Армянские мотивы

– Давай чуть продышимся. А то вдобавок к поликлинике ещё и вытрезвитель – для одного дня многовато.

Сам он был, как стеклышко.

Было довольно прохладно. Звёзды сияли, хоть читать садись.

– Ну, что там медицина?..

Максим рассказал – и про визит, и что стало явно легче. При упоминании о докторе Зубковой – видимо, интонация была очень красноречивой – Игорь усмехнулся: «Что, зелен виноград?..» Максим в ответ – кстати о винограде – забормотал что-то про толму, вышло глупо, и оба расхохотались.

Дул свежий ветерок. Звёзды сияли как безумные. Ему было удивительно хорошо. И – то ли несмотря на алкоголь, то ли благодаря ему – сами собой явились слова: он испытывал чувство необычайной наполненности жизни. Тогда, у монастыря не смог, а здесь и сейчас – сразу. Именно так: чувство удивительной наполненности жизни.

Игорь, казалось, испытывал то же.

Гандзасар

Виктория Габриэлян. США, г. Вашингтон

Родилась в 1964 году в посёлке Ялта Донецкой области.

Окончила Биологический факультет Ереванского государственного университета в 1986 году, а затем аспирантуру в 1989 году. Работала на кафедре биохимии в ЕГУ, затем в средней школе в Донецке.

Автор книг «Американская Беседка», «Тридцать три счастливых платья» и «Я поступила в университет».

Рассказы печатались в различных периодических изданиях и сборниках.

Ранним утром небо в Гандзасаре похоже на бабушкино старое дырявое сито: сквозь густой туман, сползающий с горы, пробиваются весёлые солнечные лучи. На краях обрывов клочья тумана принимают причудливые формы, за каждым поворотом – то белый конь, то великан, растопыривший руки, то гигантские грибы. А иногда туман киселём расплывается по дороге, фары машин не справляются, и надо быть очень осторожным, чтобы не свалиться на крутых петлях серпантина в пропасть.

Сурен – водитель с многолетним стажем – знал и красоту этих мест, и коварство. Ехали мы медленно.

– Видите сетку, натянутую между ущельями? Это чтобы вражеские вертолёты не могли летать над нашей землёй.

Мы возвращались из Степанакерта в Ереван. Выехали затемно. Программа путешествия в Нагорный Карабах у нас была обширная, мы торопились успеть посмотреть ещё пару прекрасных мест: монастыри Гандзасар и Татев.

В тесном «Ниссане» еле поместились пять человек. Джефф, с младых лет привыкший к кондиционеру в машине, отсутствию постоянно курящих людей вокруг и не знакомый прежде с армянской пылью, жестоко страдал. Обидеть таких – вай! – хороших людей он очень боялся, поэтому наклонялся ко мне и шипел в ухо на английском:

– А почему не закрыть все окна в машине и не включить кондиционер?

– А как Сурен-джан будет курить и здороваться с каждым встречным на дороге? – отвечала я.

– А нельзя курить на остановках? – продолжал нудить Джефф.

– Если Сурен будет останавливаться каждый раз, когда ему захочется покурить, то мы и через неделю в Ереван не вернёмся. Он же одну сигарету от другой прикуривает, – шипела я в ответ.

Мне было очень жаль Джеффа. Его «Джип Чероки», размером в маленький танк, остался дома, в деревне Херндон, штат Вирджиния, и он страшно по нему скучал.

Экскурсию в Карабах нам организовала подруга мамы тётя Лаура (бывшая замминистра здравоохранения, бывшая главврач поликлиники, где много лет работала мама). Она тоже была с нами в машине: восседала на пассажирском сиденье рядом с водителем, обмахиваясь веером, руководила движением. По всему пути, и в Степанакерт, и обратно ею были посланы депеши: «Вика-джан, дочка Светы-джан, с американским мужем желают посмотреть местные достопримечательности. Надо достойно встретить и накормить». Друзья тёти Лауры, видимо, читали только последнее слово. Поэтому, где бы мы ни останавливались, везде был накрыт стол. Да какой!

