель-Авива по фигурному плаванию?

– Когда? – удивилась Шуля. – Ты не говорил! Сара, почему вы скрываете таланты дочери?

– Мы не скрываем, – смутилась Сара. – Просто это совпало… Выигрыш и это соревнование. Кубок Сима получила в пятницу, и как раз…

– Покажи! – воскликнула Шуля. – Настоящий кубок? Из золота?

– Стекло, наверное, – сказал Алон. – Под хрусталь. Да? С надписью?

– Пойдемте, я покажу, – поднялась Сара.

Гости поднялись и потянулись следом за Сарой в детскую. На потолке здесь висело огромное полотнище, на котором была изображена группа «Металлика» – свирепого вида молодые люди, из-за мощных плеч которых выглядывали чудовища с оскаленными мордами. С первого взгляда трудно было понять, кто, собственно, является вокальной группой – люди или монстры. Возможно, пели они хором.

Кубок стоял за стеклом в секретере. Сделан он был не из золота, конечно, но и не из стекла, а из какого-то сплава темно-бронзового цвета.

– Красивый, – сказала Шуля. – Можно потрогать?

– Конечно, – Сара сдвинула стекло и достала кубок, который оказался довольно тяжелым. Приз пошел по рукам – каждый из гостей посчитал своим долгом осмотреть предмет со всех сторон и прочитать надпись.

Дорит протиснулась к Михаэлю, появившемуся в дверях, и, взяв его под руку, прошептала:

– У тебя очень красивая дочь. Совсем не похожа на Сару.

Хузман, стоявший рядом, увидел, как у Михаэля покраснели уши.

– Прошу за стол! – резко сказала Сара, от которой тоже не укрылся жест Дорит. – Индейка остынет.

Михаэль высвободил свою руку и сказал:

– Пошли, действительно…

– Эти женатые мужчины, – с неожиданным презрением в голосе громко сказал Дорит и первой направилась к двери, взглядом сдвинув со своего пути Михаэля. Хузман поспешил следом, чтобы занять свое место рядом с Дорит – он все-таки надеялся, что девушка хотя бы теперь, получив очевидный афронт от Михаэля, обратит на него внимание.

Дорит опустилась на стул с видом английской королевы, оскорбленной в лучших чувствах. Индюшачьи ножки, разложенные на блюде, действительно, выглядели аппетитно, все потянулись, чтобы взять порцию, на тарелке перед Хузманом уже лежали несколько ложек разных салатов.

Через минуту за столом стоял обычный гомон голосов, Дорит, отвернувшись от Хузмана, о чем-то переговаривалась с Авигдором и Шулей, Хава и Алон, сидевшие напротив, беседовали друг с другом, Сара и Лиора разговаривали с Абрахамом, сидевшим между ними, а Михаэль, сидевший слева от Хузмана, наклонился к нему и произнес:

– Марк, не будь таким кислым, иначе все догадаются, что что-то идет не так…

– Михаэль, – сказал Хузман, – может, все-таки обратиться в полицию?

– Ты что, с ума сошел? – сквозь зубы процедил Михаэль. – Даже если бы я не боялся за себя и Сару, у нас есть дочь. Я вовсе не хочу, чтобы она…

– Господи, – простонал Хузман. – За каким только чертом нужно было тебе распускать язык с газетчиками?

– Марк, прекрати, на нас смотрят. Друзья! – воскликнул Михаэль, наполнив бокал вином. – Предлагаю тост за то, чтобы мы еще много раз собирались за этим столом и праздновали замечательные события! Лехаим!

– Лехаим! – нестройно отозвались гости.

После индейки Сара убрала тарелки и принесла блюдо со сладостями. Хузман попытался было снова обратить на себя внимание Дорит, но девушка даже не удостоила его взглядом. Совсем заскучав, Хузман не стал дожидаться кофе и поднялся.

– Извините меня, – сказал он, обращаясь не столько к хозяевам, сколько к затылку Дорит, – я сегодня устал, день был тяжелый, я, пожалуй, пойду…

Его не задерживали. Только Михаэль, провожая друга до двери, сказал:

– Послушай, Марк, это ведь не конец жизни. Если бы тебя двое суток держали в сырой дыре, угрожая ножом… Я хотел тебе сказать, что ты настоящий друг… Если бы ты отказался дать Саре эти проклятые деньги, я не знаю…

Он сглотнул и неожиданно обнял Хузмана. «Если бы я не отдал Саре эти проклятые деньги, подумал Хузман, тебя бы, может, убили, а может, – нет, причем, скорее все-таки нет, а деньги – это деньги… Сколько на самом деле стоит дружба? Неужели два миллиона?»

