Сказаниада

Кто, куда, чаво и как!..

Леонид Филатов «Про Федота-стрельца»

Глава 1. Встречи на Олином пике

– Боги сказали правду, вон он!

Крик донесся с последних ступеней лестницы.

Георгий машинально оттолкнул Ладу и загородил ее собой. С горы спускались сподвижники Соловья: Фома – здоровенный силач – и Тит – мелкий доходяга с гнусным характером. Сейчас начнется такое словесное непотребство… Тит не дурак, он понимает, что здесь их окружает много разных людей, и сумеет сказать так, чтобы Георгия по макушку забрызгало чем-то похожим на шоколад, но отнюдь не шоколадом. После гибели Соловья члены его шайки, скорее всего, подались в солдаты или устроились еще куда-нибудь – и теперь уже как бы не разбойники, а уважаемые люди. Взывать к закону бесполезно.

Молчаливый Фома потирал кулаки, Тит продолжал:

– Ба-а, и кто же это с ним тут обнимается? Кислые щи на вчерашний борщ сменила, соседушка дорогая?

Красная черта была еще впереди, до нее оставалось два шага. Тит с ухмылкой положил руку на меч…

Ударила молния. Фома отпрянул в сторону: на том месте, где только что стоял напарник, дымилось черное облачко.

Служитель повысил голос, хотя в наступившей тишине это было излишне:

– Правило третье! За красной чертой соблюдать обет молчания! Говорить разрешено только с богами и их служителями!..

Пока очевидцы ужасной смерти приходили в себя, Фома пересек черту и теперь надвигался на поднявшегося навстречу Георгия.

– Уйди, – попросил Георгий Ладу. – Мне нужно поговорить.

Он не столько увидел, сколько почувствовал, как она растворилась в обсуждавшей случившееся толпе. Чудо, а не женщина. Ни нытья, ни советов… Мужчина сказал, она сделала. Мечта.

– Пошли? – Фома указал в сторону.

Георгий двинулся рядом – не впереди, как хотелось противнику, но Фома только усмехнулся.

– Поговорим по-мужски, без палок и железок, ага?

Георгий кивнул. Все логично. На мечах Фоме его не одолеть, а если хвататься за оружие и, под защитой клинка, прорываться назад, к кораблям, то, конечно, можно сбежать, но однажды где-нибудь из ниоткуда прилетит стрела, а это умение у противника на высшем уровне. Фома прав, лучше «поговорить» без палок и железок. Чем бы ни закончился «разговор», без палок и железок у каждого есть шанс остаться в живых. У Фомы наболело на душе, ему нужно выплеснуть гнев. Виновным в своих бедах он считает Георгия. Взывать к разуму бессмысленно, у Фомы чешутся кулаки, он хочет отомстить за испорченную судьбу. Так тому и быть. Иначе – стрела из-за угла, что Георгия никак не устраивает.

Когда торговые палатки и прочие заведения кончились, берег стал пустынным и почти непроходимым, но впереди виднелась довольно ровная площадка. От оставшихся позади построек ее скрывали высокие глыбы. Очень удобное место для «поговорить».

Георгий с Фомой одновременно остановились: на камнях истекали кровью два трупа. Один, с перерезанным горлом, молодой и безбородый, походил на Котеню, даже показалось сначала, что это он. Особенно потому, что второй, заколотый в лицо, оказался Бермятой Васильевичем – с него сняли доспехи, но не узнать бывшего охотника было невозможно. Трупы уже обобрали, и если бы рядом с Бермятой лежал Котеня, Георгий решил бы, что здесь постарался их юный спутник. Не зря же при встрече у моря новый оруженосец держался вдали – явно не хотел показать лицо. Но вторым убитым был не Котеня, и ненужные мысли схлынули.

– Хорошая компания для предателя. – Фома повернулся к Георгию.

– Я дрался с Соловьем, но не убивал его. Я просто хотел уйти.

– Ты сломал всем нам жизнь.

Удар пришелся в ухо. Со звоном покатился по камням слетевший шлем.

Человек двадцать первого века, Георгий не любил драться с самого детства. Соответственно, и не умел – по-настоящему, яростно, без оглядки на гуманность и прочие выдумки будущих веков. Пусть он посещал разные секции и знал множество невиданных в этом мире приемов, но против лома, как известно, нет приема. И существуют люди, что крепче любого лома и в узел его походя завяжут. Сегодня «повезло» пересечься именно с таким экземпляром.

Второй удар, ногой, пришелся в голень. Дальнейшее превратилось в избиение упавшего. Фома бил, бросал, пинал и катал Георгия, как бесчувственное бревно, боль вспыхивала огнем то в животе, то в груди, то в паху. Глаза медленно заплывали, с разбитых губ капало кровью.

Сверху раздался быстро приближавшийся вопль ужаса. Фома отвлекся от увлекательного дела, и Георгий тоже приподнял лицо: рядом на камни рухнул человек. С глухим чавком живое встретилось с мертвым и перестало быть живым. По булыжникам разлетелись ошметки мозгов, неестественно вывернулись конечности, завонял опорожненный кишечник.

Наступившую тишину взрезал новый вскрик – женский. Где-то рядом.

Георгий с трудом повернул голову. Лада. Она привела служителей. Ее взгляд остановился на лежавшем лицом вверх кровавом месиве.

Пока все отвлеклись на упавшее с неба тело, Фома сбежал.

– Не смотри, – прохрипел Георгий.

Лада повернулась к нему. Лицо напоминало фарфоровую куклу – белое, жуткое, с невидящим взором.

– Это мой муж.

Глава 2. Георгий и боги

Похоронили Данилу быстро, речей никто не говорил, сверху над могилой, как здесь принято, водрузили камень. Георгий наблюдал снизу, привалившись спиной к огромной глыбе. Все болело, двигаться было невозможно. Переломов нет, но ушибы будут заживать долго.

После Данилы предали земле Бермяту. Лада осталась у могилы мужа. Просто сидела и глядела вдаль. Прощалась? Прощала? Лицо оставалось бесстрастным, взгляд пустым.

Служители взялись копать яму для третьего. Лада, наконец, сделала шаг к Георгию:

– Прости, что не подошла сразу. Он был моим мужем, и как жена…

– Все правильно. У меня все нормально, только ходить пока не смогу. И руки не очень слушаются. В остальном все отлично, даже зубы целы.

Для демонстрации сказанного он растянул распухшие губы в улыбке. Наверное, зря, вид оказался таким, что у Лады вырвался всхлип:

– Не надо было тебя отпускать…

– А я только-только порадовался, какая ты в этом плане молодчина.

– Тот человек… – она мотнула головой назад, в сторону лестницы, – которого испепелили… он из нашей деревни. Разбойник.

– Знаю. Одно время я тоже был разбойником.

– Ты?!

– Жизнь заставила.

– Не жизнь. Ты сам. У тебя была цель, и чтобы ее добиться, тебе пришлось на время стать разбойником. Ведь так?

– В то время единственной моей целью было выжить.

– Неправда. У тебя была другая цель, высокая. Ты выживал ради нее.