Мы с удовольствием отдавали дань вкусной армянской еде и гостеприимству, поэтому наше короткое путешествие грозило не закончиться никогда.

На заднем сиденье, между мной и Джеффом, примостилась Зара – моя одноклассница и подруга с раннего детства. Зара тоже страдала. Вся дорожная пыль летела именно на неё, забивала нос и рот. Зара всё время тёрла глаза и чихала.

Когда совсем рассвело, мы наконец-то смогли рассмотреть красоту окружающих нас гор. Тётя Лаура повернулась к нам и сообщила:

– Эти места называют Армянской Швейцарией. Ай бала-джан, ты что, спишь? Переведи мужу!

Ещё через полчаса, проехав село Ванк, Сурен остановил машину, и тётя Лаура скомандовала:

– Выходите!

– Куда мы приехали? – спросил Джефф.

– Ооо! Это очень красивое место и важная церковь. Обязательно надо посмотреть.

Джефф обреченно вздохнул.

Вот уже третий день мы возили Джеффа по Армении и Нагорному Карабаху и на каждой остановке, будь то Арташат, Севан, Гехард, Эчмиадзин или Гандзасар, произносили одни и те же слова:

– Ооо! Это очень важная в истории армянского народа церковь, её обязательно надо посмотреть!

– Бедный Джефф, – пожалела американца Зара, – это для нас все эти церкви важны, они часть нашего быта и характера. Они нам кажутся величественными и красивыми. А для него? Мрачные строения из серого базальта с голыми стенами и скромным алтарём. Узкие окна без стёкол, замшелые, истёртые хачкары и свечи в песке. Это же не католические соборы и православные храмы с иконами, фресками, росписью, цветами и бархатом.

– Всё так! – согласилась я. – Но только в старых-старых армянских церквах я чувствую себя ближе к Богу. Интимнее как-то, откровеннее. Ничто не отвлекает, не мешает обращаться к Нему, – я подняла глаза к небу. – И небо армянское особенное, и воздух, и вода.

Перед нами на совершенно плоской вершине, как будто паря над окружающими горами, высился безусловный шедевр армянского зодчества – Гандзасар.

– Ах! – не удержалась я. – Какая красота!

К нам уже бежали местные экскурсоводы.

– Подходите, дорогие гости! Сейчас всё расскажем. Недорого!

– А по-английски? – ради интереса спросила я.

– И по-английски, конечно. Вон Вазген Акопович – кандидат филологических наук, он всего Шекспира в подлиннике наизусть читает. Мамой клянусь!

К нам подошёл худой, скромно одетый, с горбатым носом и гордой осанкой немолодой человек и представился:

– Шекспировед профессор Хачикян!

Мы с Зарой прыснули.

Джефф удивлённо на нас посмотрел.

– Ничего-ничего! Не обращай внимания. Ты просто фильм «Мимино» не смотрел.

Профессор Хачикян заговорил на прекрасном английском. Не только я, Джефф был приятно удивлён: наконец-то он слышал правильную английскую речь, по которой очень соскучился, а не мой корявый перевод.

– «Гандзасар» в переводе с армянского означает «Сокровище гор», – рассказывал профессор, направляясь к монастырю. – Древнее предание гласит, что в усыпальнице храма захоронена отрубленная царём Иродом голова Иоанна Крестителя (по-армянски – Ованеса Мкртича), каким-то образом попавшая в конце концов к князю Хаченского княжества Асану Джалалу. В труде Мовсеса Каланкатваци «История страны Агванк, или Восточного края Армении» об этом говорится: «И поместил он её там, и над ней построил удивительную и восхитительную церковь католике во Славу Бога Христа и Крестителя Его Святого Иоанна. А в день освящения церкви назвал её именем Святого Иоанна…»