Хузман высвободился из объятий Михаэля. Чувствовал он себя пожалуй, нехорошо. Поташнивало. То ли от усталости, то ли от еды. Нет, скорее всего, от нервов.

Дома Хузман сразу прошел в ванную, и его вырвало.

* * *

На протяжении всего рассказа я не проронил ни слова. Когда Сингер разглядывает свои каракули, спрашивать его о чем бы то ни было не имеет смысла: он перестает понимать собственный текст и сбивается. Дойдя же без приключений до конца, он обычно готов ответить на любой самый каверзный вопрос, поскольку я еще не встречал в жизни более наблюдательного человека. И более внимательного к деталям. Если бы ему повезло присутствовать на вчерашней вечеринке лично, он, я уверен в этом, непременно обратил бы внимание на то, кто, где, когда и как насыпал в салат отраву. Даже если бы Сингер веселился с гостями в салоне, а отраву положили в салат на кухне.

– Кто-нибудь помогал Саре готовить салаты? – спросил я.

– Никто. С другой стороны: пока Сара возилась, кто угодно мог насыпать любую гадость в любые тарелки. В кухне побывали практически все гости – под тем или иным предлогом. Хава предлагала помощь, но Сара ее отвергла. Алон, муж Хавы, заходил, чтобы попросить у Сары еще один бокал – в свой он налил колу. Абрахам заглядывал несколько раз, чтобы перекинуться с кузиной несколькими словами, а его жена Лиора – чтобы забрать у Сары тарелки и поставить их на стол в салоне. Авигдор и Шуля появлялись в кухне, чтобы в интимной, как они говорят, обстановке, спросить у Сары, не согласится ли она встретиться в конце недели по важному для них делу. Сара согласилась, поскольку отказ был бы неправильно воспринят. По ее словам, Авигдор с Шулей собирались, видимо, просить деньги в долг. Заходил в кухню и Хузман – ему, по его словам, нужна была соль. И наконец, сам Михаэль приходил несколько раз, чтобы помочь жене переносить в салон тарелки. Даже Дорит появлялась, покрутилась минуту и вышла, чувствуя, видимо, отчуждение Сары.

– Поскольку отравились в той или иной степени все, кто ел салат, – заметил я, – то отрава была намешана в еду до того, как блюдо оказалось на столе в салоне…

– А поскольку все, кроме Михаэля, отделались легким отравлением, – продолжил мою мысль Сингер, – то в его тарелку была добавлена дополнительная порция яда, и сделать это можно было лишь в салоне, а не в кухне.

– Да, противоречие… – задумчиво сказал я. – Но в обоих случаях это сделал один человек, согласен? Или ты полагаешь, что убийц могло быть двое, и действовали они сообща?

– Супружеские пары? Нет, чепуха.

– Но положить отраву в тарелку Михаэля проще всего было тому, кто сидел с ним рядом. Если я правильно представил себе расположение, справа от Михаэля сидел Хузман, а слева – Сара. И поскольку Сара исключается…

– Почему? – поднял брови Сингер. – Саре гораздо проще, чем Хузману, было добавить яда куда угодно.

– Скажу вслед за тобой: чепуха. Если это сделала она, то должна была прекрасно понимать, что именно на нее обратит внимание полиция в первую очередь. И еще – мотив? Она хотела избавиться от мужа?

– Почему нет? – Сингер посмотрел на меня удивленным взглядом. – Ты меня сегодня удивляешь, Цви. Нужно рассматривать все возможности, а ты отбрасываешь очевидные варианты только потому, что они очевидны. Если, как мы полагали, Сара с Михаэлем изобразили это похищение, чтобы отнять деньги у Хузмана, то почему не пойти дальше и не предположить, что Сара хотела иметь эти деньги одна? Что мы знаем об отношениях ее с мужем?

– Возможно, – сказал я с кислым видом. – С такой же вероятностью убить мог Хузман, сидевший от Михаэля справа. Вполне согласен с Хутиэли, арестовавшем нашего клиента.

– Ты отказываешься его защищать?

– Если он убийца, то откажусь. Я не меценат, видишь ли, а если Михаэля убил все-таки Хузман, то гонорара ни мне, ни, кстати, тебе не видать. У него ведь нет богатых родственников, верно?

– Нет, – согласился Сингер.